Рашель вскрикнула, подумав, что Лолу поймали.

Лола сделала знак, чтобы она замолчала, и сказала:

— Отсюда есть выход, через окно. Я так сюда пришла. Мы можем спастись.

Тетя Лолы, Рина, подняла полные руки, выражая тем самым отчаяние.

— Только не я, детка. У меня плохое сердце. Одышка. Мне не убежать.

Лола испугалась: она знала, что мать не оставит старшую сестру.

— Я помогу тебе, — сказала она умоляющим голосом. — Ну пожалуйста, давай попытаемся.

Лицо ее матери, и раньше-то бывшее изможденным и усталым, еще больше осунулось и казалось совсем старым.

— Лола, у них списки. Они хватятся нас, когда будут сажать в машины. Да и вообще, куда нам идти?

— Мы пойдем в горы, — сказала Лола. — Я знаю дорогу. Есть пещеры, где мы можем спрятаться. Пойдем в мусульманские деревни. Там наверняка нам помогут…

— Лола, мусульмане тоже там были. Жгли, ломали, грабили не меньше усташей.

— Таких людей немного…

— Лола, дорогая, я знаю, у тебя добрые намерения, но Рина больна, а Дора слишком маленькая.

— Но мы сможем спастись. Поверь мне. Я знаю горы, я…

Мама крепко взяла Лолу за руку.

— Знаю, ты сможешь. Все эти вечера в «Хашомере» прошли для тебя не зря.

Лола недоуменно уставилась на мать.

— Ты что же, думала, я сплю? Нет, я хотела, чтобы ты туда ходила. Я не беспокоилась за твою честь, как отец. Знаю, ты скромная девушка. Но теперь я хочу, чтобы ты ушла из этого места.

— Да, — сказала она твердо, когда Лола покачала головой. — Я твоя мать, и ты обязана меня слушаться. Иди. Мое место здесь, с Дорой и сестрой.

— Мамочка, ну позволь мне хотя бы забрать с собой Дору.

Мать покачала головой. Она изо всех сил удерживала слезы. От усилий кожа покрылась пятнами.

— Так у тебя будет больше шансов спастись. Ей за тобой не успеть.

— Я ее понесу…

Прижавшись к матери, Дора переводила взгляд с одной на другую. Она любила обеих больше всего на свете и, сообразив, что в результате спора лишится одной из них, горестно захныкала.

Рашель ласково похлопала ребенка и оглянулась по сторонам: не привлек ли плач внимание охранников.

— После войны мы найдем друг друга.

Она обхватила ладонями лицо Лолы.

— Иди. Ты должна остаться в живых.

Лола до боли потянула себя за кончики волос. Крепко обняла мать и сестру, поцеловала тетю. Повернулась и, спотыкаясь о лежащие тела, пошла, утирая глаза рукой. Дойдя до двери в хранилище, подождала, когда охранники посмотрят в другую сторону. Дождавшись, отворила дверь и проскользнула внутрь. Прижалась спиной к двери и утерла нос рукавом. Вдруг почувствовала, как ее схватила маленькая рука. Рука эта принадлежала девочке с личиком эльфа. Огромные глаза смотрели на нее из-за толстых стекол очков. Она прижимала к губам палец. Девочка пригнула Лолу и указала на окно. Лола увидела шлем и дуло винтовки. Мимо разбитого окна проходил немецкий солдат.

— Я знаю, кто ты, — прошептала девочка.

На вид ей было лет девять или десять.

— Ты ходила на собрания «Хашомер» с моим братом Исааком. Я тоже собиралась в этом году…

— Где Исаак? — Лола знала, что его исключили из университета. — Его забрали в трудовой лагерь?

Девочка покачала головой.

— Папу забрали, а Исаак ушел с партизанами. Из вашей группы вместе с ним ушли еще несколько человек. Макс, Злата, Оскар… сейчас, может, еще кто-то. Исаак не взял меня с собой, сказал, что я еще маленькая. Я ему говорила, что могу передавать донесения, могу шпионить. Но он не стал меня слушать. Сказал, что безопаснее будет остаться с соседями. Но он ошибся. Он должен сейчас меня взять, потому что иначе — смерть.

Лола поморщилась. Не должен ребенок ее возраста так говорить. Хотя она была права. Лола читала смерть на лицах любимых людей.

Она посмотрела на маленькую сестру Исаака. Ребенок, немногим старше Доры, лицо живое, в глазах любознательность, как у брата.

— Не знаю, — сказала Лола. — Опасно будет пробираться по улицам… Думаю, твой брат…

— Если хочешь знать, где он, придется взять меня с собой. Иначе не скажу. Во всяком случае у меня есть это.

Девочка сунула руку под передник и вытащила немецкий «люгер». Лола поразилась.

— Где ты взяла это?

— Украла.

— Как?

— Когда нас потащили из дома, я специально сделала так, чтобы меня стошнило на солдата. Я ела рыбу, так что ему не позавидуешь. Он меня выронил и выругался. Пока он стирал с себя блевотину, я выхватила это из его кобуры и убежала. Спряталась в доме, где живет твоя тетя. Потом пошла следом за тобой. Я знаю, где мой брат, только не знаю, как туда добраться. Так ты возьмешь меня или нет?

Лола понимала, что эту упрямую, хитрую девчонку не провести: она не расскажет ей, где находятся сейчас Исаак и остальные ребята. Так или иначе, но они друг в друге нуждались. Как только стало смеркаться, девочки выбрались из синагоги и затерялись в городских переулках.

Два дня Лола и Инна спали в пещерах и прятались в сараях, воровали яйца и выпивали их сырыми. Наконец добрались до места. Исаак как-то сообщил Инне имя хуторянина, пожилого человека с обветренным лицом и огромными жилистыми руками.

Хуторянин не задавал вопросов. Отворил дверь домика и впустил их. Его жена захлопотала: занялась свалявшимися волосами и грязными лицами. Вскипятила воду в большом черном котле и налила в тазики, чтобы они умылись. Поставила перед ними ягнятину с картошкой, первую настоящую еду, которую довелось им отведать после бегства из города. Вылечила их исцарапанные ноги примочками и уложила обеих на два дня в кровать. Только после этого позволила мужу отвести их в горный партизанский лагерь.

Лола была рада еде и отдыху: иначе они не вскарабкались бы почти по вертикальному склону. Пока лезла наверх, размышляла о том, что ее ждет. Раньше она думала только о том, как выбраться из города. Она не чувствовала себя достаточно храброй для того, чтобы вступить в ряды сопротивления. Чем может быть полезной прачка? Ходили слухи об атаках партизан на железнодорожные линии и мосты, доходила до них и ужасная молва о раненных партизанах, попавших в руки нацистов. Лола слышала, что раненных людей укладывали на дороге, а немцы проезжали по их телам на грузовике. Страшные истории. Страх гнал ее, она цеплялась за камни и лезла все выше.

Наконец добрались до широкой плоской платформы, здесь кочками росли трава и мох, словно подушки. Лола в изнеможении свалилась на них. Неожиданно из-за низких зарослей показалась фигура в немецкой форме. Хуторянин распростерся на земле и нацелил ружье. Затем рассмеялся, поднялся на ноги и обнял юношу.

— Макс! — завопила Инна и вприпрыжку бросилась к парню.

Тот взял ее на руки. Макс был одним из лучших друзей Исаака. Инна потрогала его форму. На месте, где раньше был нацистский знак, красовалась грубо нашитая пятиконечная звезда, эмблема сопротивления.

— Привет, сестричка Исаака. Привет, Лола. Стало быть, вы наши новые партизанки?

Макс подождал, пока девочки поблагодарят крестьянина и попрощаются. Затем повел их к одноэтажному зданию. Оно было построено из тяжелых бревен и досок, обмазано штукатуркой. Лола узнала Оскара. Он сидел в теплой траве, прижавшись спиной к стене. Были еще два парня, которых она не знала. Все они выбирали вшей из одежды — двух немецких мундиров и куртки, сшитой из серого одеяла.

Макс повел Лолу и Инну мимо парней, войти в здание можно было только через свинарник. Дверь открывалась в кухню. Дом был крыт соломой и под длинной крышей находился чердак, куда вела приставная лестница.

— Прекрасное место для ночлега, — сказал Макс. — Тепло, хотя немного дымно.

Пол в кухне земляной, за исключением одного места: там из кирпичей был выложен очаг. Дым выходил через отверстие, проделанное в соломенной крыше. Трубы не было. На тяжелой цепи висели над огнем горшки. Лола заметила у двери несколько лоханей с водой. За кухней две комнаты с дощатыми полами. В одной имелась цементная печь. Лола увидела шесты с натянутыми между ними веревками. Сохло белье. Она одобрительно кивнула. Хорошо, что можно высушить белье даже в сырые и снежные дни: ведь в такую погоду за дверь его не вынесешь.