— А если президент отправит туда войска или представителей организации по борьбе с наркотиками? Ведь эти американцы могут погибнуть, уничтожая опрысканные плантации. — Шарлотта остановилась, увидев, что Редман быстро замотал головой:

— Особенность президентской кампании против наркотиков заключается в том, чтобы, используя бюджетные ассигнования на помощь странам третьего мира, обеспечить местное население работой. Вот почему программа оказалась приемлемой для соответствующих стран: они извлекли из этого свою выгоду. А Соединенные Штаты не выглядят империалистической державой, которая пытается всеми командовать.

Шарлотта откинулась на спинку скамьи и внимательно посмотрела на Редмана. Может быть, в «ГТ» решили отказаться от попытки заставить ее замолчать, а вместо этого придумали байку, и она, купившись, дискредитирует себя как журналист? Конечно, Редман не был похож на других наемников «ГТ». Он слишком волновался. Если все, что он говорит, — правда, то он многим рискует, разговаривая с ней.

— Мне это кажется невероятным, — резко заявила Шарлотта.

Редман пожал плечами.

— Вы бы так не сказали, если бы знали, какими своеобразными вещами занимались раньше в «ГТ», — возразил он. — Взрывающиеся сигары — для убийства Кастро, опыты над ничего не подозревающими гражданами…

— И что мне с этим делать, как вы считаете? — спросила Шарлотта.

— Здравомыслящий человек должен был бы тут же забыть, что он вообще об этом слышал, и вернуться туда, откуда приехал. Но поскольку вы журналист, то, я думаю, вы вряд ли так поступите, — сказал он, и впервые за их встречу Шарлотта почувствовала в его словах иронию. — Почему бы вам не обратиться в британскую телекомпанию? Или в канадскую? Или в какую-нибудь мексиканскую газету? А уж американская пресса подхватит.

— Из-за чего Марк Сэндал оказался под следствием? Из-за статьи в «Вашингтон пост»? — продолжала расспрашивать Шарлотта, но он взглянул на часы и поднялся, чтобы уйти.

— Мне пора, — сказал он, нервно моргая. — Пожалуйста, постарайтесь, чтобы я не оказался в дерьме!

— О’кей, — пообещала Шарлотта и тоже встала. — Спасибо, что пришли. Я попробую сделать хороший материал, хотя это будет трудно, поскольку у меня нет доказательств.

— Я понимаю, — произнес он смущенно. — Пока!

Она снова опустилась на скамейку и смотрела, как он исчезает в толпе. Разум отказывался верить этим басням, а инстинкт подсказывал, что Редман говория правду. Она вспомнила про оператора и поискала его взглядом на другой стороне площади. Найдя, махнула ему рукой, и он снял камеру с плеча. Через минуту он уже был рядом и протягивал ей кассету.

— Отличный чистый звук, — сообщил он с гордостью. — Было не так уж много народу, поэтому мне удалось снимать почти без перерыва. Он часто прикрывал лицо руками — знаете, почесывал нос или делал еще что-то в этом роде, но его можно узнать.

Шарлотта поблагодарила оператора, и ушел. Она написала на кассете: «Дон Редман, „ГТ“» и положила в конверт вместе с запиской, что в случае выхода записи в эфир, лицо следует затемнить, а голос — изменить. Но почему кто-то должен ему поверить, если даже она сомневается? На нее вновь нахлынула волна страха; усталость сломила ее волю, и она опять почувствовала себя маленькой, испуганной и уязвимой. Куда бежать, где спрятаться, кто ей поверит? И тут она вспомнила о человеке, который знает о «ГТ» абсолютно все.

— Ты где? — спросил Эд Стэнфилд. — Я сейчас подъеду и заберу тебя.

— Не надо, все в порядке, — сказала она, озираясь, словно боялась, что какое-нибудь чудовище вот-вот протянет к ней покрытую чешуей лапу. — Но мне действительно необходимо выпить.

— Приезжай ко мне в пять, ладно? Что случилось, черт возьми? У тебя ужасный голос.

— Я только что разговаривала с человеком, который рассказал мне страшные вещи, и я не знаю, как поступить.

— Ты делала интервью для телекомпании? Для какой? О чем?

— Я пытаюсь разобраться в одной истории, о которой как-то упоминала, — уклончиво ответила она. — У меня еще недостаточно материала, чтобы нести его в студию, но то, что я услышала, привело меня в ужас. Я не знаю, может, меня подставляют.

— Приезжай, поговорим. Прямо сейчас, о’кей? — добавил он с тревогой, которую, учитывая обстоятельства, Шарлотта оценила по достоинству.

Повесив трубку, она посмотрела на часы. Четверть пятого. Если она будет дожидаться транспорта, идущего на Уолл-стрит, то в любом случае приедет не раньше пяти. Она покрепче прижала к себе сумочку и зашагала по направлению к Шестой авеню.

Точно в пять она вышла из лифта, вошла в приемную «Доти Макмерчи» и попросила вызвать Эда. Он появился почти сразу же и бросился к ней.

— Такое впечатление, что ты прошла все круги ада, — пробормотал он, заключив ее в объятия. — Пойдем выпьем.

Она растерянно кивнула.

— Я так рад опять видеть тебя! — говорил Эд, пока они продирались сквозь толпу людей, направлявшихся к подземке. — Я думал, ты меня забыла. — Он криво улыбнулся, схватил ее руку и быстро пожал, задержав лишь на долю секунды, но вложив в этот жест всю силу своего чувства.

Шарлотта не смогла удержаться и хмыкнула, но страх немного отступил. Оставаясь наедине с собой, она начинала подозревать, что сошла с ума, и сомневалась в адекватности своей реакции. Теперь же, чувствуя себя защищенной, она могла расслабиться и попытаться взглянуть на события более спокойно.

Эд привел ее в Южный порт, на пирс, где когда-то располагался рыбный рынок, до того, как в восьмидесятых годах эти места оккупировали эмигранты. Теперь здесь были кафе, рестораны и магазины.

— Не могли бы мы присесть на минутку, Эд? Я немного устала, — попросила Шарлотта и показала на скамейку в конце пирса.

Стэнфилд удивился, но последовал за ней. Она опустилась на скамейку и заметила его внимательный взгляд.

— Пожалуйста, не подумай, что я рехнулась, Эд, но то, о чем мне рассказали, касается «Дермитрона», вещества, над которым работают в «ГТ». — Она увидела, что Стэнфилд с сомнением приподнял брови, и заторопилась: — Я помню, ты мне уже говорил, что все это ерунда. Но ты все-таки послушай.

— Хорошо, — согласился тот, стараясь, чтобы его голос прозвучал бесстрастно.

— Мне сказали, что «Дермитрон» — это удобрение, предназначенное для плантаций наркотических растений в Центральной и Южной Америке. Его будут распылять, чтобы избавиться от созданных по инициативе вашего президента подразделений по борьбе с наркотиками. Ты понимаешь, о чем я говорю? — Она повернулась к нему и увидела, что он задумчиво кивает. — Главное, что «Дермитрон» причинит серьезный ущерб местным жителям, если вообще не убьет их. — Она замолчала, чтобы посмотреть, какое впечатление произвели на Эда ее слова. — Вот о чем мне рассказали, — добавила она слабым голосом, думая, как смешно все это выглядит, и удивляясь, что могла поверить хоть одному слову. Она нервно теребила серебряную клипсу и ждала, когда Эд скажет, что ее просто разыграли.

Откинувшись на спинку скамьи, Стэнфилд пристально разглядывал пакгаузы на другом берегу реки, и, казалось, тщательно подбирал слова.

— О’кей, Шарлотта, пришло время посмотреть правде в глаза. Я не собираюсь вешать тебе лапшу на уши, — произнес он решительно, чуть ли не свысока. — Да, «Дермитрон» — не простоудобрение. Действительно, он будет использован в интересах наркодельцов в ниших, отвратительных странах, в которых царит беззаконие и которые находятся за тысячи миль отсюда. О’кей, — повторил он, разведя руками, словно признавал свою вину. Он помолчал и, обернувшись, посмотрел через плечо на пирс.

— Что случилось? — спросила Шарлотта.

— Ничего. Послушай, действительность такова, что сейчас невозможно заработать серьезные деньги на военном производстве, даже если это нервно-паралитический газ. На мировом рынке полно дешевого дерьма из бывших Советов. «ГТ» разорится, если попытается конкурировать с их продукцией, поэтому они вынуждены искать другие способы существования, чтобы обеспечить американцам тысячи рабочих мест и платить налоги. Знаешь ли ты, что почти миллион человек потеряли работу со времен окончания «холодной войны»? Миллион, — подчеркнул он.