– Да, да, так будет лучше всего. Действительно будет. Это правильно. Для нас с тобой это наилучший вариант. Я хочу сказать, ты понимаешь, мы слишком молоды, чтобы связывать себя ребенком.

– С понедельника мы уже не учимся, – продолжила она. – Найдем врача, и он назначит нам день.

– Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой?

– Разумеется.

– Почему?

– Господи, Джерри, я не хочу идти сама. Не хочу взваливать все это только на себя.

– Бояться тут нечего. Ты прекрасно со всем справишься. Я знаю, что справишься.

Эми пристально смотрела на него.

– Ты пойдешь со мной. Ты должен. Во-первых, ты должен одобрить гонорар врача. Может, нам придется заехать в несколько мест, чтобы найти наиболее подходящую цену, – она содрогнулась. – Это твое дело.

– Ты… ты хочешь, чтобы я заплатил за аборт?

– Я думаю, это справедливо.

– Сколько?

– Не знаю. Возможно, несколько сотен.

– Я не могу.

– Что?

– Я не могу за это заплатить, Эми.

– Два последних лета у тебя была неплохая работа. Ты работаешь по уик-эндам чуть ли не круглый год.

– За то, что выставляешь товары на полку в бакалейном магазине, много не платят.

– Минимум, установленный профсоюзом.

– Да, но…

– Ты купил этот автомобиль и отремонтировал его. У тебя приличная сумма на банковском счету. Ты частенько этим хвалился.

Он отпрянул.

– Я не могу тратить мои сбережения.

– Почему?

– В Калифорнии мне понадобится каждый доллар.

– Не поняла.

– Через две недели после получения свидетельства об окончании школы я уеду из этого глупого города. Здесь будущего для меня нет. Ройял-Сити. Смех, да и только. Что может быть королевского в этой дыре? И это, конечно, не сити[4]. Это пятнадцать тысяч человек, живущих в одной дыре в глубинке штата Огайо. Да и весь штат – тоже дыра, только больших размеров.

– Мне тут нравится.

– А мне – нет.

– А на что ты рассчитываешь в Калифорнии?

– Ты что, шутишь? Там на каждом углу миллион возможностей для любого парня с головой.

– Но на что рассчитываешь в Калифорнии ты?

Он не понял, о чем она спрашивает. Не почувствовал шпильки.

– Я же только что сказал тебе, беби. В Калифорнии возможностей больше, чем где бы то ни было. Лос-Анджелес. Это мой город. Да! Такой парень, как я, может многого добиться в Лос-Анджелесе.

– Делая что?

– Все.

– Например?

– Абсолютно все.

– И как давно ты решил, что после школы поедешь в Лос-Анджелес?

– Где-то с год, – после паузы ответил он.

– Мне ты ничего не говорил.

– Не хотел тебя расстраивать.

– То есть собирался исчезнуть по-тихому.

– Черт, нет. Нет, собирался остаться на связи. Даже думал, что, возможно, ты поедешь со мной.

– Думал, как же! Джерри, ты должен заплатить за аборт.

– Почему ты не можешь за него заплатить? – Он чуть не плакал. – Ты работала прошлым летом. Ты работала по уик-эндам. Как и я.

– Моя мать контролирует мой банковский счет. Я не могу снять с него наличные, не сказав, зачем они мне нужны. Ничего не выйдет.

– Так скажи ей.

– Господи, не могу. Она меня убьет.

– Она на тебя накричит, может, на какое-то время не будет никуда выпускать из дома. Но переживет.

– Нет. Она меня убьет.

– Не говори глупостей. Она тебя не убьет.

– Ты не знаешь моей матери. Она очень строгая. А иногда… и злая. Кроме того, у нас католическая семья. Моя мать очень набожная. Очень, очень набожная. А для верующего католика аборт – ужасный грех. Мой отец даже бесплатно консультировал по юридическим вопросам лигу «Право на жизнь»[5]. Он – парень нормальный, но тем не менее аборт тоже не одобрит. И я точно знаю, что не одобрит мать. Никогда в жизни. Она заставит меня родить. Я знаю, что заставит. А я не могу. Просто не могу. Господи, не могу.

Эми начала плакать.

– Эй, беби, это не конец света, – Джерри обнял ее. – Ты это переживешь. Все не так плохо, как ты думаешь. Жизнь продолжается, знаешь ли.

Ей не хотелось обращаться к нему ни за духовной, ни за физической поддержкой. Только не к нему. Но деваться ей было некуда. Она положила голову ему на плечо, презирая себя за слабость.

– Успокойся, – продолжил он. – Успокойся. Все будет хорошо.

Наконец поток слез иссяк.

– Джерри, ты должен мне помочь. Ты должен, вот и все.

– Ну…

– Джерри, пожалуйста.

– Знаешь, будь у меня такая возможность, я бы помог.

Она отпрянула от него, вытирая глаза носовым платком.

– Джерри, часть ответственности твоя. Часть ответственности…

– Не могу, – твердо заявил он, убирая руку, которой обнимал ее.

– Ты только одолжи мне деньги. Я их верну.

– Ты не сможешь вернуть их за две недели. А мне понадобится каждый доллар, когда первого июня я уеду в Калифорнию.

– Только одолжи, – молить ей не хотелось, но выхода не было.

– Не могу, не могу, не могу! – он кричал, как ребенок, устраивающий истерику. Высоким, пронзительным голосом. – Забудь об этом! Забудь об этом, Эми. Мне нужен каждый цент, чтобы выбраться из этого вонючего городка!

«Боже, как я его ненавижу!»

Она ненавидела и себя, за то что позволила ему это сделать.

– Если ты как минимум не одолжишь мне деньги, я позвоню твоим родителям. Скажу им, что беременна твоим ребенком. Переведу стрелки на тебя, Джерри. – Она не думала, что ей достанет духа на такое, но надеялась, что угроза на него подействует. – Да поможет мне Бог, я даже заставлю тебя жениться на мне, если ничего другого не останется, но одна я ко дну не пойду.

– Ради бога, чего ты от меня хочешь?

– Помощи. Достойного поведения. Вот и все.

– Ты не сможешь заставить меня жениться на тебе.

– Может, и нет, – признала она. – Но проблем у тебя прибавится, и я наверняка смогу заставить тебя выплачивать деньги на содержание ребенка.

– Ты не сможешь заставить меня что-либо делать, если я буду в другом штате. Ты не сможешь заставить меня присылать деньги из Калифорнии.

– А вот это мы еще посмотрим, – хотя она полагала, что он прав.

– И потом, ты не сможешь доказать, что отец ребенка – я.

– А кто еще?

– Откуда мне знать?

– Ты – единственный, с кем я этим занималась.

– Но я точно не был первым.

– Мерзавец.

– Эдди Толбот был первым.

– Я ни с кем этим не занималась с тех пор, как начала встречаться с тобой шесть месяцев тому назад.

– Откуда мне знать, что это правда?

– Ты знаешь. – Эми презирала его. Хотела пинать его и царапать лицо, пока оно не превратится в кровавую маску, но сдерживала себя, надеясь, что сможет чего-то от него добиться. – Это твой ребенок, Джерри. В этом нет никаких сомнений.

– Я никогда не кончал в тебя, – настаивал он.

– Пару раз кончил. А достаточно и одного.

– Если ты попытаешься подать на меня в суд, я представлю пять или шесть друзей, которые скажут, что за последние пару месяцев побывали у тебя в трусах.

– За всю свою жизнь у меня это было только с Эдди и тобой!

– В суде твое слово будет столь же весомым, что и их.

– Они солгут под присягой, а это преступление.

– У меня хорошие друзья, которые сделают все, чтобы защитить меня.

– Даже уничтожив мою репутацию?

– Какую репутацию? – фыркнул он.

Эми стало дурно.

Безнадега. Не было способа заставить его поступить правильно. Она осталась одна.

– Отвези меня домой.

– С удовольствием.

Обратная дорога заняла полчаса. За это время они не перемолвились ни словом.

Дом Харперов находился на Кленовой аллее, в облюбованном средним классом районе, с ухоженными лужайками, аккуратно подстриженными кустами, гаражами на два автомобиля. Харперы жили в двухэтажном особняке, построенном в неоколониальном стиле, с белыми стенами и зелеными наличниками. В гостиной на первом этаже горел свет.