– У нас хлопок не растет, – буркнул Пестрецов, снова погрузившись в газету.

– Да им что угодно можно убирать! Допустим, чай. Или плоды шиповника. Гляди, отдам за полцены! А в придачу получишь совершенно бесплатно прелестную автоматическую сноповязалку, оригинальную веревку землемера и два запасных сошника.

– Картошку им можно убирать? – Родим уже откровенно развлекался.

– Да запросто! Только нужна соответствующая насадка, но она входит в комплект. Ну, по рукам? Сейчас я назову цену, и ты упадешь со стула. Дешевле только даром…

– Нет, не по рукам. Не нужен мне комбайн.

– А картошку убирать?

– Я же не сказал, что для этого мне нужен комбайн. Я просто спросил, может ли он это делать. Поддержал беседу, так сказать.

Попутчик задумался.

– Ну, давай тогда просто поговорим, – решил он наконец. – Поддержим беседу. Меня Джим зовут.

– Вольдемар, – представился Родим.

– Ха! Чудное имечко. – Американец пододвинул бармену свою опустевшую кружку: – Видишь? Закончилось. Давай еще раз. – Он снова повернулся к собеседнику. – Видал, как вчера «Красные Демоны» разделали «Черных Дьяволов»?

Родим отрицательно качнул головой.

– Да ты что, это же матч века! – изумился американец. Он неверяще уставился на собеседника, а затем задал вопрос, который, похоже, казался ему совершенно невообразимым: – Да ты вообще стилетбол смотришь?!

– Смотрю, – терпеливо ответил Родим, не отрываясь от электронной газеты. Еще курсантом он освоил умение, которым очень гордился Цезарь: читать, разговаривать и думать одновременно. – Только у нас собственная лига. Без всяких дьяволов и демонов.

– А, – пренебрежительно махнул рукой Джим. – Лягушатники. Или макаронники? Настоящая стилетбольная лига только у нас, у отцов-основателей этого мужского вида спорта. Вот у вас, скажи, за сезон сколько рук и ног ломают?

– Немного, – рассеянно отозвался Родим, думавший о своем.

– А у нас – больше ста! – гордо заявил американец. – В этом сезоне – сто четырнадцать, и сезон еще не завершен!.. – Победоносно посмотрев на собеседника, он вытащил из внутреннего кармана фляжку, воровато оглянулся по сторонам и опрокинул ее в свой бокал.

– Зря, – сказал Пестрецов, покосившись на него. – Свалит с ног.

– Потомка техасских рейнджеров свалит с ног только пуля, – авторитетно заявил Джим, с благоговением наблюдая, как пенится в бокале жидкость из фляги, вступившая в непонятную химическую реакцию с пивом. – Зато быстрее вставит. Твое здоровье, Вольдемар! – Он приподнял кружку, качнул ею в сторону Пестрецова и отхлебнул. На глазах у него тут же выступили слезы, он судорожно закашлялся. – Вот черт! Переборщил…

Родим насмешливо хмыкнул, не отрываясь от новостей.

– Или вот еще у арабов есть своя лига, – поведал коммивояжер, с трудом продышавшись после могучего глотка. – Слыхал? У этих тупых уродов и фанатиков – собственная лига! Ты представляешь, как они по полю в своих паранджах бегают?! Цирк, честное слово.

– У мусульман мужчины не ходят в парандже, – терпеливо произнес Пестрецов. – И не у всех мусульман женщины носят паранджу. И не все арабы – мусульмане.

– Ага, рассказывай сказки! – отмахнулся американец. – Видел я нескольких в космопорту на Беовульфе. Все тупые уроды и фанатики, как один, без исключения. – Он снова поднял свой бокал, с опаской примерился к содержимому. – И Беовульф мне совсем не понравился. Немцы – жадины и педанты. И тоже тупые уроды все. Только пиво у них неплохое, что да – то да. А людишки – дерьмо, хрень. И головидение у них отстойное, потому что каким еще оно может быть у немцев? И город дурацкий – всякие резные финтифлюшки, памятники дурацкие, мосты цельнокаменные. Древность и плесень, никакого прогресса. – Отхлебнув, он вновь с трудом перевел дух. – Но черт с ними: их еще можно терпеть. Они, по крайней мере, знают американский язык и с должным почтением относятся к правильной валюте. А вот русские – это же полная гуманитарная катастрофа! – Джим доверительно склонился к уху Пестрецова: – Хуже ниппонцев! У тех хотя бы демократический строй. А у русских – император! – Он поднял палец вверх и снова пихнул Родима локтем в бок. – Император, Вольдемар, понял?!

– Да ну? – удивился собеседник. – Неужели в самом деле император?

– Точно тебе говорю! – оживился американец. – Дикий, варварский народ, тысячелетние традиции рабства! И знаешь, какой у этого тирана рейтинг в Империи? Девяносто два процента, и это в то время, когда ни у одного из американских президентов за последние сто лет недотягивало до сорока! Можно ли поверить, что это действительно неподтасованное мнение простого народа?

– А я слышал, что рейтинговые исследования проводил как раз ваш институт Гэллапа, – напомнил Пестрецов, переворачивая страницу. – Самим русским они как-то по барабану.

– Вот именно! – возмутился Джим, со стуком поставив кружку на стойку. – Это не просто подтасовки, они реально так думают! Девяносто два процента населения согласны жить в ярме, вот что страшно! В ярме и совершенно неэффективном обществе. Слышал, на Светлом Владимире население докатилось до того, что собирает траву за городом, только чтобы не умереть с голоду?

– Неужто траву? – развеселился Родим. – Бедные! О том, что местные растения хороши в качестве приправы и население их охотно добавляет в пищу, – слышал. Но вот чтобы люди ели только эту траву – для меня большая новость.

– На прошлой неделе по голо показывали, – снисходительно пояснил Джим. – Я посмотрел передачу, вообще ужаснулся: кругом грязь, разруха, все серое и скучное. Представляешь, целая улица – и ни одного рекламного щита! Да и откуда взяться нормальным рекламным щитам, сетевым закусочным и вообще сопутствующему демократии достатку, когда в Имперском уголовном уложении, например, существует статья о биржевых спекуляциях? А ведь всем известно, что биржевые спекуляции – это важнейший инструмент финансового рынка. Как же можно за это судить?!

Рассвирепевший Джим в сердцах пнул основание стойки, заслужив неодобрительный взгляд бармена. Пестрецов наконец отвлекся от новостей и задумчиво смотрел на собеседника.

– Совершенно нецивилизованный подход к законам! – продолжал разглагольствовать тот. – К тому же всем известно, что государство – собственник неэффективный. И если ему подобным образом не указывать регулярно на проблемы и дыры в законодательстве, то оно так никогда и не почешется. Или такой пережиток темных времен, как личные вассалы императора. Люди, по существу, никакому закону не подсудные и отвечающие за свои действия только перед хозяином. Это что еще за неприкасаемые?! В цивилизованном обществе перед законом все равны – хоть ты миллиардер, хоть король, хоть сантехник! Будь я на месте русских, давно сверг бы узурпатора и посадил бы на электрический стул или на эту, как ее… на гильотину! Ну, как в Средневековье, когда они свергли этого живодера – то ли Путина, то ли Распутина…

– Да, очень любопытно, – флегматично заметил Родим. Он уже покончил с едой и теперь допивал пиво. – Когда прилечу на Светлый Владимир, непременно расскажу нашим, что они едят траву и на улицах у них грязно. Думаю, хохотать будет полстолицы.

Джим побледнел и застыл с открытым ртом. Потом потянулся за своим бокалом, но, так и не отхлебнув, снова поставил его на стойку.

– Ты это… – сипло произнес он, не глядя на Родима. – Так ты, выходит, русский?..

– Ага, – кивнул Пестрецов. – Только почему-то знаю английский. И немецкий тоже знаю. И интерлингву. А траву ем только в салате, и вовсе не из-за боязни умереть от голода. И не хожу в медвежьей шкуре. И, страшно сказать, регулярно чищу зубы.

– Ну, ты же понимаешь, что я не имел в виду ничего такого! – с некоторой натугой, но по-прежнему азартно взялся пояснять американец. – Люди-то разные бывают! Одни траву едят, другие три языка знают… Да и глупости это все про траву, дурацкая пропаганда. Русские вообще отличные парни! Я с вами регулярно пересекаюсь в рейсах. С вашими выпить можно отлично, поболтать как следует, то-се… Да и император ваш вполне ничего, за своих подданных кому хочешь горло перегрызет, невзирая ни на какие законы и международные нормы. Молодец! Вон международный суд на Розовой Гааге так и щелкает зубами после того случая с грузом циркония! – Американец хохотнул, поскольку Соединенные Миры также не признавали юрисдикцию розовогаагского суда, и в этом он был стопроцентно солидарен с политикой Империи. – Зато русских не трогают никакие террористы или там борцы за свободу, себе дороже выйдет. Это по-нашему, по-техасски. И сами вы себя в обиду не даете, и вообще с вами считаются все…