– Я думал, что у тебя собственный бизнес, – произнес Никос на этот раз.

– Небольшой.

Бизнес Сейди не приносил ей больших доходов. Большинство людей, как и она, жестко планируют свои расходы, поэтому не каждый согласится нанять организатора свадебной церемонии. Вот уже несколько недель у Сейди не было заявок, а запланированную в следующем месяце свадебную церемонию отменили.

– Тогда купи другой дом. На рынке полно жилья.

– Я не могу себе позволить.

– Не можешь купить небольшой домик, но готова арендовать «Терновники»? А ты не думала, какой будет арендная плата за такой особняк?

– Думала… – Сейди совсем упала духом.

– Или ты рассчитывала, что я по доброте душевной позволю тебе жить в доме на правах, скажем, моей… бывшей подружки?

Из уст Никоса эти два последних слова прозвучали довольно нелепо, а его акцент внезапно усилился. Но неприятнее было осознание того, что ни при каких обстоятельствах говорить о каких-либо душевных отношениях между ними было нельзя. Они были одержимыми, страстными любовниками, женихом и невестой, но Сейди никогда не ощущала себя «подружкой» или кем-то в этом роде.

Сейди была вне себя от восторга, принимая предложение Никоса, с радостным нетерпением ждала дня свадьбы – и выплакала все слезы, когда была вынуждена отменить свадьбу. Но разрушенные надежды не могли сравниться со страданием, обрушившимся на нее позже, когда она узнала правду о том, что затевал Никос.

Разочарование совпало с серьезным кризисом в ее семье, поэтому она едва замечала, что происходит вокруг. В конце концов Сейди приняла стратегию наименьшего сопротивления, позволяя отцу диктовать ей, как поступать и вести себя. В то ужасное время именно он устанавливал правила, и она неукоснительно следовала им. Зато мать Сейди была в безопасности, а уж Эдвин Картерет позаботился о том, чтобы Никосу так и не удалось увидеться с Сейди.

– Я…

– Купи себе другой дом, Сейди, – приказал Никос. – Ничего другого предложить не могу.

– Я не хочу другой, я хочу…

Если Сейди скажет, что желает жить именно в «Терновниках», Никос спросит почему. Неизвестно, как он отреагирует на ее правдивый ответ. Посочувствует ли, как прежний Никос, которого она знала пять лет назад? Или ухватится за очередную возможность отомстить семье, причинившей вред его отцу и практически лишившей всего, что старик имел?

Не зная, что принесет ее откровенность, Сейди с трудом сглотнула:

– Слушай. – Ее голос словно надломился. – Не мог бы ты предложить мне кофе или хотя бы стакан воды? – При виде его откровенно презрительного взгляда у нее сдавило сердце. – Конечно, – с горечью заметила она, – это явно не вписывается в те пять минут, которые ты мне выделил. Все верно.

Отчаяние затуманило взгляд Сейди, от усталости ей показалось, что стены кабинета покачнулись. Почему ей просто не признать поражение, не сдаться и не вернуться домой? Нет! Ей не забыть выражение лица матери, ради которой она и приехала сюда. Надо попытаться все-таки уговорить Никоса. Саре, как и маленькому Джорджу, нужен дом, и Сейди – единственный человек, который способен сохранить особняк за семьей Картерет.

– Держи.

Услышав его резкий голос, она вздрогнула и чуть отступила назад. Моргнув, присмотрелась и увидела перед собой стакан с газированной водой, показавшийся ей прохладным оазисом в центре раскаленной пустыни.

– Спасибо, – искренне поблагодарила она.

Протянув руку, она взяла стакан, коснувшись теплых пальцев Никоса.

– Извини!

По ее руке словно пробежал ток. Сейди хотела отдернуть руку, но почувствовала, что ее с Никосом пальцы внезапно обдало жаром и прочно сцепило и она должна приложить невероятное усилие, чтобы высвободиться.

Но у Никоса, похоже, не возникло подобных ощущений. Он мрачно ждал, когда она возьмет стакан, и затем опустил руку. По-прежнему смотря в глаза Никосу, Сейди поднесла стакан к запекшимся губам и сделала большой глоток. Прохладная вода с трудом преодолела ком в ее горле.

– Спаси. – Ее голос надломился, будто иссох под жаром его пристального взгляда.

Что-то изменилось во взоре Никоса. Сейди видела лишь его расширенные, похожие на глубокие, темные озера зрачки, обрамленные ободками бронзового оттенка. Она снова сделала глоток, но вода не охладила внезапный жар в ее теле и не успокоила вдруг учащенно забившееся сердце.

– Спасибо.

Она протянула ему стакан, ожидая, что он возьмет его и снова посмотрит на часы, чтобы определиться, сколько минут у нее осталось. Но Никос проигнорировал ее жест и, вытянув длинный загорелый палец, коснулся ее щеки как раз под уголком правого глаза. Сейди непроизвольно вздрогнула.

– Слезы? – тихо и недоверчиво спросил он. – Льешь слезы из-за дома?

Сейди коснулась пальцами щеки и обнаружила, что Никос говорит правду. А она даже не заметила, как слезы текут по лицу.

– Не только из-за дома…

Произнесла ли она эти слова вслух или про себя?

Да, она плакала, но не только из-за фамильного особняка, в котором так нуждалась ее мать. Дело и не в жестоком разочаровании от неспособности переубедить Никоса. Причиной ее слез стало внезапное острое ощущение потери, которое Сейди испытала, взглянув в глаза Никоса.

Идя на встречу с ним, Сейди убеждала себя, что не испытывает к Никосу никаких чувств, а время и расстояние вылечили ее истерзанное сердце и позволили забыть мужчину, которого она когда-то любила. Она твердила, что его предательство и последующее поведение, его жестокая и хладнокровная месть сделали ее равнодушной к нему и в душе не осталось даже ненависти.

Но если сейчас Сейди к нему равнодушна, то почему она вся оживает и трепещет от одного его прикосновения? Почему ее волнует взгляд его темных глаз, запах его тела, звук голоса, дыхание и даже одно его присутствие? Все в Никосе будоражит ее.

– Не только из-за дома, – снова произнесла Сейди, надеясь, что он наконец отойдет от нее.

Но Никос не отрываясь смотрел в глаза Сейди и не шевелился.

– Сейди… – наконец произнес он прерывающимся голосом.

Услышав свое имя, сорвавшееся с его губ, она почувствовала, будто в самое сердце ей вонзили стилет. Этот его греческий акцент, такой заметный в те ночи, когда он произносил ее имя в порыве страсти.

От воспоминаний у нее снова пересохли губы.

– Сейди… – повторил он и наконец осторожно передвинул палец, касаясь ее щеки.

Легко-легко он приподнял ее подбородок. Она услышала его резкий вдох, увидела, как медленно опускаются, а затем снова поднимаются его веки, а глаза смотрят на нее в упор.

И вдруг он наклонил голову и припал к ее губам.

Сейди показалось, что она ждала этого поцелуя всю жизнь. Никос целовал ее жадно и с такой нежностью, от которой замирало сердце, неторопливо и чувственно, отлично понимая, какое впечатление это производит на нее. Он откровенно соблазнял ее, а она поддавалась.

Пальцы Сейди обмякли, стакан выскользнул из ее руки и упал на пол. Она неясно услышала глухой удар стакана о толстый шерстяной ковер, плеск воды. Но затем забыла обо всем, кроме разгоряченного тела Никоса, его крепких объятий и волшебных поцелуев.

Он ласкал ее спину, запускал пальцы в ее темные шелковистые волосы, удерживая ее голову, побуждая Сейди сдаться под натиском чувств. Она тонула в пугающем и головокружительном мире сладострастия, ощущая лишь реакцию своего тела и слепо доверяя Никосу. Подняв руки, она обняла Никоса за шею и притянула к себе его голову, припадая к его губам в новом порыве неутолимой чувственности.

– Никос, – прошептала она у его щеки, когда он повернул голову и принялся целовать ее изящную шею и неистово пульсирующую жилку у основания горла.

У Сейди перехватило дыхание, трепет пробежал по всему телу. Почувствовав сильнейшее возбуждение, она передвинулась и крепче прижалась к мускулистому и разгоряченному страстью телу. Обхватив широкой ладонью ягодицы Сейди, он притянул ее к себе.