Как вам известно из главы «Черное взморье», раскопка гнезда кожистой черепахи — трудная штука, даже если вы точно знаете, где оно расположено. На этот раз я располагал пятифутовой тягой от старого автомобильного тормоза, имевшей Т–об­разную форму, что позволяло легко вгонять стержень в песок. Пожалуй, это лучший щуп, которым можно пользоваться при поисках черепашьих гнезд.

Я обследовал клочок берега, где соединялись оба следа. Черепаха, маскируя ме­сто кладки, утрамбовала небольшой участок длиной всего лишь пять–шесть футов. Я наугад выбрал место, воткнул острие щупа и вогнал его в песок. Стальной стер­жень как бы нехотя вошел на несколько футов, а затем скользнул и легко опустился на глубину еще двух футов. Когда я вытащил щуп, его конец оказался измазанным содержимым черепашьего яйца и облеплен песком.

Отложив щуп в сторону, я взял лопату и принялся копать. Верхнее яйцо лежало на глубине трех футов, но мне показалось, что оно лежит значительно глубже, так как прошло довольно много времени, пока удалось до него добраться. Копая медленно и осторожно, я пытался получить правильный разрез гнезда, чтобы провести замеры вырытой черепахой ямы. Но расстояние между стенками ямы и ее содержимым было чересчур маленьким, и мне пришлось отказаться от своего замысла.

Докопавшись до конца кладки, я вытащил пятьдесят яиц, разложил их по порядку и размеру и отобрал несколько штук, которые хотел унести с собой.

Выкопанные яйца напоминали теннисные мячи (кстати говоря, яйца логгерхедов похожи на шары для гольфа), средний размер их составлял несколько более двух дюймов, то есть был таким же, как у тихоокеанских кожистых черепах и у тех, кото­рых Росс Ален изучал во Флориде. Размер яиц был достаточным доказательством того, что они снесены кожистой черепахой, но в этой кладке была еще одна убеди­тельная особенность, которую давно заметили люди, находившие кладки яиц кожи­стых черепах на берегах Тихого и Индийского океанов. Как я только что сказал, все яйца имели в диаметре около двух дюймов, но поверх кладки лежало несколько кро­шечных шариков, и самый маленький был не больше тех, что применяются в детских играх. Размер их колебался от диаметра кончика пальца до мексиканской монеты в пять песо. Шарики не содержали желтка, скорлупки были заполнены одним белком. Это выглядело так, как будто у черепахи остался лишний белок, и, вместо того чтобы его выбросить, она изготовила для своих детей несколько никчемных, лишенных желтка яиц и положила их рядом с остальными. Так иногда поступают хозяйки при выпечке печенья.

К тому времени, как я закончил измерения и любование яйцами, утренняя дымка исчезла и стало достаточно светло, чтобы сфотографировать яйца и расположение гнезда. Я сложил яйца в яму, зарыл ее, собрал мое имущество, перешел вброд через ручей и направился к автомашине.

В Токо я сделал остановку, чтобы поговорить с человеком по имени Халдер, поль­зовавшимся репутацией знатока черепах. Его познания основывались на практике, он знал о черепахе–батали и подтвердил все, что мне о ней рассказывали рыбаки, включая и тот факт, что эта черепаха не появляется на берегу для кладки яиц. Как и все ловцы черепах, с которыми я беседовал на островах Тринидад и Тобаго, он именовал кожистую черепаху «оринук» и подобно остальным считал, что она при­плывает к островам из дельты реки Ориноко.

Я спросил, почему он так думает, ведь кожистая черепаха — хороший пловец и мо­жет запросто добираться до теплых морей, расположенных в различных уголках зем­ного шара. Вряд ли можно называть кожистую черепаху по имени пресноводной реки, даже столь грозной, как Ориноко.

Все это я высказал мистеру Халдеру, однако он ответил, что, возможно, я и прав, но он полагает, что все здешние кожистые черепахи попадают на Тринидад из реки Ориноко. В мае — июне в северо–восточной части континента Южной Америки начи­нается сезон дождей; уровень воды в реках поднимается, половодье затопляет бере­га, унося с собой рухнувшие деревья, кучи отработанного сахарного тростника и це­лые плавучие острова гиацинтов. Из устья Ориноко основная масса речного паводка устремляется на запад, попадает в залив Пария, оставляя на его южном побережье большую часть хлама, принесенного водой с материка. Но приток воды из широко разветвленного устья Ориноко настолько мощный, что он соединяется с океанским течением, идущим к западу от берегов Африки, и, омывая Тринидад, выбрасывает на его берега всякую всячину.

Именно в это время, в мае — июне, появляются кожистые черепахи, и в этом за­ключается причина утверждений, что их приносит течение реки Ориноко. Вот почему на Тринидаде кожистую черепаху называют «оринук».

Не знаю, как велико влияние половодья реки Ориноко на появление черепах возле острова Тринидад. Насколько я могу предположить, кожистые черепахи появляются, иногда даже в изобилии, возле речной дельты, и сезонный разлив пресной воды мо­жет разогнать их в разные стороны. Однако я не верю, что в устье реки Ориноко ко­жистых черепах больше, чем в любом другом месте. Гораздо разумнее объяснить появление черепах на Тринидаде и одновременно происходящий разлив реки совпа­дением сроков кладки яиц с сезоном дождей в северо–восточной части Южной Аме­рики.

В Коста–Рике кожистые черепахи начинают кладку яиц в мае, значительно раньше других пород, и заканчивают ее в конце июня. Поэтому я убежден, что появление че­репах в мае — июне у берегов Тринидада и Тобаго, то есть в то время, когда к этим берегам приближаются пресные волы, простое совпадение. Вместе с тем именно в это время сюда переплывают и южноамериканские животные, уносимые течением с Ориноко.

Обитающая в южноамериканских реках большая пресноводная со свернутой набок шеей черепаха подокнемис время от времени появляется на берегах Тринидада. Очень может быть, что предположение о появлении с материка огромной и необыч­ной по внешности кожистой черепахи возникло благодаря спорадическим появлени­ям здесь тоже большой и тоже странно выглядевшей черепахи подокнемис, которая, бесспорно, попадает сюда с материка.

Нет ничего удивительного в том, что животный и растительный мир Тринидада схо­ден с южноамериканским. Предполагают, что нынешние флора и фауна появились здесь во времена, когда этот остров составлял с материком одно целое. Кроме того, стоит лишь увидеть, что несет с собой вода в июне, чтобы понять, с каких древних времен идет непрерывное переселение сюда венесуэльской фауны и флоры. И дело не только в незначительной отдаленности острова от материка (самая узкая часть пролива Бока‑де–ла–Сьерпе не превышает нескольких миль), но и в том, что здесь устойчивый мощный разлив рек. Речные воды уменьшают соленость морской воды и тем самым способствуют выживанию живых существ, непрерывный поток которых плывет вместе с бревнами или кучами отработанного сахарного тростника.

Помимо рассказов о пресноводной черепахе подокнемис, я слышал о различных ящерицах и змеях, а один рыбак говорил мне, что нашел однажды среди плавника южноамериканского енота, который питается крабами, а также маленькую мокрую и голодную обезьянку. Большинство невольных переселенцев гибнет на берегу или в прибрежных зарослях, а некоторые проводят жизнь в одиночестве, не находя себе пары, и не могут прочно обосноваться на захваченном плацдарме. Но на протяжении веков шансы для успешной колонизации были достаточно велики, а потому остров Тринидад с биологической точки зрения считается куском, отрезанным от Венесуэлы. Однако, несмотря ни на что, я сомневаюсь, что кожистые черепахи приплывают из устья реки Ориноко.

Часть своего скептицизма я скрыл от мистера Халлера, и мы расстались самым лучшим образом. Он обещал отправить первую пойманную черепаху–батали в Рыбо­ловное управление в Порт–оф–Спейн, а оттуда ее должны переслать во Фло­риду.

Я поехал обратно в Токо по главному шоссе — той самой дороге, по которой при­был сюда три дня назад, — миновал Морне–Кабрите, пересек реку Томпире и нена­долго задержался в Матура, где безуспешно пытался повидать одного ловца чере­пах.