- Ага! Ща домой заедем и рванем в райцентр.
- Зачем?
- Ну, ты тупой, земля! Перетрем базары с деловыми, соображаешь? Сдадим им, это самое, азеров. Понял? Нет?
- Нет.
- Дурень! Завтра, это самое, азеры в деревню приедут, а их, здрасте-пожалуйста, уже встречают! Кто, спрашивают, это самое. Мирона и соседа его опускал? Понял?
- Кто кого спрашивает?
- Ну, ты дурак! Деловые азеров спрашивают, понял?
- Теперь понял. А если азеры в компании с ментами приедут?
- По фигу! У нашенских из райцентра с нашими ментами вась-вась, а московские в области не пляшут, понял?
- А если азеры с бандитами приедут?
- Откуда?
- Из Москвы. Сам подумай, азеры – люди пришлые, в столице чужие. Нет вопросов – азеры ментам за “крышу” отстегивают, но вдруг на них еще и бандюки греются, а?
- Насрать! Нашенские из райцентра знаешь какие крутые?
- Догадываюсь. Слышь-ка, Мирон, а ну, как азеры завтра ваше не приедут?
- Чо?
- Через плечо! Поджопников нам обезьяны надавали? Надавали. Яблоки менты отобрали? Отобрали. Мы ментам денег дали? Мы сейчас гоношимся, а менты половину яблок азерам вернут, те их на рынок, и вся любовь! Все довольны менты при бабках, азеры при наваре, а мы с синяками на жопах.
- А пять тыщ?
- Авось пронесет? Авось пугали нас для острастки, прикинь? Прикинь сам – твоим-то, деловым, поди ты, выпивку надо ставить, поляну накрывать, да?
- А то! Дружба дружбой, но без бухалова с угощением корешам не обойтись.
- Вот и я о том же! Прикинь – напрягаем деловых, тратимся, кормим их, поим, а из города никто опускать нас не приезжает. Прикинул?
Мирон задумался. Сморщил загорелый лоб, сдвинул выгоревшие на солнце брови. В моих смелых прогнозах логики с гулькин нос, однако прозвучало волшебное слово “авось”, и его фонетическая магия заставила Мирона думать в нужном мне направлении. Что будет, ежели Мирон сумеет противопоставить чарующему соблазну волшебного “авось” здравый и трезвый смысл, я понятия не имел. Одно я знал твердо – стычки приблатненной шелупони из райцентра с рыночными олигархами из столицы нельзя допускать ни в коем случае. Стычка чревата последующими разборками и заморочками, я оказываюсь одним из центральных персонажей конфликта, на мне акцентируется внимание, и, следовательно, есть, пусть и смехотворно малая, но вероятность, что кто-то особенно въедливый заинтересуется прошлым крестьянина Кузьмина Н.С. Оно мне надо? Категорически нет!
- Слышь, Семеныч. Это самое, давай погодим.
- В смысле?
- Завтра, если азеры приедут, ты отбрехаешься...
- Я?! А ты где будешь?
- Как где? В райцентре, на работе. Сегодня-то я, это самое, отгул взял, а завтра-то до ночи на работе, а как же? Если завтра они припрутся, ты их того, к себе в хату запускай и дуй в райцентр на мотоцикле. Где я работаю, знаешь?
- Знаю.
- Во! Меня найдешь, и поедем к деловым, попросим подмогнуть. Согласен?
- Дарю совет: утром, как на работу поедешь, деньги, все, что есть в доме, возьми и положи в сберкассу.
- Денег-то у меня – кот наплакал. Последняя зарплата и бабкина пенсия за лето.
- Не прибедняйся. Как “Нива” твоя? Дотянет до райцентра и обратно без ремонта?
- Черт ее знает. Лучше бы ты мне “толчок” одолжил. Слышь, я и твои деньги могу, это самое, в сберкассу...
- Спасибо, я сам. Сейчас приедем, сяду на мотоцикл и махну в Тверь, “бабки” на книжку класть.
- До восьми, это самое, можешь, это самое, не успеть. В двадцать ноль-ноль сберкассу закрывают.
- В восемь утра положу. Там и заночую, в Калинине. То есть в Твери. Знакомая у меня там одна. Знойная женщина...
Глава 2
Я – рэкетир
Вообще-то, иностранное слово “рэкетир”, имевшее ход во времена перестройки и ускорения, в нынешний исторический период выпало из лексикона, как гнилой молочный зуб. Приелось и модное когда-то словцо “байкер”. Но мне плевать. Я сейчас выгляжу престарелым байкером и собираюсь воскресить на одну ночь романтику перестроечного рэкета.
Час тому назад я оседлал мотоцикл и выехал из деревни. Сорок пять минут назад я свернул на извилистую лесную дорожку. Полчаса минуло с тех пор, как я отыскал в лесу свою “секретку”, поменял номерные знаки мотоцикла и переоделся. Я перестал быть крестьянином. На время, на одну ночь, я превратился в супермена-рэкетира.
На моих плечах грубая кожаная куртка, на чреслах штаны из мягкой кожи. Мои стопы удобно разместились в остроносых полусапожках, ладони спрятались в перчатках с дырочками для пальцев. Вокруг головы я повязал платок-бандану, сокрыл под банданой приметную шишку. Крестьянскую бороду-лопату я безжалостно изничтожил. В “секретке” нашлись ножницы, и я состриг волосяную ботву, прижимая ножницы вплотную к коже. В результате на лице возникла рыжая небритость а-ля Чак Норрис.
Оружия я решил не брать. Сунул в нагрудный карман куртки пачку долларов вперемешку с рублями, взял фальшивые корочки помощника депутата Мосгордумы и, прежде чем прикопать обратно “секретку” под разлапистой елкой, не удержался, взял в руки, огладил самое дорогое дедовское наследство – прямой, особой заточки меч. “Совковый” мотоцикл и шлем с прозрачным забралом не очень соответствуют наряду байкера, ну да и хрен с ним. Заинтересует стилистическое несоответствие любопытных гаишников, двадцать баксов в минус, и все вопросы закрыты. А развлекаться с азерами я собираюсь пешим и без шлема, так что все нормально, все о’кей.
Фу-ты, черт! Оговорился: не развлекаться я собираюсь с азерами, а разбираться. Хотя... почему бы и не назвать предстоящее мероприятие развлечением? Оставлять за кожаной спиной рэкетира-байкера кучи трупов я не намерен, рисковать чрезмерно головой с пижонской банданой тоже не планирую. Все, чего мне надо, так это заставить алчных рыночных олигархов позабыть о “должниках”-крестьянах из Тверской губернии. Охотника укусил за палец суслик, но про суслика охотник забывает, когда на тропе появляется тигр, когда охотник превращается в дичь. Днем я был сусликом, сейчас я тигр.
Соседу Мирону я, разумеется, наврал и про сберкассу, и про тверскую вдовушку. Не для того я менял внешность, чтобы смущать женщин или открывать счета на предъявителя. Цель камуфляжа – чтобы азеры не признали в ночном супер-пупер-мэне давешнего крестьянина Семеныча. Каблуки модельных полусапожек возвысили меня на добрых пять сантиметров. Богатырский покрой куртки создал иллюзию косой сажени в плечах. Облегающие штаны подчеркивают анатомически правильную стройность ляжек и спортивную округлость ягодиц. Я больше не сутулюсь, я двигаюсь плавно и красиво, как хищная кошка. Рыжая небритость техасского рейнджера совершенно не похожа на прежнюю бородатую нечесаность с сединой. Сальные космы на голове разделил прямой пробор, сменивший прежнюю то ли челку, то ли черт-те чего. А главное, у меня изменился взгляд. Я постоянно морщу губы, и от этого глаза смотрят с прищуром. И зубы от этого все время немного в оскале. Лицом я теперь чем-то смахиваю на опереточного злодея. Я репетировал это лицо, я знаю. Они меня не узнают, уверен.
Мотоциклетные колеса, вращаясь, пожирают километраж. Я расслабил тело и напряг память, я вспоминаю ругательства на азербайджанском языке. Ругаться по-азербайджански меня научил друг, отличный парень, Али Ахмед-оглы. Когда я, Семен Ступин (я снова Семен Ступин!), учился в институте, делил с Али одну на двоих комнату в общаге. Не поленюсь повторить: Али был отличным парнем. Впрочем, почему “был”? Верю, что и сегодня Али живет, здравствует и трудится во благо. И на все двести процентов убежден, что друг Ахмед-оглы как был, так и остался прежним, не похожим ни капли на тех азеров, с которыми я еду развлекаться-разбираться. И попрошу не шить мне статью “О разжигании межнациональной розни”!
Ночь исподволь подкрадывается к столице, я мчусь к Москве на всех парах. Ночь меня опережает, на круг МКАД я влетаю, когда в небе загораются первые звезды.
Мертвое искусственное освещение Кольцевой дороги сбивает меня с толку, и я едва успеваю сообразить, где и куда сворачивать. Однако соображаю и сворачиваю. Сбрасываю скорость, на горизонте пылает красным вывеска “РЫНОК”, чуть ниже подмигивают три соблазнительные буквы “БАР”.
