- Уверен, я просто уверен – все у нас с вами получится, дорогой товарищ... Валя, который час?

- Без пятнадцати девять.

Арсений Игоревич поднялся со стула.

- Последний вопрос, – встал и я. – Точнее – просьба.

- Слушаю вас, – Арсений Игоревич был само внимание, воплощение чуткости и доброты.

- Господин генерал... – я замялся как бы в нерешительности.

- Ну же, смелее, – генерал одарил меня подбадривающим взглядом.

- Арсений Игоревич, вам, наверное, Александр Ильич сообщил о моем несколько специфическом статусе...

- Я в курсе, – генерал жестом, взмахом ладони с растопыренными пальцами заставил меня замолчать. – По завершении операции я о вас похлопочу, слово офицера. Вы, ваша гражданская супруга, ее дочь, вы ничем не будете отличаться от остальных гражданских и военных чинов на базе.

- Спасибо, – сухо, по-деловому поблагодарил я. Напрасно Арсений Игоревич помянул Клару и Машеньку. Я изо всех сил старался о них не вспоминать сейчас, а он напомнил. Какие у генералов планы относительно них, моих любимых женщин? Бультерьеру подписан смертный приговор во имя “Дела Секретарши”, а что станется с Кларой и Машенькой?..

- Подскажите, пожалуйста, как до баньки добраться?

- А?.. Простите, Арсений Игоревич, задумался. О чем вы спросили?

- Где у вас тут банька?

- Сауна в спорткомплексе. Вы там были сегодня утром, там мы с вами и познакомились. Могу проводить, если прикажете, но только хожу я, пардон, не столь быстро, как хотелось бы. Нога, знаете ли, хромая тормозит, и голова периодами начинает сильно кружиться, сказываются последствия сотрясения мозга...

Глава 3

Я – художник

- Кто за вас болеет в зале, Владимир? – спросил юный ведущий, радушно оскалив крупные ядовито-белые зубы.

- К сожалению, никто, – я изобразил чуть виноватую полуулыбку. Приехал на игру я один, в Москве ни друзей, ни знакомых.

- Вы художник, Владимир? – сменил тему юноша, сверкнув стеклами очков и убирая оскал с худощавого лица.

- Самоучка, – я смутился, потупился и начал вроде оправдываться. Поселок у нас маленький, долгими зимними вечерами делать нечего, вот и пристрастился к акварельным краскам. А вообще, я на инвалидности, пенсионер, так сказать.

- Вы регулярно смотрите нашу игру по телевизору?

- Стараюсь. Поселок у нас маленький, общей телевизионной антенны нету, а с комнатной телевизор не всегда ОРТ ловит.

- Расскажите, как же вам удалось попасть к нам на игру?

- Поселок у нас хоть и маленький, но телефон есть. Заказал через район переговоры с Москвой, телефонистки долго не могли прозвонить номер, который вы сообщаете в конце программы, но в конце концов меня соединили, я ответил на вопросы и вскоре получил приглашение принять, так сказать, участие.

- Какую сумму вы рассчитываете выиграть?

- Миллион.

- Смелое заявление.

- Как я уже говорил, поселок у нас маленький, делать особенно нечего, а пенсии мне хватает. Если не пишу картины, то читаю. Библиотека у нас при школе большая, хоть и поселок маленький, и школу давно в район перевели, а библиотека осталась, пожалуйста, пользуйся.

Зрители в зале зааплодировали. Непонятно чему, то ли тому, что я сообщил про закрытую школу, то ли сообщению о доступной всякому большой библиотеке в маленьком провинциальном поселке. На мой сторонний взгляд, режиссер, который командовал аудиторией, дал отмашку к аплодисментам не вовремя.

- Первый вопрос, – оживился юноша-ведущий, наклоняясь к плоскому монитору LG. – От чего учит не зарекаться русская поговорка? От сумы и от тюрьмы, от судьбы и лебеды, от скуки и лабуды, от крупной суммы в конвертируемой валюте.

В зале раздался дружный смех, и, вторя идиотскому настроению публики, юный ведущий растянул до ушей лягушачий рот.

- Вариант “А”, от сумы и от тюрьмы, – ответил я, заметно волнуясь.

- Правильно! И вы заработали сто рублей...”

Я нажал кнопку ускоренной прокрутки видеозаписи. В кассетоприемнике видюшника весело гудело, на плоском экране убийственно дорогого телеящика мы с ведущим комично задергались, замелькали цифры внизу кадра: 200, 300, 500 рублей, “несгорающая” тысяча. Промелькнула рекламная вставка, 2000, 4000, мы с ведущим выпили чая, он его похвалил, 8000, 16 000, вторая “несгораемая сумма” – 32 000, опять реклама, и опять я, я не дергаюсь, сижу окаменевший, задумчивый, задергался, смешно размахивая единственной пятерней, 64 000, калейдоскоп крупных планов, то моя физиономия, то ведущего, 125 000, камера панорамирует по зрительному залу, снова я в кадре, 125 000, анонс программы “Время”, рекламный блок, коротко мы, я и ведущий, теперь крупно я, а теперь он... Отпускаю кнопку ускоренной перемотки.

” – Вопрос на пятьсот тысяч рублей. Напоминаю вам, Владимир, вы можете забрать выигранные деньги в любой момент, но только до того, пока я не принял у вас ответ. Если вы сейчас ответите правильно на четырнадцатый вопрос, заработаете полмиллиона. Если дадите неверный ответ, потеряете сто восемнадцать тысяч. Несгораемые тридцать две тысячи у вас останутся. Также у вас сохранены все три подсказки – пятьдесят на пятьдесят, помощь зала и звонок другу. Играем?

- Послушаем вопрос, – я скромно потупился.

Аплодисменты, звучит тревожная музыка, ведущий зачитывает вопрос:

- Кому принадлежат слова: “Лишь некоторые люди задумываются чаще двух-трех раз в год; я снискал международную признательность, делая это раз или два в неделю”. Варианты ответов: а – Уинстон Черчилль, б – Бернард Шоу, ц – Курт Воннегут, д – Стивен Спилберг.

Я вздыхаю порывисто, провожу запястьем здоровой руки по взмокшему лбу.

- Давайте рассуждать логически, – говорю я, глядя на свой монитор.

- Давайте, – охотно соглашается ведущий.

- Спилберга и Воннегута отметаем сразу.

- Почему? Объясните вашу логику.

- Оба они американцы, а в цитате чувствуется чисто английский юмор. Значит – или Черчилль, или Шоу. – Я поднимаю глаза на ведущего.

- Вы ждете от меня совета? Я не имею права вам подсказывать, но вправе напомнить, что вы в двух шагах от миллиона и у вас есть все три подсказки.

- Честно говоря, я не знаю ответа.

- Вы забираете деньги?

- Нет, я беру подсказку. Пятьдесят на пятьдесят.

- Уважаемый компьютер, уберите, пожалуйста, два неверных ответа.

Тишина в зале, звуковая отбивка, и Спилберг с Воннегутом исчезают. Аплодисменты...”

Я не тот, который на экране, а тот, который у телевизора, с пультом управления в руке, имеющей кисть, смещаю указательный палец с кнопки ускоренной перемотки, на кнопочку замедленного, “покадрового”, просмотра.

“...Крупным планом лукавая физиономия ведущего.

- Владимир, вы мыслите в правильном направлении, продолжайте рассуждать логически.

- Я, пожалуй, возьму вторую подсказку. Давайте спросим у зала.

- Давайте! Уважаемые зрители, помогите, пожалуйста, Владимиру сделать выбор, проголосуйте за один из двух оставшихся вариантов. А мы с вами, Владимир, пока идет голосование, давайте выпьем еще чаю. “Майский чай”, натуральный индийский чай, собранный вручную, поможет вам обрести твердость духа в нужную минуту. Голосование закончено, взгляните на монитор, за Уинстона Черчилля проголосовало сорок восемь процентов аудитории, за Бернарда Шоу сорок семь процентов, четыре процента думают, что это все-таки Курт Воннегут, и один, видимо, поклонник Стивена Спилберга, вопреки всему проголосовал за любимого кинорежиссера.

Аудитория смеется, оператор укрупняет мое лицо, я страдаю.

- Владимир, как видите, мнения поделились практически поровну между Черчиллем и Шоу.

- У Черчилля больше на процент.

- Вы знаете, что наша аудитория иногда ошибается?

- Знаю.

- У вас еще есть подсказка “звонок другу”.

- Помню, но, когда я уезжал в Москву, в поселке отключили телефоны... Я сделал паузу, переждал смех в зале, хихиканье ведущего и продолжил: Поселок у нас маленький, нас на очередь поставили по замене телефонного кабеля.