– Куда вы нас ведете? – снова завелся болтун.

Насколько мог судить Саня, конвоиры не ответят. Даже вопроса не поймут – они не говорят по-русски. Саня попытался брести с закрытыми глазами – не получалось. Им овладело спокойствие животного на бойне: уже всё, ты невластен над своей судьбой. Строй внезапно остановился. Саня не знал, что происходит впереди.

Ко всем пленникам по очереди приходили конвоиры, отстегивали ошейники от слеги. Когда освободили Саню, он тупо сел на брусчатку. Вокруг опускались на камни такие же уставшие пленники. Саня наконец-то осмотрелся: Красную площадь превратили в дикий лагерь, помесь стойбища Чингисхана с военной ставкой времен Первой мировой. Раздавались хриплые, резкие команды, сновали люди, одни в газовых масках, другие – со странно застывшими лицами, в самой разной одежде, от кожаных галифе до растаманских рубах.

К Сане приблизился человек в плаще с двумя красными полосками на рукаве, стянул респиратор на шею. Лицо худое, со впалыми щеками, глаза темные, чуть раскосые. Что-то среднее между семитом и монголоидом, волосы – очень прямые, черные. Остальные чужаки походили на него, как братья, – все черноволосые, и типаж тот же.

Двухполосочный пролаял непонятную Сане команду.

Подскочили помощники, принялись пинками сортировать пленных. Саню вместе с десятком молодых плечистых парней отогнали в сторону, заставили построиться. Саня косился на вооруженных конвоиров и прикидывал, не попробовать ли удрать? Вспоминались фильмы про концлагерь, где одних ждали каторжные работы и медленная смерть, а других – газовые камеры: смерть быстрая, и неизвестно еще, что хуже.

Казалось бы, элементарно: вот этот здоровяк, бритый налысо, с короткими черными усиками и шрамом на левой щеке, может вскочить, раскидать конвоиров и зигзагами кинуться прочь, уводя их. «Танчить»[7] будет. Саня рванет следом, отберет, например, странную пушку у ближайшего, а потом… М-да. И как объяснить другим пленным порядок действий? Метки не расставишь, кинутся кто на кого, а нужно скопом наваливаться на одного врага, пока лысый уводит остальных.

Впрочем, здоровяка застрелят в спину. Это – не игра, напомнил себе Саня, конвоиры – не мобы.

Самое разумное – дождаться развития событий. Если сразу не прикончили, наверное, и дальше не убьют.

Конвоиры снова засуетились, «двухполосочный» отдал приказ, прибежал монах – не монах, но кто-то в просторной черной рясе, заспорил с командиром. Саня пытался уловить смысл разговора и злился на себя: совсем чужой язык. Тюркский? Вроде, нет. Латынь? Эсперанто? Нет. В словах угадывались славянские корни.

– Что они собираются делать? – давешний болтун попал в одну группу с Саней.

Саня обернулся и посмотрел на него: неприметный мужичок лет тридцати пяти, роста среднего, прическа «стригусь дешево в ближайшей парикмахерской». На подбородке – раздражение от бритья. Глаза выпучил, дышит часто, поверхностно. Подобных неадекватов Саня навидался в игре: врубит «эмо-мод» на полную, ноет, ноет, ноет, а потом на режим паники переключится и удерет, обязательно врубившись в кучу мобов и подохнув бесславным образом. В Санином клане таких не отхиливали и не поднимали[8].

– Они не имеют права, так ведь? Женевская конвенция… – Лупоглазый сделал жест, будто поправлял несуществующие очки.

Ах ты ботаник! Конвенция ему. Саня сжалился, объяснил:

– Да никто эту конвенцию не соблюдает! Ты еще «Декларацию прав человека» вспомни!

Лупоглазый дернул головой, будто Саня ему по морде дал, и пролепетал:

– Мы с вами на «ты» не переходили!

Бритоголовый заржал. Ботаник заткнулся. За диалогом с неодобрением наблюдал вооруженный конвоир – в маске, неотличимый от других. Саня счел за лучшее отвернуться от собеседника. Не хочет слушать – не нужно. Пусть себе дальше причитает и дергается.

«Монах» в черном, наконец, договорился с командиром. Саня вытянул шею – посмотреть, что они будут делать, но конвоиру надоело любопытство пленника, и он шагнул к Сане, закрывая обзор. Саня сделал вид, будто ему неинтересно.

Где сейчас Юлька? У тещи прячется? Лишь бы хватило мозгов не выходить на улицу. При воспоминании о жене голова заболела сильнее. Не успел, не отыскал ее! А теперь неизвестно, когда найдет, сможет ли выбраться.

Повинуясь резкому выкрику, конвоир шагнул вперед и принялся лупить пленников, заставляя лечь ничком на брусчатку. Саня послушно уткнулся носом в камень, успев заметить, что захватчики тоже падают. Что-то хлопнуло на грани слышимости, затрещало – такое чувство, что рвется материя мира, – и Саню будто начало затягивать в водоворот. Саня заметил, что зеленое свечение стало ярче. Приподнял голову: сильным ветром его тащило к изумрудному овалу «портала». Пятно расширялось и, достигнув метров двух в диаметре, стабилизировалось. Внутри воронки переливались зеленые тени.

Поднимаясь, конвоир рявкнул какую-то команду. Саня догадался, что от него хотят, встал. Ветер прекратился. Подгоняемый конвоиром Саня вместе с ботаником, лысым и другими людьми шагнул в зеленое пятно.

В первые минуты Саня ничего не понял: кружилась голова. Они стояли в полутемном огромном зале, гулком и пустом, и перед ним переливался поразительной красоты энергетический цветок. По-другому описать это сплетение синих плазменных нитей Саня не мог.

Конвоиры подогнали пленников ближе к цветку, и Саня увидел следующий портал – теперь понятно, что это он и есть. Как в игре. Шагаешь – и оказываешься в другом месте. Несколько метров до портала одолели почти бегом, бряцая цепями.

Снова – шаг в пустоту.

На этот раз переход дался Сане тяжело. Такое чувство, что резко сменилась погода: давило на голову, руки-ноги не слушались. Ботаник, до этого испуганно молчавший, застонал.

Вроде бы они остались в прежнем зале: та же гулкая пустота, потолка не видно… От «энергетического цветка» к пленникам и конвоирам спешил «монах» в черном, размахивал руками и кричал по-своему. Саня попытался уловить смысл, но понял лишь: жрец взволнован. Засуетились конвоиры. Ботаника рывком поставили на ноги. Пленников погнали к выходу: створки дверей распахнулись, впуская в зал солнечные лучи.

А ведь только что была ночь!

Саня задержался на пороге, получил тычок в спину и выскочил наружу.

Солнце ослепило его.

Под ногами шуршал очень мелкий светло-желтый песок. Метрах в двадцати синела полоска воды, довольно широкая, то ли река, то ли бухта. Пахло хвоей. Жужжали насекомые.

У Сани зазвенело в ушах, зачастило, сорвалось на бег сердце. Дышать стало трудно, ладони вспотели, зазнобило. Он пытался сделать хоть шаг – и не мог. Постарался сориентироваться – и это оказалось выше его сил. Все чувства схлынули, мысли ворочались вяло, цепляясь одна за другую: я – не в Москве. Похоже, не на Земле. Значит, захватчики – инопланетяне?!

Руки задрожали сильнее, колени подогнулись, Саня еле удерживался, чтобы не рухнуть на песок.

Рядом – Саня с трудом повернул голову – упал ботаник. Обморок.

– Что… Что за… – бормотал бритый усач.

Саня пытался ответить, но язык не повиновался. Плохо. Реакция на стресс. Возьми себя в руки. Дыши ровнее. Все нормально, это – выброс адреналина. Успокойся. Думай. Не теряй себя. Сейчас все наладится.

Конвоир за ноги волок ботаника к воде. Бритый, не переставая бормотать, двинул следом, и Сане ничего не оставалось, как в группе других брести за ними. Инопланетянин затащил ботаника в рощу туи и бросил там. Остальные стадом баранов столпились рядом.

Охранник что-то рявкнул и повелительно махнул рукой.

Саня опустился на горячий песок. В голове прояснилось. Местность напоминала одновременно Комаровский берег Финского залива под Питером и Черноморское побережье Северного Крыма: тепло, даже жарко, очень влажно. Эфирными маслами пахнет. Здание, из которого их вывели, – здоровенная пирамида, выстроенная из гранита и светлых блоков песчаника. Вокруг – всякие голосеменные: Саня узнал родственников лиственницы, кипариса, туи, сосны…