— По-польски, — ответила я не задумываясь, потому что глупее не придумаешь, — Именно! Твое здоровье! Аська, я всегда в тебя верил!
— Взаимно, — тепло отозвалась я и вдруг почувствовала, что смертельно ненавижу его жену, К счастью, Павел не догадался, о чем я думаю, и продолжил рассказ:
— А в общем-то, все логично. Датского я практически не знал, разговаривали мы с заказчиком по-английски, для него я был французским архитектором. А может ли французский архитектор знать какой-то польский? Другое дело-английский. Фамилия у меня, как ты, наверное, помнишь, настоящая французская, на всякий случай я с самого приезда во Францию сменил в ней одну букву. Значит, попиваю я винцо и слушаю, что говорит мой заказчик. Сначала его разговор по телефону мне был понятен несколько односторонне, но не долго. Поговорил он с кем-то, извинился, что должен срочно позвонить. Я: «Разумеется, разумеется, it's all right». Он позвонил и кому-то пересказал только что услышанное. Не буду цитировать, коротко суть: только что ему сообщили, что некая баба по фамилии Хмелевская свистнула у них торбу с товаром? предназначавшимся для Дании, и именно в Данию только что улетела.
— С каким товаром? — не выдержала я.
— Не смеши меня! Он тут же связался со своими подручными, сообщил им, как ты выглядишь и во что одета. И два твоих чемодана описал. Совершенно непонятно, каким образом и где ты ухитрилась переложить товар из сумки в чемоданы, видимо, все заранее было подстроено. Приказ:
в аэропорту Каструп чемоданы отобрать, тебя ликвидировать. Насчет товара никакого сомнения — наркотики, известно, недавно мы научились изготовлять какую-то дрянь высшего класса. И еще он сообщил точное время твоего прилета, благодаря чему я смог довольно спокойно дослушать до конца. Мой заказчик высказал предположение, что тебя используют, не посвятив в суть дела, и посоветовал в аэропорту действовать легально, не нападать открыто. Ты, конечно, понимаешь, что я не стал затягивать переговоры и постарался в аэропорт прибыть вовремя. Надеюсь, ты согласна, действительно вовремя? А теперь давай все спокойно обсудим и решим, что делать.
Я слушала и не знала, верить или нет. Неужели и в самом деле вот так, случайно, могут переплестись две аферы? Да нет, чудес не бывает. А может, под прилавком в камере хранения организован перевалочный пункт? Но ведь я же сама туда обратилась, никто меня не заставлял, и обратилась не думая, можно сказать походя! И оставила под прилавком торбу Миколая черт знает с чем...
— Глупости напридумывали! — рассердилась я. — Допустим, в автобусе ехал мой сообщник с пустыми чемоданами, и мы всю дорогу перекладывали подозрительный товар из торбы в чемоданы... Хотя технически возможно. Нет, не сходится! Ведь я же вскочила в автобус чуть ли не на ходу, а они остались на вокзале. Кто мог знать, что в аэропорт я заявилась с чемоданами? И откуда узнали мою фамилию?
— А разве на весь аэропорт не гремел голос из репродуктора, призывающий опаздывающую Хмелевскую занять место в самолете Варшава — Копенгаген? А кроме того, я понял, что три бандита, с которыми ты затеяла рукопашную...
— Какую рукопашную? Я его головой стукнула!
— Согласен, с которыми ты затеяла головопашную... Я так понял, что это были подручные, их главарь не участвовал в драке, держался в стороне и глазам своим не верил! Он-то и бросился за тобой, увидел, в какой автобус ты села, поехал вслед на такси, видел, как ты промчалась через пограничный контроль и слышал, как тебя призывали по радио. Вот он и позвонил немедленно своему шефу. Он лично отвечал за сумку, которую должен был получить и переправить контрабанду дальше. Но вмешалась ты, и отправлять уже было нечего. Кажется, они потерпели большие убытки, и тебе этого так не простят. Вот почему я не стал рисковать у Алиции.
Я разозлилась еще больше.
— Холера! Чтоб этому Миколаю лопнуть! Я-то думала, теперь с его делами покончено, оказывается — все только осложнилось. И зачем только я к нему вообще поехала?
— Наверное, перестала о нем плохо думать, после того как с ним рассталась. И похоже, напрасно. Но нужно быть справедливыми и честно признать, что с происшедшим он не имел ничего общего. Ведь это была не его сумка?
— Нет, не его. Та была без рисунка.
Сумка Миколая осталась под прилавком в камере хранения Центрального вокзала Варшавы. Если после той драки полиция станет выяснять все мелочи, может, и до сумки докопается. Хотела я помочь Павлу, ничего не скажешь, здорово помогла... И теперь у моей свекрови находится дурацкая сумка с наркотиками, украденная мною у бандитов. Свекровь уехала с ней, не имея понятия о ее содержимом.
— Интересно, а не мог ли тот бандит который звонил... — начала я, но сама себя перебила: — Нет, раз звонил, значит, не мог проследить за свекровью. И вообще мог не подозревать о ее существовании. Павел, в их разговоре не упоминалась моя свекровь?
— Я так понял, что ни о ком, кроме тебя, они не говорили. Ты успешно приковала к себе всеобщее внимание. Один вывод мы можем сделать сразу:
возвращаться самолетом ты не можешь.
— Конечно, понятно, я вернусь пешком, Через Гедсер и Варнемюнде, пройдусь по дну морскому...
— Поедешь поездом, я подброшу тебя к какой-нибудь приграничной станции. Слава Богу, ГДР уже не существует.
— Да, хоть в этом повезло, — согласилась я. — Слушай, пошли они к черту, все эти наркобандиты, меня ты тревожишь. Как почему? Миколай недвусмысленно дал понять, что ты причастен к афере фальшивомонетчиков, упомянул даже о беседке. Обещал все рассказать, когда я привезу ему ключик от ячейки в камере хранения, куда я должна была спрятать его проклятую торбу. Он знал, что я все сделаю, как он велел, и обязательно вернусь с ключом, потому что мне очень важно было услышать его информацию.
— И ты думаешь, он бы сказал тебе действительно что-то важное? Какую-то правду обо мне? Ведь он же знал, что ты и я...
— Тем более бы сказал! Он упорно пытается доказать, какой он благородный. Слушай, может, позвонить ему?
Телефон Миколая по-прежнему молчал. Что за идиот! Ну ладно, тогда, в Варшаве, мог и не ответить, но теперь, когда я не вернулась вовремя, мог бы догадаться — что-то произошло, мне надо с ним связаться, а он отключается! Ведь уйти из дому со своим поврежденным позвоночником не мог.
Может быть, в таком случае позвонить свекрови? Меня остановили два соображения. Во-первых, полвторого ночи. Во-вторых, что я ей скажу? Не объяснишь же по телефону, что я подсуропила ей опасный товар, который свистнула у каких-то контрабандистов, возможно наркотики. Будь прокляты все эти торговцы наркотиками! Так что же мне предпринять?
— Для начала надо вернуться и на месте разобраться, — решила я. — Возможно, ты прав, лучше всего вернуться на поезде. А если сумка Миколая пропала, по крайней мере узнаю, что там было и найду возможность сообщить тебе об этом.
— Да не беспокойся ты из-за меня! — вспылил Павел. — Разве не понимаешь, что следует позаботиться о самой себе? Ведь твое положение очень серьезное. Слушай меня внимательно и постарайся понять. Ты присвоила собственность преступной шайки, они знают твою фамилию. Неужели не понимаешь, они же в конце концов доберутся до тебя! И чтоб я больше на тебе этого лапсердака не видел!
— С чего вдруг? Такая удобная куртка, с карманами...
— Езус-Мария, да теперь все бандиты охотятся за ней! Нет, не доходит.
— Поняла, успокойся.
— Если она тебе так дорога, можешь не выбрасывать, спрячь в сумку. Ах, у тебя нет сумки? Так разреши, я куплю тебе какое-нибудь приличное пальто, нормальную сумку, хоть издали не будешь бросаться в глаза. И вообще я не уверен, стоит ли позволить тебе вернуться в Варшаву, может, лучше раствориться где-нибудь на краю Европы? Работой я тебе обеспечу, не волнуйся, будешь работать на меня, я же помню, как у тебя получалась колористика. Ну как?
Блаженным чувством покоя я позволила себе потешиться не больше минуты. Заманчивое предложение, ничего не скажешь, остаться во Франции или Испании, часто общаться с Павлом. И плевать мне на его жену! Ну ладно, помечтала и будет! Не могла я вот так сразу исчезнуть — и дело с концом. Оставить все в Польше как есть, оставить свекровь с опасным грузом, оставить невыясненным вопрос о грозящей Павлу опасности. Столько дел! Нет, не имею права не вернуться.
