— Ну вот еще! Хватит того, что я из-за нее напиваюсь белым днем! Вот чернильная душа!

От хаоса не осталось и следа; к полудню понедельника Кармайн успешно устроился в новом кабинете, расположенном в глубине здания, куда почти не доносился уличный шум. Высокие светлые окна, обращенные к преобладающим ветрам Холломена, обещали приносить прохладу в жаркие дни августа. Дополнительным преимуществом была близость кабинета Эйба и Кори — всего через две двери по коридору. Прежний кабинет Кармайна находился двумя лестничными пролетами выше, на одном этаже с комиссаром.

— Надо тут все покрасить и сменить мебель, — сказала Делия.

— Не раньше, чем я уйду в отпуск, — безапелляционным тоном заявил Кармайн, озирая кабинет Делии, пол которого был устлан огромными листами бумаги. — Что это? Календарь мероприятий?

— Вроде того. Теперь я могу наконец все как следует разложить. К пятнице предоставлю отчет.

Вошел Кори.

— Кармайн, в Яме бытовуха, — сказал он. — Женщина избита до смерти, любовник пропал.

«Начало положено, — сказал себе Кармайн, идя по коридору. — События третьего апреля теряют свою остроту, и наш тайный «гений» становится в один ряд с обычными преступниками. Не мог он все предусмотреть. Должна, должна быть зацепка! Рано сдавать папки в архив!»

— Дело Нортона получило продолжение, — сообщил Эйб во вторник утром. Вид у него был взволнованный и мрачный.

Капитан мгновенно вскочил из-за стола:

— Что?

— Погиб мальчик.

Кармайн застыл на месте.

— О Господи! Как? Почему?

— Говорят, что-то съел или выпил.

— Но стрихнина в доме не нашли!

— Может, это и не стрихнин.

— А что тогда?

— Пока неизвестно.

Кармайн пошел к выходу. В первый момент он рванулся бежать сломя голову, потом решил: «Зачем? Бедного Томми уже не вернешь».

— Патси там?

— Да, ему я сообщил первому. Кори поехал с ним. — Голос Эйба дрожал. — Как его звали? Мальчишку?

— Томас Питер. Ему исполнилось пять лет несколько дней назад. В сентябре пошел бы в школу.

Они сели в «фэрлейн»; Эйб машинально прилепил на крышу мигалку. Кармайн, на переднем сиденье, закрыл лицо руками. Кошмар, настоящий кошмар! Странным образом гул сирены подействовал успокаивающе — унылые, тоскливые звуки. Он убрал руки от лица. Машина приближалась к Северному Холломену.

— Только Дэйв О’Брайен — дежурный по Северному Холломену на этой неделе. Миссис Нортон позвонила ему, спокойная как слон. Дэйв сразу помчался туда, потом сообщил мне. Вот все, что я знаю.

— Как мог этот ее тупой доктор не понимать, что с ней происходит? Оба раза, когда я ее видел, она была накачана до одури! Я должен был ее расколоть, Эйб, но она меня провела!

— Кармайн, никто из нас не мог такого представить. Если она убила мужа, то, очевидно, не ожидала, что его смерть будет настолько ужасной, и потому спятила. Она не притворялась! Но нам пока ничего не известно.

— Что это может быть кроме стрихнина?

— Скоро узнаем. Проколы случаются, Кармайн, нельзя все предусмотреть заранее. Не вини себя!

У изгороди топтались несколько соседей, двое полицейских преграждали путь к дому; на пороге ждал Патси. Увидев Кармайна и Эйба, вышел навстречу.

— Это не стрихнин, — коротко и тихо произнес он. — Мальчик подавился ластиком в форме земляники.

Кармайна и Эйба охватило облегчение, быстро сменившееся стыдом за то, что они почувствовали его в такой неподходящий момент. Это не их оплошность! Хотя могла, могла быть. Бедного ребенка не воскресить, но Бог хотя бы избавил их от мук совести.

— Как она? — спросил Кармайн, чувствуя слабость в ногах.

— Сядь, брат. Ты тоже, Эйб.

Они опустились на ступеньки у веранды.

— Она там, — буркнул Патси, кивнув на окна гостиной. — Видеть ее не могу!

Кармайн встал, удивленный:

— Патси, что она сделала? Заставила его съесть ластик?

— С нее станется. Она сама тебе все расскажет. — Патрик провел их через парадную дверь на второй этаж в спальню Томаса Питера.

Патрик осторожно приподнял мальчика, поместил его в выстланный полотенцами мешок, затем увез на каталке, казавшейся пустой: ее впалое дно ничем не выдавало присутствия маленького тела.

Совершенно спокойная миссис Барбара Нортон сидела с Кори и сержантом Дэйвом О’Брайеном. Впрочем, по ходу рассказа обнажались все более глубокие слои ее безумия. Она, казалось, не понимала, что ее сын умер, хотя в телефонном разговоре с Дэйвом О’ Брайеном, говорила, что у Томми почернело лицо и он не дышит; более того — сказала, что убила его.

— Теперь, когда Питера нет, — объявила она мужчинам, — я, наконец, могу делать что хочу. — Она наклонилась вперед и заговорила шепотом: — Питер был обжорой и нас заставлял есть — дети раздулись, как воздушные шары! Я никогда не пыталась спорить, все равно без толку. Я просто ждала. И дождалась. — Она серьезно кивнула, потом снова откинулась на спинку стула и улыбнулась. — Знаете, никто не любит толстяков. После смерти Питера я всех нас посадила на диету. Марлин и Томми пьют воду. Я — черный кофе. Мы можем есть сколько захотим сырые овощи, только без хлеба. Никаких пирожных и печенья. Ни грамма сахара. Молоко, сливки, десерты отменяются. За завтраком и обедом я позволяю Томми и Марлин несколько крекеров. Мы едим курицу на гриле, без кожи, или рыбу и паровые овощи. Рис. И вес уменьшается! К школе Томми будет стройный как лоза!

Она умолкла.

— Как вам удавалось оставаться такой стройной, Барбара? — спросил Кармайн.

— Засовывала себе пальцы в рот.

Понятно, почему бедный малыш подавился, пытаясь съесть ластик. Но как давно длится это безумие? Что стало его причиной? Смерть Питера Нортона? Или убийство — следствие безумия? Смерть Томми стала для миссис Нортон последней каплей. Однако надо попытаться получить некоторые ответы.

— Куда вы дели стрихнин, Барбара?

— Бросила пузырек в реку.

— А пробку вынули?

Она посмотрела на него с возмущением:

— Ну конечно, вынула! Я же не дура!

— Почему вы всыпали стрихнин в апельсиновый сок Питера именно третьего апреля?

— Да ладно вам, сами знаете!

— Я забыл. Напомните мне.

— Потому что снадобье действовало только третьего апреля! В любой другой день оно теряло волшебную силу. Он это совершенно ясно сказал.

— Кто сказал?

— Вот глупый! Будто сам не знает!

— У меня плохая память. Я забыл его имя.

— Рубен.

— Его фамилию я тоже забыл, Барбара.

— Как можно забыть то, чего нет?

— Где вы встречались с Рубеном?

— В кегельбане, конечно, глупыш!

— Какое волшебство должно было произойти третьего апреля?

Миссис Нортон, казалось, утратила всякий интерес к разговору

или устала; возможно, и то и другое сразу; ее веки опустились, и она с видимым трудом разлепила их снова.

— Волшебство действует только один день, сказал Рубен. — Внезапно она заерзала на стуле, начала волноваться. — Он лгал! Лгал! Он говорил, что Питер просто уснет! Я не ошиблась! Он сказал — третьего апреля!

— Да, Барбара, вы все поняли правильно, — сказал Кармайн. — Он лгун. Успокойтесь и подумайте о чем-нибудь хорошем.

Четверо мужчин сидели молча, боясь встретиться глазами друг с другом и стараясь не смотреть на миссис Нортон.

— Где Томми? — спросила она.

Не «где дети». Только Томми.

— Он спит, — ответил Кармайн.

— Вряд ли она когда-нибудь предстанет перед судом, — сказал он позже комиссару Сильвестри. — Бедный малыш разрешил еще одну загадку. Только представьте, Джон: пятилетнего карапуза, привыкшего есть без перерыва, с тех пор как он научился ходить, вдруг сажают на голодную диету! Девочка, та на три года старше и хитрее. Воровала деньги из кошелька мамы и покупала еду. Только этого не хватало, даже чтобы утолить собственный голод, не говоря уже о голоде брата. Она жутко боялась, что когда-нибудь мама пересчитает деньги и все поймет, но все равно продолжала бы красть, пока не попалась.