Он расслабился, и снова на его губах заиграла усмешка.

– Вы не просто женщина, моя любовь. Вы самая необыкновенная женщина в мире. Я даже не предполагал, когда просил вашей руки, что получу такую изумительную жену, словно сотканную из противоречий. Кстати, у вас на пеньюаре кружева болтаются.

Софи стало неловко. Внутри что-то сжалось, когда она увидела, что оторванные кружева висят над грудью. Она попыталась поправить их, но безуспешно. Подняв взгляд, она обнаружила, что ей приходится смотреть на Джулиана сквозь выбившиеся из прически локоны. В раздражении Софи заправила локон за ухо и решительно поднялась:

– Не хотите ли чаю, милорд?

Поощряющая улыбка разлилась по его лицу, глаза Джулиана стали совсем зелеными.

– Спасибо, Софи. После портвейна, который я позволил себе за ужином, чашка чая не помешает. Мне совсем не хочется попасть в объятия Морфея в самый неподходящий момент. Иначе вы окончательно во мне разочаруетесь.

Надменный мужлан, подумала она, трясущимися руками наливая ему заварку. Он понял ее предложение как добровольную сдачу. Несомненно. Джулиан принял из рук жены чашку с таким видом, будто она вручала полководцу на поле битвы меч победителя.

– Какой изумительный аромат. Это ваш собственный рецепт, Софи? – Джулиан отхлебнул и снова прошелся по комнате.

– Да… – Казалось, слово застряло у нее в горле. Она пристально следила за ним – он сделал еще глоток. – Душица и… еще кое-какие цветы. Очень успокаивает нервы.

Джулиан с отсутствующим видом кивнул.

– Прекрасно. – Он остановился перед столиком из розового дерева, пробежав глазами по аккуратно расставленным книгам. – Книги, которые читает моя ученая жена. Что ж, посмотрим, насколько ваш вкус достоин сожаления. – Он взял одну, потом другую – в кожаных переплетах. Отпил еще чаю, изучая названия. – Вот как: Вергилий, Аристотель в переводе. Книги достаточно серьезные для среднего читателя. И не такие ужасные. Я тоже читаю подобную литературу.

– Я рада, что вы одобряете мои увлечения, – напряженно проговорила Софи.

Он удивленно посмотрел на нее:

– Вы признаете мою покладистость, Софи?

– Да, вы очень покладисты.

– Вообще-то снисходительность мне не свойственна. Но мне просто интересно знать о вас все. – Он поставил книги классиков на место. – Так, что у нас еще здесь? «Естествознание» Уэсли. Довольно старая книга, по-моему?

– Прекрасная книга о травах, милорд. Там очень много сведений об английских травах. Эту книгу подарил мне дедушка.

– Ах да, травы… – Он положил книгу и взял следующую, сдержанно улыбаясь. – Прекрасно, наконец вижу романтическую чепуху лорда Байрона, проникшего даже в деревню. А как вам нравится Чайльд Гарольд, Софи?

– Очень интересно. А вам, милорд?

Он ответил улыбкой на открытый вызов:

– Признаюсь, почитывал. И должен сказать, что этот человек скорее всего герой мелодрамы. На мой взгляд, он из нескончаемой череды мелодраматических глупцов. Боюсь, мы еще что-нибудь услышим от этих байроновских тоскующих героев.

– По крайней мере Байрон не скучен. Насколько я знаю, сейчас лорд Байрон очень моден в Лондоне, – проговорила Софи, как бы пытаясь нащупать, не сойдутся ли их интеллектуальные интересы.

– Если вы под этим подразумеваете, что женщины буквально бросаются ему на шею, – я согласен. Любого мужчину просто затопчут тысячи маленьких хорошеньких ножек, если такой идиот осмелится появиться на сборище, где присутствует Байрон. – Но Джулиан явно не завидовал поэту, феномен Байрона его просто удивлял. – А что еще на вашей полке? Какие-то тексты по математике?

Софи чуть не поперхнулась, увидев, какую книгу он держит в руках.

– Не совсем, милорд.

Внезапно снисходительное выражение исчезло с лица Джулиана.

– Уоллстоункрафт. «Защита прав женщин»?

– Вы не ошиблись, милорд.

Он поднял глаза от книги и посмотрел на нее, словно прозрев:

– Так вот какие книги вы читаете? Эту смешную чепуху, изложенную женщиной, которая ничем не лучше уличной потаскушки?

– Мисс Уоллстоункрафт не была… потаскушкой! – горячо возразила Софи. – Она свободный мыслитель. Умная женщина, очень способная.

– Она была куртизанкой. Открыто жила с несколькими мужчинами, не оформляя брак.

– Она чувствовала, что брак – западня. Выходя замуж, женщина полностью попадает под власть мужа. У нее нет никаких прав. И мисс Уоллстоункрафт чувствовала, что такие порядки надо менять. И я с ней полностью согласна. Вы утверждаете, что хотите понять меня. В таком случае вам надо побольше узнать и о моих интересах. Прочитайте Уоллстоункрафт, милорд.

– Я не собираюсь читать идиотскую писанину. – Джулиан отшвырнул книгу в сторону. – И более того, моя дорогая, я не собираюсь позволять вам отравлять мозги писаниной женщины, которую вообще-то следовало запереть в бедламе, оградить от общества или отправить на Тревор-сквер к профессиональным куртизанкам.

Софи едва сдержалась, чтобы не швырнуть в него свою полную чашку чая.

– Мы заключили договор о моем свободном выборе книг, милорд. Вы собираетесь и его нарушить?

Джулиан одним глотком допил чай, поставил чашку на блюдце и решительно направился к ней. Его лицо пылало холодной яростью.

– Еще одно обвинение в нарушении слова чести, мадам, и я не отвечаю за последствия. Я и так достаточно натерпелся от того фарса, который вы именуете медовым месяцем. Пришло время поставить все на свои места. Я довольно долго потакал вам, Софи. Сейчас вы наконец станете настоящей женщиной – и в спальне, и за ее пределами. Вы будете прислушиваться к моему мнению во всем, даже в том, что читать, а что нет.

Чашка на блюдце опасно зазвенела, когда Софи вскочила на ноги. Непослушный локон снова вырвался из прически. Она попятилась назад, и каблучок домашней туфельки зацепился за кайму пеньюара. Раздался треск – тонкая ткань порвалась.

– Только посмотрите, что вы наделали! – воскликнула она.

– Я еще ничего не сделал. – Джулиан встал перед ней, разглядывая ее возмущенное лицо. Его взгляд потеплел. – Успокойтесь, у вас такой вид, будто вы доблестно сражаетесь за свою женскую честь. – Он поднял руку и, нежно коснувшись ее локона, пропустил его между пальцами. – Как это вам удается, Софи? – тихо спросил он.

– Что удается?

– Да ни одна из знакомых мне женщин не способна добиться такого обворожительного беспорядка в своей внешности. У вас всегда что-то – или ленточка, или кружево – откуда-то свисает, или же локоны выбиваются из прически.

– Для вас не является секретом, что я не склонна к женским уловкам, и вы знали об этом, когда делали мне предложение, милорд.

– Да, конечно. Я же не ругаю вас за этот беспорядок. Просто удивляюсь, как вам это удается, и так безыскусно. – Он потянулся к ее волосам, освободил их от заколок.

Софи напряглась, когда другой рукой он обвил ее талию, притянул к себе. В смятении она спрашивала себя, сколько еще понадобится времени, чтобы чай подействовал на Джулиана. Он, кажется, не собирался засыпать.

– Окажите любезность, Джулиан…

– Я стараюсь быть любезным, – пробормотал он ей на ушко. – Я не хочу ничего больше, чем быть любезным с вами сегодня ночью. И предлагаю вам расслабиться и позволить мне доказать, что быть женой не так уж плохо.

– Я все же должна настаивать на условиях нашего договора.

Она попыталась спорить, но так волновалась, что не могла даже стоять на ногах. Она вцепилась в плечи Джулиана, с ужасом соображая, что же ей делать, если она вдруг по оплошности, второпях, смешала не те травы.

– Завтра утром вы даже не вспомните о нашем глупом договоре, – пробормотал Джулиан, впиваясь в ее губы долгим пьянящим поцелуем. Его руки нащупали завязки на пеньюаре.

Когда пеньюар начал медленно сползать с плеч, Софи резко рванулась. Она уставилась в разгоряченное лицо Джулиана, пытаясь заметить признаки сонливости.

– Джулиан, можете ли вы подарить мне еще несколько минут? Я не допила чай. Почему бы и вам не выпить еще чашку?