Телефонный звонок сигналом жизни перебил все эти рассказы о смерти. Вивьен вытерла руки, взяла трубку и услышала голос капитана Алана Белью, как всегда, звучный и четкий, но с легкой нотой усталости:

— Привет, Вивьен. Это Белью.

Он никогда не звонил ей домой, тем более в выходные дни. Она сразу поняла, что последует дальше.

— Слушаю тебя.

Незачем было уточнять причину звонка. Оба ее прекрасно знали.

— Настоящий бардак. Я только что с совещания у начальника Департамента нью-йоркской полиции, где собрались руководители всех округов. Теперь созываю всех моих людей. Хотел бы и тебя видеть сегодня вечером, чтобы ввести в курс дела.

— Так все плохо?

— Да. Пресса, по сути, не знает ничего. Хотя, должен признать, нам тоже сейчас известно ненамного больше. Не исключено, даже весьма вероятно, что в самое ближайшее время в городе возможны новые террористические акты. Я все объясню лично. В девять часов в окружном управлении.

— Хорошо. Увидимся.

Голос капитана изменился, теперь он говорил по-дружески, а не как начальник в минуту тревоги:

— Мне жаль, Вивьен. Знаю, как много ты работала в последнее время, какие у тебя проблемы. Знаю, что сегодня вечером собиралась отвезти племянницу на концерт U-2. На всякий случай имей в виду, что ради сохранения общественного порядка все многолюдные публичные мероприятия отменены до нового распоряжения.

— Знаю. Только что сообщили по телевидению.

Капитан помолчал.

— Как себя чувствует Санденс?

У Белью было две дочери немного старше ее племянницы. Вивьен поняла, что, задавая этот вопрос, он думал о них.

— Хорошо.

Она произнесла это тихо, словно выдавая желаемое за действительное. Капитан понял ее и воздержался от дальнейших расспросов.

— Тогда до вечера.

— Пока, Алан. Спасибо.

Вивьен выключила телефон и, положив его рядом с раковиной, некоторое время смотрела на тарелки так, словно они лежали где-то на дне океана, а не в мойке.

Обернувшись, она увидела Санденс. Теперь эта девочка, с виду совсем еще ребенок, выглядела взрослым человеком с усталыми глазами. Жизнь доказывала ей: все вокруг может быть в один миг сметено без всякого предупреждения. И Вивьен как никогда захотелось объяснить и показать ей, что в этой же самой жизни может произойти и немало замечательных событий.

Как они произойдут, она еще не знала. Но узнает. И спасет их обеих.

Племянница улыбнулась ей, словно прочитав эту мысль:

— Нужно возвращаться в «Радость», верно?

Вивьен кивнула в знак согласия:

— Извини.

— Пойду за вещами.

Девочка удалилась в спальню, а Вивьен прошла к небольшому сейфу, незатейливо скрытому за картиной, и, набрав на электронной панели код, открыла его и достала пистолет и полицейский значок.

Санденс ждала в коридоре с сумкой в руках. На лице ее не заметно было огорчения. Вивьен порадовалась бы, если бы оно сменило преждевременную привычку к теперешней жизни, которую не всегда возможно изменить.

Сегодня они собирались погулять по берегу Гудзона, а потом сходить на концерт, просто побыть вдвоем, даже в толпе зрителей, и пережить вместе тот эмоциональный подъем, который способна подарить только музыка.

Однако вместо этого…

Они направились к машине. День стоял великолепный, но сейчас, в эту минуту, солнце, легкий ветерок и яркая голубизна неба казались поистине насмешкой, самодовольным тщеславием природы, а не подарком людям.

Нажав кнопку на брелоке, Вивьен открыла дверцы машины, Санденс бросила сумку на заднее сиденье и села рядом. Включая зажигание, Вивьен услышала звонкий девичий голос. Вопрос застал ее врасплох:

— Ты недавно навещала маму?

Вивьен замерла в изумлении. Вот уже несколько месяцев они не говорили об этом. Повернулась к племяннице — та смотрела в окно, словно стеснялась своего вопроса или опасалась ответа.

— Да, навещала. Вчера.

— Как она?

Было бы правильнее спросить, где она.

Вивьен не высказала эту мысль вслух. Постаралась как можно спокойнее сказать правду, поскольку решила не обманывать Санденс:

— Плохо.

— Как ты думаешь, я могла бы повидать ее?

Вивьен вдруг почувствовала, как перехватило дыхание, словно воздух в машине внезапно сделался разреженным.

— Думаю, не стоит. Не уверена, что она узнает тебя.

Санденс, вся в слезах, обернулась к ней:

— Я узнаю ее. И этого мне достаточно.

Вивьен захлестнула какая-то опустошающая нежность. С тех пор как ее племянница оказалась замешана в эту нехорошую историю, она впервые видела ее слезы. Она не знала, плакала ли девочка, оставаясь одна, желая найти хотя бы иллюзорное утешение в слезах. С нею и со всеми другими людьми, с которыми общалась, Санденс всегда держалась уверенно и спокойно, словно возведя между собой и их добротой какую-то стену, дабы не впустить боль.

Внезапно Вивьен увидела ее прежней и вспомнила все хорошее, что прожито вместе, потянулась к ней и обняла, чтобы зачеркнуть все плохое, что им следовало забыть. Санденс порывисто прижалась к ней в ответ, и они долго сидели так, отдавшись охватившим их чувствам. Им обеим хотелось вернуться из долгого путешествия.

Вивьен услышала глухие всхлипывания племянницы, уткнувшейся в ее волосы.

— Ох, Ванни, я так жалею обо всем, что сделала. Так жалею. Это была не я, не я, не я…

Санденс повторяла эти слова, пока Вивьен не обняла ее еще крепче и не погладила по голове. Она понимала, что это важная минута для обеих, и молила любую сущность, ответственную за человеческое бытие, помочь ей найти нужные слова.

— Успокойся, милая. Все уже позади. Все прошло.

Она повторила это дважды, желая убедить ее и саму себя.

Вивьен обнимала Санденс, пока та не притихла. Когда же они разомкнули объятия, достала из бардачка пакетик носовых платков и протянула девочке:

— Держи, а то, если дальше так пойдет, машина превратится в аквариум.

Она пошутила, чтобы разрядить обстановку и закрепить новое соглашение между ними. Санденс слабо улыбнулась, взяла платок и утерла глаза.

Вивьен тоже взяла платок и, поднося к глазам, неожиданно услышала твердый голос Санденс.

— Там был один человек.

Вивьен промолчала. Самое ошибочное было бы в этой ситуации проявить нетерпение и настаивать на дальнейших признаниях. Санденс продолжила, не нуждаясь в побуждениях. Теперь, когда стены между ними не стало, казалось, все скрывавшееся за нею прежде пожелало немедленно явиться на свет.

— Когда я познакомилась с ним, он давал мне наркотики. Это он устраивал…

Голос ее прервался. Вивьен поняла, что Санденс еще трудно произносить некоторые слова и использовать определенные выражения.

— Помнишь, как его звали?

— Настоящего имени не знаю. Все называли его Зигги Стардаст. Наверное, прозвище.

— Знаешь, где он живет? Телефон?

— Нет, я видела его только раз. Потом он всегда сам звонил мне.

Вивьен глубоко вздохнула, чтобы успокоить сердцебиение. Она знала, что ей предстоит одолеть в ближайшие дни, пустив в ход всю свою злость и интуицию. А также желание отыскать эту сволочь, войти к нему в логово и разрядить в его голову всю обойму.

Она посмотрела на племянницу. Впервые в ее взгляде не сквозил мрак. Теперь она знала, что может говорить с ней по-другому, что девочка поймет ее.

— Что-то происходит в этом городе. Что-то очень плохое, что может стоить многих человеческих жизней. Вот почему вся полиция Нью-Йорка в состоянии тревоги, и почему я должна быть сегодня вечером в окружном управлении. Чтобы предотвратить повторение трагедии.

Она помолчала, чтобы Санденс осознала ее слова и приготовилась к тому, что услышит.

— Но обещаю тебе одно. Я не успокоюсь, пока не добьюсь, чтобы этот человек никому больше не мог причинить никакого зла. Никогда.

Санденс только кивнула в ответ. В эту минуту ничего другого и не требовалось. Вивьен включила двигатель и направилась в «Радость», которая еще на какое-то время останется домом для ее племянницы. Она спешила сообщить преподобному Маккину о хорошей перемене в отношениях с Санденс, но, двигаясь в общем потоке транспорта, не могла отогнать и другую упрямую мысль: кем бы ни оказался этот призрачный Зигги Стардаст, его жизнь скоро превратится в ад.