Остаток дня мы провели, отбиваясь от назойливых журналистов, если не считать короткий антракт, во время которого на долю Даррелла выпало сомнительное удовольствие приобщиться к прелестям новозеландских пивных с их знаменитым пятичасовым пойлом [48].

В качестве предварительного знакомства с дикой фауной Новой Зеландии Терри Иген предложил нам осмотреть редкую колонию зуйков, именуемых кривоклювами, расположенную недалеко от Окленда. Только страстное увлечение Даррелла естественной историей смогло оторвать его от кровати, где он приходил в себя после пивной, чтобы проехать изрядное количество километров для лицезрения очаровательных пернатых. Стайки крохотных серых пичуг с изогнутым клювом прыгали на одной ножке, напоминая подбрасываемые струями фонтана шарики для пингпонга. Эта экскурсия вдохновила нас, и мы вернулись в Окленд, чтобы собраться с мыслями и подготовить наш объемистый багаж к выезду в Гамильтон, где нам предстояло приступить к работе.

Встреча с Крисом и Джимом Сондерсом состоялась в кафе небольшого городка в новозеландской глубинке. Местные активисты Общества любителей дикой природы подготовили для нас программу и дружно явились знакомиться с нами. Генри Арнфилд, много лет назад эмигрировавший из Англии, присоединился к нашему отряду, и благодаря ему и его удобному катеру мы смогли поплавать по озеру Вангане, снимая тысячи обитающих там черных лебедей. Этих птиц завезли в Новую Зеландию первые поселенцы, и, подобно многим другим интродуцированным видам, они стали подлинным бичом для здешней среды, изза чего Управление природных ресурсов вынуждено было разрешить их отстрел. Никто не собирался вовсе истреблять черных лебедей, но без строгого регулирования их численности не осталось бы места для аборигенных пернатых, требовалось обеспечить баланс. День выдался чудесный, мы сняли много интересных кадров, сопровождаемых звукозаписью. Во время непременного перерыва на файфоклок мы еще раз обсудили программу, разработанную Брайеном. Все выглядело превосходно, однако успех его замыслов зависел от погоды, особенно на прибрежных островах. Кроме того, нам следовало помнить о сроках, так как на 5 мая намечалось отплытие в Австралию. Брайен не сомневался, что погода не подведет.

– Ладно, когда мы застрянем на необитаемом острове посреди пролива Кука, я напомню тебе эти слова, – протянул Крис.

Брайен рассмеялся.

– Не беспокойся, я везучий, гарантирую – все будет в порядке.

– Как бы то ни было, – вступил Даррелл, – программа выглядит замечательно. Боюсь даже, Крис, что у нас будет перебор с материалом, если не станем ограничивать себя.

– На этот счет можешь не беспокоиться. Был бы материал хороший, я и три программы посвящу Новой Зеландии.

Закончив снимать черных лебедей, мы направились дальше – в Роторуа, город, известный на весь мир гейзерами, грязевыми озерами и запахом сероводорода [49].

Мы и впрямь ощутили амбре Роторуа задолго до того, как увидели его, и я спрашивала себя, как только люди могут жить здесь, дыша ароматом тухлых яиц. Сверх того, по словам Брайена, жить тут было опасно потому, что в любой момент у вас под ногами может разверзнуться провал, извергающий пар или газ. Он даже привел пример: не успел один человек открыть в Роторуа новую лавку, как весь фасад снесло извержением газа. Катя по главной улице, мы видели в конце ее пар над районом гейзеров и ощущали все более сильное зловоние.

– Такие кадры, – объявил Крис, – помогут нам как следует отобразить облик Новой Зеландии. Сами знаете, большинство людей в Англии совершенно не представляют себе, как выглядит эта страна, и нам важно заполнить этот пробел.

Жертвуя собой в интересах телевидения, мы спустились в долинку с потоками кипящей воды, гейзерами и бурлящими грязевыми озерами. В разгар эффектных съемок пробудился самый большой гейзер, обдав нас и нашу аппаратуру мелкими брызгами мутной воды и едва не сбив с ног беднягу Даррелла, который стоял совсем близко от жерла. Он не дождался от нас сочувственных слов, поскольку мы предупреждали его об опасности.

– Хорошо вам покатываться со смеху, – пробурчал он, вытираясь, – я мог остаться калекой на всю жизнь.

– Не переживай, Джерри, получились отличные кадры, зрители будут в восторге, – заверил его Джим.

Вся эта местность производила жуткое впечатление, напоминая мне кадры из "Фантазии" Уолта Диснея, изображающие сотворение мира. Я не могла оторвать глаз от озер, смахивающих на чаны с кипящей карамелью.

– Ладно, ребята, поехали, – поторопил нас Крис. – Не забыли – нам еще надо поснимать фауну. От нас ждут не очередной географический фильм в техниколоре.

– Типичный пример ворчуна, верно, Джим? – вступила я. – Ни минуты передышки не дает.

Джим только и ждал этих слов.

– В самом деле, Крис, как насчет того, чтобы денек отдохнуть? А то все работа, работа, даже выспаться некогда.

Крис живо уклонился от этого выпада и повернулся к Брайену, чтобы спросить, где находятся его друзья из Управления природных ресурсов, которые должны были ознакомить нас с проблемами лесоводства.

– Они придут к нам в гостиницу после ленча, тогда и решим, с чего начать, а то похоже, что скоро пойдет дождь.

– Подумаешь – дождь! Ты ведь не боишься промокнуть в интересах телевидения, Джим? – осведомился Даррелл.

– Нисколько, Джерри, камерато не моя. И если сериал не будет снят, отдуваться Крису, а не нам.

Бедняга Крис был постоянной мишенью насмешек и довольно скоро перестал обращать на них внимание [50].

После ленча местный представитель УПР Элан Халл пришел за нами, и остаток дня мы занимались съемками на озере Роторуа, заглянули также в хозяйство, где разводят форель.

На другой день рано утром мы поехали в сопровождении представителя лесничества на научноисследовательскую станцию в центре обширной плантации сосны, где познакомились с лесничими и научными сотрудниками, занимающимися вопросами регулирования численности опоссумов и оленей. Эти интродуцированные животные распространились по всей Новой Зеландии, нанося огромный вред лесам, что влекло за собой усиление эрозии.

Катя по лесным просекам, наш отряд напрашивался на сравнение с траурным кортежем. Время от времени мы останавливались, чтобы осмотреть деревья и подлесок, а доехав до особенно пострадавшего участка, уговорили одного из лесничих дать интервью для телевидения. После чего часть эскорта покинула нас; видимо, коекто испугался, что его тоже уговорят стоять перед объективом. Продолжая путь, мы добрались до пожарной вышки в центре плантации. Здесь нас познакомили с очаровательным мужчиной, который мягким голосом сообщил нам, что дежурит здесь каждое лето в обществе одной только собаки. Вид с вышки был великолепен, вдали мы рассмотрели конус считающегося потухшим вулкана Эгмонт. Позднее мы узнали, что "пожарный" – один из крупнейших писателей Новой Зеландии и нашел себе идеальную работу, чтобы писать в покое. Двойная польза для страны!

В гостиницу мы вернулись здорово уставшими и, поскольку нам – к великому ужасу Джима – на другой день предстояло выезжать в Веллингтон в пять утра, решили пораньше лечь спать. Джим Сондерс – большой любитель поспать, без восьми часов сна он не работник [51], о чем и твердил постоянно Крису, однако без видимого успеха.

– Отдохнешь в Веллингтоне, Джим, – пообещал он, но Джим не оченьто в это поверил, поскольку плотность нашего графика начала сказываться даже на бедном Ворчуне, самом выносливом члене отряда. – Сам знаешь, нам до пятого мая надо покрыть изрядные расстояния.

– Верно, Крис! – дружно отозвались мы. – Но хотелось бы сохранить достаточно сил, чтобы в конце путешествия хватило энергии подняться по трапу на пароход, идущий домой, а с такими темпами даже ты успеешь выдохнуться.