— К тому же это не имеет значения, поскольку юный Дез жив. — Кармайн осмотрелся. — Вы собираетесь поселиться здесь?

— Почему бы нет? Придется, конечно, устроить тут разгром. У бедняги Дезмонда совсем не было вкуса.

— А у вас есть?

— Правильней будет сказать, наши вкусы не совпадают. Я собираюсь накупить картин — своего рода пенсионное обеспечение — и повесить их здесь. И непременно избавлюсь от этой бандуры. — Она махнула рукой в сторону телескопа. — Дезмонд любил подглядывать.

— Я так и понял. А камеру он к нему не присоединял?

Она встрепенулась:

— Камеру? Да-да, камера была. А теперь пропала.

— Значит, она исчезла еще до того, как убрали тело, — мрачно сказал Кармайн. — Что ж, теперь понятно, что унес Тед Келли.

— Может быть, ее забрал убийца?

— Возможно.

Кармайн направился к выходу.

— Капитан! Вы будете завтра с семьей на вечеринке у Майрона?

— Если нас пригласили, то да.

— Замечательно! Я очень хочу познакомиться с вашей женой.

— Почему, собственно?

— Она смелая. Майрон мне рассказывал. Смелость — не женское качество.

— Чушь! — отрезал Кармайн. — Женщины невероятно смелы, им приходится проявлять смелость каждый день. С точки зрения копа, они предмет охоты. Их постоянно кто-то высматривает, преследует, и никто не знает, какая из них станет следующей жертвой. Впрочем, я имел в виду не это, мэм. Женщины смелы потому, что рожают детей, и потому, что на них держится семья — и ох какой это бывает груз!

— Да вы романтик! — произнесла она с театральным удивлением.

— Нет, я реалист. Доброй ночи, доктор Давенпорт.

«Что тебе знать о настоящих женщинах, принцесса из высшего общества, живущая в мире элитных уборных!» — разозленно подумал Кармайн. На память пришли тысячи женщин, встречавшихся ему на жизненном пути, — обрывки воспоминаний вспыхивали на фоне ярости, а сам капитан лишь выступал бесстрастным свидетелем бед, боли, страшных обстоятельств. Постепенно его мысли приобрели более приятный оттенок, и к приезду домой он сумел загнать наихудшие из воспоминаний обратно в подсознание.

— Оказывается, ты тоже романтик, — сказала Дездемона, подавая ему бурбон с содовой.

Сегодня он застал сына бодрствующим. Джулиан подпрыгивал у него на коленях — ничего другого он пока не умел. Глаза мальчика были цвета светлого топаза с черным гагатовым обрамлением, густые черные ресницы чуть закручивались, а на голове красовалась шапка черных кудрей, которые сделали бы честь любой девочке. Несмотря на это, еще никто не ошибался с его полом — так много от Кармайна было в твердом и упрямом взгляде младенца.

Появление на свет мальчика все еще казалось Кармайну чудом, и он не уставал выискивать способы, чтобы показать Дездемоне, какое сокровище она ему подарила, ведь капитан уже и не надеялся, что у него будет сын.

— Ну-ка, пожми папе руку, — скомандовал он.

Джулиан сжал отцовскую ладонь пухлыми пальчиками, и Кармайн принялся вовсю охать и гримасничать, заставляя малыша визжать от восторга. После этого отец и сын предались объятиям и поцелуям, которые закончились, только когда Дездемона подхватила малыша на руки и понесла спать.

— Странно, что он никогда не капризничает, — сказал Кармайн. когда она вернулась и села рядом допивать свой джин с тоником. — Мы ведь так хорошо развлекались, и тут — бац! — мама все испортила. Казалось бы, сейчас начнет упираться или хотя бы заревет, но нет.

— Просто он умный и знает, что если пришло время спать, сопротивление бесполезно. Джулиан бережет силы для достижимых целей он еще себя проявит, — с улыбкой заметила Дездемона и поднял; стакан как для тоста.

— Где София?

— Ужинает в «Кливленде» с Майроном и его Эрикой.

— Серьезно?

— Абсолютно. Майрон водил ее на обед в ресторан, купил ей перидоты, но Майрон, конечно, не был бы Майроном, если бы не вы шел за рамки обязательной программы. Прибавил еще очень симпатичный гранатовый гарнитур по собственной инициативе.

— Надеюсь, обиды забыты?

— О да. Вдобавок хитрюга уговорила его устроить этот ужин втроем. Я не стала возражать, подумала, что если София вздумает выразить свое недовольство, пусть лучше это случится наедине, чем перед кучей народу на завтрашнем сборище у Майрона. Я, кстати, приняла приглашение. — Она посмотрела на часы. — Пора бы Софии уж вернуться.

— Загадочная женщина эта Эрика Давенпорт.

— Убийца?

— Вряд ли, хотя благодаря смерти Скепса она получила огромную власть. Согласно завещанию она теперь — самый важный босс.

— Ого! Знаменательная победа в стане женщин, — сказала Де демона, устремив на Кармайна влюбленный взгляд. Хорошо быть свободной и независимой — она сама была такой до тридцати лет с хвостиком, — но, пожалуй, еще лучше успеть вовремя избавиться от независимости. Жить с Кармайном в центре большой итало-американской семьи неизмеримо предпочтительнее одинокой свободы.

— Что на ужин? — спросил он, втайне надеясь на что-нибудь итальянское.

— Спагетти с фрикадельками а-ля Эмилия Дельмонико.

Какой вечер! Успел повозиться с Джулианом, отлично поужинает, позже они с Дездемоной, возможно, сделают своему сыну братика или сестричку… Он, правда, считал, что еще рановато, но Дездемона думала иначе.

Кармайн допил остатки бурбона.

— Тогда давай ужинать. Завтра придется есть менее удобоваримую пищу — омаров, голубых крабов, иранскую икру, что сырое, что не- прожаренное… Я слышал, Майрон заказал повара откуда-то из-за границы.

Пожалуй, Кармайн единственный из приглашенных не горел нетерпением по поводу вечеринки у Майрона. После повышения доктора Давенпорт «повседневная» одежда в пригласительных — то ли по прихоти Эрики, то ли по желанию Майрона — сменилась на «вечернюю», что обернулось традиционной головоломкой для женской половины гостей: что надеть?

К большому облегчению отца, София решила не идти. Причина не озвучивалась, однако Дездемона подозревала, что девочка была полностью подавлена новой подружкой Майрона. После совместного ужина София вернулась в бодром расположении духа и то и дело заводила разговор об Эрике, хотя восторженность девушки была весьма натянутой. Когда столько патрицианской красоты, светской утонченности, ума и достоинства встречается в одном человеке, это всегда производит неизгладимое впечатление. София поняла, что шансов у нее нет.

Из-за своего роста Дездемона не могла покупать себе готовые платья в магазине, однако Кармайн был избавлен от вздохов на тему «что надеть»: в скромном гардеробе его жены имелась одежда для любых поводов. Что до Кармайна, то он считал, что Дездемона просто великолепно смотрится в льдисто-голубом вечернем платье, которое она сама вышила на манер наряда Одри Хепберн в фильме «Сабрина». В бытность свою управляющим директором «Хага» Дездемона неплохо подрабатывала вышивкой и даже расшивала облачения римско-католических священников. Кармайн с удовольствием отметил, что она ничуть не старалась преуменьшить свой рост: серебристые босоножки тринадцатого размера (благо в Нью-Йорке нетрудно раздобыть одежду для трансвеститов!) щеголяли восьмисантиметровыми каблуками.

Первая пара, с которой Кармайн и Дездемона столкнулись еще в лифте, были Моусон Макинтош с его субтильной женой Анджелой. Предоставив мужу заниматься делами Чабба, она полностью посвятила себя исследованию альтернативных граней реальности — от йоги до астрологии. Супруги как нельзя лучше подходили друг другу, ибо, несмотря на всю свою воздушность, Анджела обладала цепкой памятью, из которой не ускользало ни одно лицо, ни одно имя и ни один разговор. Очень удобно для президента Чабба. Кармайн уже давно перестал удивляться, каким образом Майрону, который родился, вырос, получил образование и постоянно жил в Калифорнии, удалось завести столько знакомств в высшем обществе восточного побережья; оставалось лишь принять это как данность.