Ночью в полный штиль, стоя на носу "Калипсо", я иногда слышу внезапный всплеск, затем футах в ста впереди вспыхивает светящееся пятно и прямо к судну протягивается трасса. Я вижу танцующее привидение — дельфина, и со всех сторон мчатся еще и еще: "Калипсо" разбудила спящее стадо. Видимо, дельфин, как и многие дикие животные, спит вполглаза, остерегаясь нападения акул снизу. Сверху ему ничто не грозит. Днем этому стремительному пловцу никакой противник не страшен, но "в постели" он уязвим и включает чрезвычайно чуткую систему дозора. Должно быть, морским млекопитающим хорошо известно понятие "беспокойная ночь".

Молодой дельфин остается с матерью, пока не достигнет примерно половины ее размеров, после чего присоединяется к ватаге подростков. Эти юнцы полны энергии, они готовы всю рыбу истребить. "Калипсо" часто преследовала такие шайки — куда там, молодежь не любит играть с судами.

У Амирантских островов нам удалось подсмотреть редкие картины частной жизни дельфинов. С отрядом аквалангистов я шел на катере вдоль северной части острова Дарос, вдруг из-за мыса выскочили десятка два дельфинов-белобочек и затеяли возню вокруг катера. Мы надели снаряжение и присоединились к ним. Наше появление их ничуть не смутило, напротив, казалось, дельфины только рады случаю показать нам некоторые трюки. Разойдутся в противоположные стороны, будто дуэлянты, и мчатся навстречу друг другу, сворачивая в самый последний миг, когда столкновение кажется неизбежным. Другие лениво кружили рядом, опираясь о плечи товарища, или просто нежились на отмели или, повернувшись кверху брюхом, чесали спину о камни. Неутомимые гончие морских просторов явно проводили здесь свой отпуск…

В отлично организованных морских цирках Флориды и Калифорнии дельфины не только артисты, там ведутся важные исследования их психологии. Белобочка, афалина и еще несколько китообразных — единственные известные животные, мозг которых размером приближается к человеческому. Из трех компонентов, создавших человека, — головного мозга, рук и речи — у зубатых китов нет только рук (если согласиться с тем, что они умеют разговаривать). Они не могут пользоваться орудиями труда, иначе у человека был бы в море серьезный соперник.

Я установил большую акклиматизационную цистерну для дельфинов в Океанографическом музее в Монако и попросил Альбера Фалько добыть несколько животных, не раня их. Альбер изобрел гуманный гарпун — вместо острого наконечника захват с мягкими поверхностями, который смыкается, когда гарпун поражает цель. Целый год Альбер выходил на "Эспадоне" на охоту. Он сделал около пятидесяти выстрелов и поймал за хвост двадцать семь дельфинов.

К захвату было прикреплено около трехсот футов линя с буйком на конце. После удачного выстрела "Эспадой" подходил к буйку, и гарпунер, надев маску и ласты, нырял вдоль линя. Спустится к дельфину и осторожно обхватит его руками. Чаще всего обходилось без силовой борьбы. Правда, пленники горестным щебетанием оплакивали свою судьбу. Альбер надевал на дельфина строп, и осторожно, чтобы не повредить нежную кожу, улов поднимали на палубу, где помещали на надувной матрац и укрывали дерюгой от солнца.

Сотни часов провел Фалько на носу "Эспадона", высматривая дельфинов, и то, что он видел, заставило его полюбить их. Когда дельфины подходили к судну порезвиться, впереди всегда держался самый большой и сильный, остальные кувыркались по бокам вожака. Однажды Альбер поймал самку и потащил ее прочь от стада. Детеныш последовал было за матерью, но вдруг кинулся догонять остальных. Фалько уверен, что это мать приказала ему уходить. По мнению Альбера, дельфины усыновляют осиротевших детенышей; он часто видел по три малыша у одной кормящей самки.

Наблюдая как-то за стадом матерей с детенышами, Альбер заметил, как целый выводок малышей вместе с одной самкой пошел к "Эспадону". В пятидесяти футах от судна детеныши круто повернули и возвратились к стаду. Самка внимательно осмотрела "Эспадон" и тоже вернулась. Фалько много раз видел, как взрослый дельфин догонял привлеченного видом судна расшалившегося юнца и вел его обратно.

Раз Фалько поймал захватом малыша весом около двадцати фунтов и взял его на руки. Снизу к ним метнулась куда более увесистая мамаша. Альбер услышал чириканье, которое ясно выражало тревогу. Он растерялся. Его руки заняты добычей, а прямо на него идет разгневанная мать. Но она не тронула Фалько, только с криком металась вокруг человека. Казалось, самка была одновременно и сверку, и снизу, и со всех сторон… Она не угрожала, только звала к себе детеныша и умоляла Фалько отпустить его. Он не устоял. Выпустил добычу, снял захват и проводил взглядом мать и дитя, которые, радостно щебеча, нырнули в пучину.

Доставив живого дельфина в порт, Фалько вез его на грузовике в музей и выпускал в бассейн. Первым делом нужно было научить пленника остерегаться стенок. Когда дельфин смирялся с неволей, человек выходил из коды и оставлял его одного. Специалист-медик дважды в день проверял температуру, пульс, дыхание пленника. Прописывал антибиотики, витамины, далее делал энцефалограммы.

Некоторые дельфины, оказавшись в одиночестве, не выдерживали тоски и либо тонули, либо кончали жизнь самоубийством, ударяясь с разгона головой о стенку. Если лее в бассейне было одновременно два-три пленника, они быстро осваивались и, попостившись дней пять-шесть, начинали принимать пищу. Ели они только свежие сардины — самую дорогую рыбу на рынке. Смотритель бассейна Этьен Гастальди награждал своих подопечных сардиной, когда они подбрасывали в воздух шар. (Мне почему-то казалось, что они делают это с вызовом, недовольные рабством.) Этьен предложил им вознаграждение подешевле — мерлана, но дельфины воротили нос от такого эрзаца. Гастальди показал пленнику сардину, тот подбросил головой шар в воздух и примчался за призом. Но смотритель ловко совершил подмену, и дельфин вместо сардины проглотил мерлана. Как он посмотрел на Гастальди! И ударом ластов обдал его с ног до головы водой.

У этого самолюбивого белобочки Delphinus delphis есть бутылконосый родич, афалина Tursiops, который очень любит выступать на сцене и стал звездой океанариев. Белобочка нисколько не глупее афалины, но не хочет мириться с неволей. Поняв это, мы выпустили наших пленников в море. Больше всех радовался Фалько.

В зеркальных водах у Стромболи наш впередсмотрящий приметил плавающий у поверхности темный предмет. Как обычно, мы изменили курс — проверить, что это. Оказалось, дельфин; он судорожно бился, силясь держать дыхало над ведой. Кьензи подплыл к дельфину. Животное сделало отчаянное усилие, чтобы уйти, но потом смирилось — будь что будет… Кьензи осторожно погладил дельфина и, поддерживая его, крикнул нам:

— Он не ранен! Как будто все в порядке!

Я вспомнил древние предания, греческие мифы о дельфинах, которые спасали тонущих моряков. Долг платежом красен. Присоединившись к Кьензи, я удостоверился, что у дельфина нет видимых повреждений. Мы сделали строп из одеяла, подняли пациента на палубу и поместили в наполненный водой катер. Доктор Нивелло приступил к медицинскому обследованию; "Калипсо" пошла дальше, превратившись в дельфиний госпиталь.

Нивелло установил, что мы выловили молодую самку. Он ввел ей средство для стимуляции сердечной деятельности, сделал искусственное дыхание. Два часа спустя пациентка скончалась… Вскрытие показало: все органы невредимы, никаких следов болезни. Один из аквалангистов предположил, что сердце чуткого животного разбилось, когда его покинуло стадо.

_ Или от безответной любви, — сказал Нивелло.

Близ Корсики мы настигли стадо дельфинов; я послал Фалько и Антонио Лопеса на катере, чтобы они заарканили одного. Лопес невелик ростом, но это очень храбрый человек, с юных лет посвятивший себя морю. Дельфины затеяли настоящие горелки. Подчиняясь сигналам стоящего на носу Фалько, Лопес выжимал весь запас мощности из мотора. Вдруг Фалько крикнул: