Арнетт взглянула на часы: пять минут первого. Стрекот камер наконец затих: съемочные группы разъехались по домам. Арнетт откинула одеяло и тяжело вздохнула. От правды не скроешься: кашу заварила Лейси. Не солги она с самого начала, Арнетт бы в жизни не отдала девочку тем людям. Тем не менее Лейси спала сном праведницы, а она, Арнетт, мучилась бессонницей. Неужели другие сестры этого не понимают? Они все тоже спят, и лишь Арнетт обречена на безрадостные размышления?

Спать не давало беспокойство. Сильное беспокойство. Несмотря на объяснения сестры Клэр, что-то тут не складывалось. «Это не он. Он ее любит» – и странная понимающая улыбка… Как ни выспрашивал Дюпре, что это значит, Лейси лишь улыбалась и повторяла те же самые слова, будто они все объясняли. А ведь получилось наоборот: они противоречили фактам. Сестры в один голос утверждали: это он, Уолгаст. Девочку похитил агент Уолгаст с напарником, которого, как теперь вспомнила Арнетт, звали Дойл, Фил Дойл. Куда они ее забрали, с какой целью, никто так и не сказал, а по тому, как Дюпре снова и снова задавал свои вопросы, хмурился, щелкал ручкой и поглощал несметное количество кофе, он сам пребывал в недоумении.

Тут, несмотря на все тревоги, мысли потекли медленнее, образы дня стали распускаться, разматываться, как клубок ниток, увлекая Арнетт в объятия сна. «Сестра, расскажите еще раз, что случилось на стоянке!» Арнетт попала в комнату с зеркалом, которое, она знала, на самом деле зеркалом не было. «Расскажите нам про агентов ФБР и про Лейси». Арнетт смотрела в зеркало через плечо Дюпре и видела отражение своего лица, морщинистого, бледного, по-старушечьи усталого. Обрамленное серым покрывалом, в зеркале оно прекрасно обходилось без тела, а за ним, по ту сторону стекла, Арнетт разглядела темную фигуру. Кто-то таился за зеркальным отражением и внимательно за ней следил. Внезапно она услышала голос Лейси, безумной Лейси. На стоянке зоопарка она словно отгородилась от всех и отчаянно прижимала к себе Эми. Арнетт стояла рядом и смотрела, как Лейси и эта странная девочка плачут. «Не трогайте ее!» Голос Лейси увлек сознание Арнетт в темное страшное место.

«Не трогайте меня! Не трогайте! Не трогайте!»

Ледяная игла страха кольнула сердце, и Арнетт резко села. Воздух казался разреженным, словно в нем убавилось кислорода. Сердце бешено стучало. Она заснула и видела сон? Ради всего святого, что это было? В следующий миг не осталось ни малейших сомнений: они в опасности, в страшной опасности. Арнетт чувствовала, грядет что-то ужасное, но что именно, не знала. В мире появилась темная сила, которая, расправив крылья, неслась к людям.

А ведь Лейси знала! Лейси, пролежавшая на вытоптанном поле бессчетные часы, знала, что такое зло.

Арнетт опрометью бросилась в коридор. Дожить до шестидесяти восьми лет и мучиться такими страхами! Посвятить жизнь Господу и довести себя до такого состояния! Проводить ночь в тревогах и сомнениях! До кельи Лейси всего двенадцать шагов – Арнетт нажала на ручку, но дверь не открывалась: ее заперли изнутри.

– Сестра Лейси, откройте! Откройте дверь!

А вот и Клэр проснулась! Ее футболка белела во мраке коридора, лицо покрывал толстый слой голубоватого крема.

– В чем дело? Что случилось?

– Сестра Лейси, сию же секунду откройте! – бушевала Арнетт. Из-за двери не доносилось ни звука. Арнетт схватила ручку, тряхнула дверь что было сил, а потом колотила, колотила, колотила. – Откройте немедленно!

В коридоре вспыхнул свет, захлопали двери, зазвенели голоса. Разбуженные монахини с круглыми от страха глазами выбирались из келий и говорили одновременно:

– В чем дело?

– Не знаю, понятия не имею!

– Что с Лейси?

– Вызовите службу спасения!

– Лейси, откройте! – орала сестра Арнетт, но какая-то сила оттаскивала ее прочь. Клэр! Это сестра Клэр схватила ее за плечи. Арнетт чувствовала, что уступает, что не способна сопротивляться.

– Смотрите, сестра поранилась!

– Боже милостивый!

– Посмотрите на ее руки!

– Пожалуйста, помогите! – всхлипывала Арнетт.

Когда Клэр ее выпустила, сестры испуганно притихли: по запястьям Арнетт текли красные ручейки. Клэр осторожно разжала правый кулак сестры Арнетт – ладонь была залита кровью.

– Ногти, – сказала Клэр и продемонстрировала монахиням растерзанную ладонь настоятельницы. – Она исцарапала ладонь ногтями!

– Пожалуйста, давайте откроем дверь и посмотрим! – заливаясь слезами, умоляла Арнетт.

Ключ найти не удалось. Сестра Трейси принесла отвертку из ящика с инструментами, стоящего на кухне под раковиной, и вставила в замочную скважину. Дверь еще не открыли, а Арнетт уже знала, что они увидят: неразобранную постель, распахнутое окно и колышущиеся на ночном ветру занавески.

Предчувствие не обмануло сестру Арнетт: келья пустовала. Сестра Лейси Антуанетт исчезла.

На часах два – ночь ползла с черепашьей скоростью.

Вообще-то и началась она не лучшим образом. После стычки с Полсоном Грей вернулся в свою комнату. До смены оставалась пара часов – более чем достаточно, чтобы обдумать все сказанное Полсоном про Джека с Сэмом. Единственным плюсом оказалось то, что мрачные мысли отвлекли от странного, безостановочно звучащего в голове эха. Но сидеть и изводить себя переживаниями было невыносимо, и в четверть десятого, когда ждать стало невмоготу, Грей надел куртку и отправился в Шале. Под яркими фонарями стоянки он выкурил последнюю сигарету из пачки. Доктора и лаборанты, накинув теплые зимние парки поверх формы, выходили из здания к машинам и уезжали. Грею никто и рукой не помахал.

Пол фойе был скользким от талого снега. Грей отряхнул обувь, подошел к конторке и вручил караульному бэдж. Тот пропустил карточку через сканер и показал в сторону лифта. Войдя в кабину, Грей нажал кнопку Уровня 3.

– Придержи лифт!

Внутри все перевернулось: Ричардс! Буквально через секунду тот забежал в кабину. От его нейлоновой куртки по-прежнему веяло морозной свежестью.

– Черт подери, Грей, где тебя утром носило? – осведомился Ричардс, после того, как нажал кнопку Уровня 2 и глянул на часы.

– Проспал.

Дверцы захлопнулись, и лифт медленно пополз вниз.

– Ты что тут, в игрушки играешь? Есть настроение – появляешься, а на нет и суда нет?

Грей вперил глаза в пол и покачал головой. От одного голоса этого типа поджилки тряслись, как желе. Не станет он смотреть на него, ни за что не станет!

– Не-а…

– Это все твое оправдание?

Грей чувствовал, что от него пахнет взмокшими от страха подмышками. Запах был мерзкий, как от лука, который слишком долго хранили в холодильнике. Вероятно, Ричардс его тоже ощущал.

– Ага.

Ричардс только фыркнул. Грей догадался: шеф решает, какое наказание назначить.

– Вычту из жалованья за две смены, – в итоге объявил Ричардс, глядя прямо перед собой, – то есть тысячу двести.

Лифт остановился на Уровне 2, и дверцы открылись.

– Смотри, чтобы в последний раз! – пригрозил Ричардс, вышел из лифта и зашагал прочь.

Дверцы кабины захлопнулись, и Грей вздохнул с облечением. Лишиться тысячи двухсот долларов, конечно, неприятно, но Ричардс… Этот тип пугал не на шутку, особенно после того, что Полсон наговорил в столовой. Вдруг Джек с Сэмом не просто сбежали с территории объекта? Вдруг с ними и впрямь что-то случилось? Невольно вспомнился красный огонек, танцевавший по ночному полю. Да, Полсон, скорее всего, не лгал, что-то случилось, и Ричардс навел огонек на Джека с Сэмом.

Дверцы кабины раскрылись на Уровне 3, и Грей увидел охранников – двух солдат с оранжевыми повязками. Он спустился под землю и поначалу, как всегда, испытал легкую клаустрофобию. Над конторкой охранников висело большое объявление: «Вход строго по пропускам. Биологическая и радиоактивная опасность. Курить, вносить и употреблять напитки и продукты питания строго запрещено. При появлении одного из нижеследующих симптомов сообщить дежурному…» Далее следовал целый список симптомов, напоминающих тяжелый случай желудочного гриппа, только пострашнее: жар, тошнота, рвота, нарушение ориентации в пространстве и времени, судороги.