Один из селезней вышел на берег и вразвалку подошел к столику. Он повернул изумрудную голову и поглядел очень выразительно, совсем как кот Аскольд, когда он отирается возле холодильника. Леня рассмеялся и бросил ему булку.

– Вы слушаете? – спросил заказчик с заметным неудовольствием в голосе.

– Я слушаю, но не могли бы вы выражаться яснее, – попросил Маркиз, – и ближе к делу, пожалуйста…

– Ну, с тех пор прошло очень много времени, я относительно преуспел в жизни и решил на старости лет снова заняться нумизматикой. Собрал неплохую коллекцию, и даже та, первая, детская, ко мне вернулась после смерти отца.

Митька Осетровский тоже не терял времени даром. Он разбогател и открыл частный музей нумизматики, потому что коллекция его была огромной и очень интересной. Он пригласил на открытие всех коллекционеров, но только не меня. Хотя я, конечно, и сам бы не пошел, мы с ним с тех пор так и не встречались.

Но потом, когда музей открылся для посетителей, я пришел туда как обычный посетитель, деньги за билет заплатил… – Антон Иванович усмехнулся. – И каково же было мое удивление, когда я увидел в одной витрине мою монету! Ту самую, государства Маньчжоу-Го! Ту, что он украл у меня, когда мы были детьми! Он сохранил ее, и, судя по коллекции, она принесла ему удачу. Ему, а не мне!

Леня исподтишка взглянул на заказчика, ему не понравилась излишняя ажитация в голосе собеседника. Так и есть – глаза горят, волосы взлохмачены, сам очень возбужден.

– Короче, – заказчик неожиданно успокоился, – я решил, что монета должна вернуться ко мне. Это талисман, понимаете? Это подарок человека, которого я очень уважал. Можете считать это моим капризом, хотя на самом деле это не так.

– А вы не пробовали по-хорошему договориться с Осетровским? – протянул Леня и тут же отодвинулся и замахал руками. – Понял, понял, давняя вражда!

– Да нет, просто он ничего не продает…

На миг в глазах заказчика мелькнуло странное выражение, но тут же исчезло, и Маркиз так и не смог понять, что бы это значило.

– Так вы согласны? – напрямую спросил Антон Иванович. – Вопрос о вознаграждении решим тотчас же.

Решили к обоюдному согласию. Маркиз поступился принципами насчет десяти процентов и назвал солидную сумму, а заказчик не стал торговаться.

– Ну-с, – по окончании разговора заказчик посмотрел на часы, – не смею вас больше задерживать…

Леня быстро опустил глаза, чтобы клиент не увидел в них нечто для себя чрезвычайно неприятное. Нет, все-таки до чего этот человек ему не нравится!

– Позвольте откланяться, – сказал он, вставая, – я сообщу вам о результатах.

– Как скоро это будет?

«Скоро только кошки родятся», – хотелось хамски ответить Маркизу, но он, естественно, сдержался и улыбнулся как можно любезнее, отказавшись назвать точные сроки.

Не подав на прощание руки, заказчик пошел на другую сторону пруда, где пристроился к удочке. Леня проводил его рассеянным взглядом и неторопливой походкой побрел к выходу из парка. Однако как только кусты сирени скрыли его от внимательных глаз официанта, Леня тут же развернулся и пошел назад, забирая в сторону.

Он миновал павильон, на котором теперь была вывеска «Ресторан “Подворье”». Была в ресторане открытая терраса, а также довольно приличный зал внутри. Зал был пуст, как, впрочем, и терраса – очевидно, ресторан открывался позднее.

Маркиз окинул все это великолепие скучающим взглядом, как праздно шатающийся человек. И тем не менее откуда-то тут же вынырнул рослый, накачанный парень и сказал вроде бы вполне дружелюбно:

– Мы закрыты до шести!

Чувствовалось, что дружелюбие это наносное и что если Леня сделает хоть малейшую попытку возмутиться, охранник с удовольствием выставит его вон.

– Да я ничего такого! – Леня простодушно улыбнулся. – Просто смотрю, гуляю…

– Нечего смотреть, у нас не музей! – нахмурился охранник.

«Ну что тут за публика! – расстроился Леня. – Официант – прохиндей, охранник – хам! Ой, до чего же мне здесь не нравится…»

Однако уйти просто так нельзя, по устоявшейся привычке он хотел выяснить что-нибудь про заказчика.

Судя по всему, он проводит в этом Архиерейском саду много времени, официант запросто называет его Иоганнычем, стало быть, свой он тут человек. Но официанта расспрашивать нельзя, этот держиморда тоже ничего не скажет, а то и накостыляет. Леня-то за себя постоять сможет, но шум устраивать совершенно ни к чему.

Он разочарованно отвернулся и побрел в сторону. Обогнув павильон, он увидел, что ресторан шикарный только с виду, потому что задний двор огорожен был простой проволочной сеткой, валялись там какие-то ломаные доски и ящики, а также остатки деятельности трудолюбивых пионеров – какие-то транспаранты и вырезанные из фанеры силуэты крейсеров. Оглянувшись, Леня прошел вдоль сетки до маленькой калиточки, которая не была заперта на замок, а просто замотана проволокой, как у нерадивого деревенского хозяина. Маркиз взялся было за проволоку, но тут из-за ящиков появился здоровенный мужик в грязной белой куртке и поварском колпаке. Одной рукой мужик тащил что-то маленькое, извивающееся и визжащее, как поросенок.

Маркиз едва успел отскочить в сторону и спрятаться за непонятные кусты. Свободной рукой мужик рванул калитку и выбросил свою ношу на пыльную траву.

– И чтобы ноги твоей больше в ресторане не было! – пророкотал он, прибавив на прощание матерную тираду, и удалился.

Леня высунул голову из кустов и увидел, что на траве валяется мальчишка – худой и малорослый. Он размазал рукавом по лицу сопли и со стоном приподнялся.

– Ты живой там? – окликнул его Леня.

– А то, – буркнул мальчишка.

– Тогда отползай сюда, в кусты…

– Это зачем? – гнусаво спросил мальчишка. – Чего мне там вообще делать?

– Ну как хочешь, – покладисто согласился Маркиз, – тогда я пойду…

– Погоди! – встрепенулся мальчишка. – У тебя закурить есть?

– Ну, найду…

Мальчишка мигом перебрался в кусты. Тут было грязновато, но зато их не могли видеть из ресторана.

– Этот, в колпаке, шеф-повар, что ли? – поинтересовался Маркиз.

– Он, зараза, – согласился мальчишка, – давно на меня наезжает. А чего я сделал-то? Банки переставил с солью и сахаром. А если они одинаковые? И то и другое белое… Каждый может ошибиться!

– И что вышло? – полюбопытствовал Маркиз.

– Он в баварский крем соли бухнул, а в суп харчо – сахару! – Мальчишка говорил таким довольным голосом, что Леня тотчас уверился – не ошибся он, а нарочно банки переставил.

Продувная, видно, бестия этот мальчишка.

Маркиз тут же уверился в своей правоте, потому что поваренок, теперь уже бывший, по-хозяйски запустил лапу в пачку сигарет и выудил оттуда чуть ли не половину.

– Давно тут работаешь-то? – спросил Леня.

Мальчишка зыркнул на него сердито, но усовестился, вспомнив про сигареты, и ответил неохотно:

– Четвертый день. Этот, шеф-повар, Михал Михалыч, сосед наш с теткой. Тетка его и упросила меня к делу пристроить, говорит – чего будешь целое лето болтаться, а в ресторане этом хоть накормят. Ага, накормят – объедками!

– Ну уж… – усомнился Маркиз, – говорят же – на чем сидишь, то и имеешь…

– Ага, сам-то Мих-Мих сумками с кухни несет, у него собака – бордосский дог, так он мясо никогда не покупает, все свое, ресторанное. А другим только гарнир – картошка там или макароны. Поварят гоняет в хвост и в гриву, чуть что – тумака, да уши норовит накрутить… – Мальчишка потер правое горящее ухо.

– Понятно, – усмехнулся Маркиз, – и ты, значит, решил наплевать на теткины инструкции и дать отсюда деру. А то жизнь молодая проходит у плиты…

– Точно! – расцвел мальчишка. – Так бы тетка ни за что не согласилась, а раз Мих-Мих сам меня выгнал…

– Так что не понравилось тебе тут…

– А то! – вскинулся мальчишка. – Они тут все как один жулики и такой дрянью клиентов кормят! Ты в этот ресторан не ходи, я уж знаю, что говорю…

– Уговорил, не пойду, – согласился Леня. – А что ж хозяин-то?