— Доброе утро, Джени, детка, — сказал он, погладив ее по головке.

— Доброе утро, папочка.

— Кушать хочешь? Будем завтракать?

Финн выбрался из-под одеяла, встал и подхватил девочку на руки.

— Да.

— Ну вот и хорошо.

— Мам! Тут больше ничего нет, только эта невкусная каша для взрослых, — захныкал сынишка Аны. — А я думал, что ты пойдешь в магазин. Мама! Ты меня слышишь? Я говорю…

— Слышу, слышу, Расс. Извини, вчера на магазин не было времени… да ладно, с голоду не помрешь, — отозвалась Ана; от бессонной ночи ее руки и ноги словно налились свинцом.

— А что же я буду завтракать?

— Хватит хныкать. Ничего с тобой не случится, съешь это.

Ана достала из шкафа коробку с кашей, насыпала в миску и плюхнула перед сыном на стол пакет с молоком. Не дай бог налить больше, чем Расс любил, воплей не оберешься, поэтому молоко он наливал себе сам.

Но, поглядев на Расса, Ана сразу расстроилась. Кажется, он обиделся, к ее прежнему чувству вины добавилось и это, ей даже захотелось закрыть лицо руками.

— Ну прости, зайка, я не хотела тебя огорчать. Просто сегодня не выспалась. Сходишь с папой в магазин и купишь себе что-нибудь… что захочешь, хорошо?

— Хорошо, — отозвался Расс, пожав плечами.

— Ты помнишь, что сегодня мне надо уйти?

— Папа говорит, ты идешь к Отам заниматься какой-то женской дребеденью.

— Да. Тебе это неинтересно.

— Угу, — промычал Расс с набитым кашей ртом.

В старых джинсах и в еще более старой спортивной фуфайке вышел на кухню Джакоб.

— Всем доброе утро, — сказал он, достал из шкафа кружку и налил себе кофе.

— Господи, Анни, что-то ты неважнецки выглядишь. А сегодня неплохой денек, самый раз, чтобы «взращивать в себе женщину», как считаешь?

Ана улыбнулась. Муж всегда ее смешил. Она никогда ничего от него не скрывала, почти. А сегодня, в день Бельтайн, Отам устраивала для женщин особый праздник. Утро посвящалось главным образом медитациям и дискуссиям, а день — всеобщему веселью и забавам. И женщины не будут отказывать себе в таких удовольствиях, как массаж лица, общий массаж, накрасят ногти на руках и ногах и проведут день в заботах не только о разуме и духе, но и о теле. Ана собиралась остаться у Отам на всю ночь, она так и сказала. Но это была только часть правды. С кем именно, она, конечно, не стала говорить.

— А вы вдвоем сходите в Бриджидс-сквер, к майскому дереву, хорошо? — предложила она.

— Отличная идея, радость моя. Я как раз об этом и думал. Ты когда уходишь?

Джакоб уселся за стол рядом с ней.

— Вообще-то там уже вот-вот начнется, — ответила она, вставая и потягиваясь. — Сейчас быстренько соберусь и двину.

— Угу, — пробормотал Джакоб, раскрывая газету.

Ана окинула взглядом мужа и сына. Чувство вины измучило ее, и сказывалась бессонная ночь. Даже пальцем пошевелить не хотелось, но она понимала, что надо. В сущности, она думала, что делает это в некотором роде на благо семьи, потому что ей казалось, что она сходит с ума, и чувство это разъедало ее личность изнутри, а так недолго и до беды. До того как ей был предложен этот вариант, она готова была бросить обоих и бежать куда глаза глядят.

Она покачала головой и отправилась наверх, в свою комнату. Торопливо набросила на постель лоскутное одеяло, ногой отпихнула одежду в угол. Не задумываясь, кинула в сумку какие-то вещи. Да и разве можно представить, что пригодится этой ночью, что вообще будет происходить этой ночью?

Переодеваясь, она увидела в зеркале отражение своего обнаженного тела. Она еще совсем не старая, Расса родила в столь юном возрасте, что, глядя на ее фигуру, не подумаешь, что она когда-то была беременной. Роста Ана невысокого, но коротышкой никогда себя не считала. Красотка, да и только, и лучше всего выглядит, когда не прилагает к этому никаких усилий. Копна буйных каштановых волос, симпатичное личико. Карие глаза сияют оттенками иных, не столь банальных цветов, а веснушки поразительно молодят ее. Да и вообще, кажется, сейчас она выглядит даже лучше, чем когда ей еще не было тридцати. Впрочем, возможно, потому, что она сама себе очень нравится и знает себя, как никто другой. Вот и вся разница. Оделась она простенько: бежевые льняные брюки, белая футболка и сандалии.

В гостиной Джакоб все еще читал газету, но уже лежа на диване, а Расс уткнулся в телевизор.

— Ладно, ребята, я пошла. До завтра.

Ана наклонилась и поцеловала Джакоба в лоб.

— Пока, любимая. Повеселись как следует. И за нас не беспокойся, справимся. Верно, Расс?

— Ага, — отозвался тот, не отрываясь от экрана.

— Я буду скучать. Может, обнимешь на прощание?

Рассел, как всегда, скорчил недовольную рожу, но встал и позволил матери обнять себя.

— Пока, мой зайчик. И поменьше смотри телевизор. Очень тебя прошу. Спасибо, Джакоб, что отпускаешь. Завтра увидимся!

— Да, и постарайся не очень скучать, наслаждайся своим массажем и ни о чем не думай, договорились?

— Трудно, но я постараюсь.

Ана улыбнулась и вышла. Села в машину, завела двигатель.

Нельзя вот так с бухты-барахты взять и поехать, когда у тебя на руках двухлетний ребенок. Джинни Эммерлинг, жена Финна, постаралась как следует подготовиться к встрече с родителями — начала еще за несколько дней до отъезда. Составила список, вот только собрать все по нему не успела. И теперь она, как одержимая, носилась по дому, таская на себе Джени и бормоча что-то под нос. Она каждый раз очень нервничала, собираясь к родителям в гости. А Финна это всегда озадачивало. Он представить не мог, почему после стольких лет жизни врозь, когда родители, казалось, совсем забыли о ее существовании, Джинни все еще заботилась о соблюдении приличий. Но стоило ему даже намекнуть об этом жене, как она испепеляла его взглядом.

— Джин, да отдай мне хотя бы Джени. Быстрей соберешься.

Она на секунду замерла на месте, повернулась и уставилась на него недобро.

— Что ты на меня так смотришь? Я просто хочу сказать, что тебе будет легче, хочу помочь, вот и все.

Джинни на крохотную секундочку решила прервать лихорадочную суету.

— Знаешь, бывают такие пары, которые интуитивно чувствуют, что нужно, чтобы помочь друг другу. Одному стоит рот открыть, а другой уже знает, будто они читают мысли.

— Ну, слыхал, — неуверенно отозвался Финн. Он уже догадался, к чему она клонит.

— Так вот, мы с тобой не такие. Тебе надо все объяснять, быстрей самой сделать.

— Хорошо, хорошо, — сказал Финн, примиряюще качнув перед ней ладонями. — Но серьезно, отдай мне хотя бы Джени. Пока ты собираешься, я с ней поиграю.

Джинни одарила его скептическим взглядом, но уступила и сдала дочку ему на руки.

Почему она вечно пытается затеять с ним ссору? Но нет, ничего у нее не выйдет, этим его не возьмешь. И уж тем более сегодня.

Он отвел Джени в ее комнату и стал читать ей книжку. Потом дочь заставила его наряжать Барби, а нарядов было не менее дюжины. Он послушно делал все, что она просит, но мысли его были далеко. В конце концов, они с женой расстаются на целых пять дней.

Финн и сам не знал, насколько ему нравится то, что его ждет этой ночью. Но в одном он был уверен точно: бросить Джинни он не готов — пока не готов, хочется ему этого или нет. Что с ней будет, если это случится? Она так хрупка и беззащитна. Он чувствовал за нее огромную ответственность. Понятно, что ситуация нездоровая, но способа изменить ее он не видел.

— Папа, смотри! Солнышко! — вернула его к действительности Джени, ткнув пальчиком в книжку.

Ладно, он продумает это после, ведь он, Финн Эммерлинг, умеет быть терпеливым.

Наконец Джинни была готова, и Финн помог жене отнести вниз и дотащить до машины два тяжеленных чемодана. Зачем столько вещей, ведь пять дней всего? Впрочем, он знал, что в чемоданах: в основном детские вещи, книжки и игрушки. Такие тяжелые, что перед погрузкой в багажник он сделал короткую передышку. Тем временем Джинни усаживала дочку в детское кресло. Послышался щелчок ремня безопасности — жена делала все, чтобы довезти девочку в целости и сохранности.