Я демонстративно взглянула на часы, потрясла в воздухе своими бумагами и возмущенно проговорила:

– Безобразие!

Затем развернулась, изобразила на лице раздумье и шагнула к той самой двери, за которой чувствовала чье-то присутствие.

Слух у меня хороший, и я отчетливо расслышала за дверью удаляющийся шорох – тот, кто следил за мной в глазок, на всякий случай отступил от двери.

Я позвонила.

На этот раз послышались приближающиеся шаги, и высокий женский голос нараспев проговорил:

– Иду-у!

Шаги затихли перед дверью, и тот же голос осведомился:

– Кто здесь?

– Служба судебных приставов! – отчеканила я жестким официальным голосом.

За дверью брякнуло, звякнуло, дверь приоткрылась на цепочку, и из-за нее выглянуло остренькое женское личико, похожее на лисью мордочку. Сходство усиливали рыжие волосы, забранные в невзрачный жиденький хвостик.

– Судебный пристав? – переспросила обладательница лисьей мордочки с испугом и вместе с тем с острым интересом.

– Совершенно верно! – проговорила я громко. – Разыскиваю соседей ваших, Капустиных!

– Капустиных? – переспросила «лисичка» странным голосом и, откинув цепочку, открыла передо мной дверь. – А вы заходите, заходите, чего ж на лестнице стоять!

Я вошла в квартиру и огляделась.

Собственно, в первую очередь я разглядела хозяйку квартиры.

Это была рыжеволосая женщина в районе сорока пяти, с остреньким любопытным личиком, одетая в трикотажные домашние брючки и розовую футболку с изображением Микки-Мауса. На ногах у нее были розовые же пушистые тапочки с мышиными мордочками.

И бровки аккуратно так выщипаны, и губки подмазаны морковного цвета помадой.

Не спрашивайте почему, но я сразу поняла, что живет соседка Кати Руслановой одна, никаким мужчиной в квартире и не пахло. Чистенько было в прихожей, аккуратненько, на вешалке только дамская курточка и плащ. Это только подтверждает мое первое впечатление.

– Проходите, проходите! – суетилась хозяйка. – Вот сюда, пожалуйста, на кухню.

Кухня тоже была выдержана в розовых тонах, занавески в рюшечку, прихваточки в мелкий цветочек, розовый же чайник и настенный календарь с кошками.

В свое время, когда у меня был загородный дом, я занималась интерьером, много читала на эту тему. Так вот, совершенно точно вам скажу, что ни один мужчина такой кухни не потерпит. Если не сможет жену отговорить, то просто сбежит. Уж не знаю почему, аппетит, что ли, у них от рюшечек пропадает…

Я вспомнила, что представляю официальную организацию, и навесила на лицо самое мрачное выражение.

– Сюда, сюда! – Хозяйка подвинула мне хлипкий пластмассовый стульчик. – Может, чаю?

– Хм… Я, собственно, соседей ваших разыскиваю, Капустиных… Сергея… – я сделала вид, что заглядываю в бумаги, – Михайловича и Татьяну… Леонидовну.

– А по какому вопросу? – вякнула соседка.

– По вопросу вручения судебного постановления! – отчеканила я, твердо глядя в глаза «лисичке».

Она вздрогнула и отшатнулась. Что ж, вполне обычная реакция на слово «судебный».

– Налоги они не платят! – продолжала я в том же духе. – За два года накопилось! Из налоговой устали уведомления посылать, в суд на них подали! Вот, принесла! – Я потрясла в воздухе бумагами.

«Лисичка» вытянула шею, чтобы рассмотреть, что там написано, но я ловко свернула бумаги. На лице ее отразилось разочарование и еще что-то. Не то беспокойство, не то недовольство.

– Все же чайку… – пробормотала она.

– Можно, – солидно согласилась я, – а то убегалась уже вся…

Чай у нее был жидкий и пахнул веником. Как говорит дядя Вася, когда не в духе, – «пол помыли, в стакан налили». И печенье вкусом напоминало сухую штукатурку. Нет, точно, никакой мужчина к этой квартире и близко не подходит!

– Так когда я могу их застать, Капустиных? – спросила я. – Сергея и… – я пошуршала бумагами, – Татьяну Леонидовну?

– А они тут больше не живут, – тихим голосом ответила соседка, а сама смотрела на меня очень внимательно.

Пристально так смотрела, глазами обшаривала.

– Как это – не живут? – Я так резко отставила чашку, что жидкий чай расплескался на клеенку. – Что вы мне, гражданка, голову морочите? Вот же у меня адрес – Третья линия, дом двенадцать, квартира девять!

– Они квартиру продали…

– Значит, должны были в налоговую сообщить о перемене адреса! – В голосе моем звучало праведное возмущение.

– Они за границу уехали, в Америку… – неуверенно обронила соседка.

– Так… – зловеще протянула я, войдя в образ. – Укрывательство от налогов! За это, между прочим, срок полагается!

– Такие приличные люди… – бормотала «лисичка», – никогда за ними ничего подобного не водилось…

– У вас с ними связь имеется? – Я бросила пробный камень.

– Не то чтобы… – замялась соседка. – Прислали они мне письмецо. Дескать, все в порядке, все нравится, в Россию в ближайшее время возвращаться не собираемся. И адреса своего не указали – мол, еще постоянного жилья нету… А скажите, это какие налоги они не платили? Не за квартиру?

– То нам неведомо, – я убрала бумаги в сумку, – налог на имущество, а какой – я знать не знаю. Мое дело – судебное постановление вручить о взыскании. Оплатить в пятидневный срок, а если не оплатят – будут начислены штрафные санкции. Имущество опишем…

Я сама собой восхитилась – до чего голос суровый. Вошла, в общем, в образ. Соседка же вела себя странно. Она явно заволновалась, покусала губы, а потом спросила, заглядывая мне в глаза:

– А велика ли там сумма? Если не очень большая, так я могла бы заплатить… Уж больно люди приличные, никогда за ними ничего такого не водилось…

– Не положено, – строго сказала я, – на чье имя постановление, тот и платить должен. Так что пойду я.

Тут приятная наша беседа была прервана странными звуками. Кто-то бил громко – бом-бом-бом…

– Что это? – Я едва не подскочила на месте.

– Это часы, – улыбнулась соседка, – часы у меня старинные…

Я и сама уже догадалась. Все вместе это бомканье напоминало песенку про чибиса. Перед моими глазами предстал кабинет пения, и учительница Аглая Самсоновна барабанит по клавишам расстроенного пианино, а мы все, второй «Б» класс, тянем кто в лес, кто по дрова: «У дороги чибис, у дороги чибис, он кричит, волнуется, чудак…»

Подумать только, какая ерунда лезет в голову! Да еще на работе…

Соседка проводила меня до двери и закрыла эту дверь на все замки. Я помедлила на площадке, сделав вид, что застегиваю сумку, встав при этом так, чтобы меня не видно было в глазок. И приникла к двери.

Не знаю, зачем я это сделала, просто так, на всякий случай. И услышала, как за дверью кто-то возится, потом «лисичка» пробормотала с досадой: «Черт, куда он задевался», потом удовлетворенно хмыкнула, потом полминуты была полная тишина, а после снова раздался приглушенный голос соседки:

– Семен, это я!

Больше я ничего не расслышала, очевидно, она ушла разговаривать в комнату. Однако было над чем подумать.

С одной стороны, я ничего не узнала. Ну, продали прежние хозяева квартиру и уехали. С другой стороны, соседка эта, «лисичка», ведет себя странно.

Сами посудите, запустила незнакомого человека, то есть меня, в квартиру. Документа я ей никакого не предъявила, сказала только, что судебный исполнитель. Да мало ли кто что скажет! Эта женщина не произвела на меня впечатления легковерной дуры. Напротив, сразу видно, что «лисичка» себе на уме. И дальше – вдруг предложила заплатить за соседей недоимку! Вот уж это альтруизм, граничащий с идиотизмом! Люди уехали надолго, может быть, навсегда. Ей ничего не поручали, и, по ее же словам, в особой дружбе она с бывшими соседями не состояла. То есть маловероятно, что ей деньги вернут. А по глазам видно, что эта соседка – такая выжига, зимой снега у нее не выпросишь, а тут вдруг сама предлагает заплатить.

Нет, явно что-то тут не то. Либо прежние хозяева квартиры уехали не так далеко, не в Америку, и она знает, как их найти, либо… Либо не знаю, что и думать.