– Сбрось ее!.. – шептал ему голос. – Сбрось, пока еще есть время!

«Как объяснить ей?» – думал Стелло, слыша в голосе щемящую боль и неподдельное страдание.

Семь лун по-прежнему светили в темном небе, легкие башенки сказочных дворцов подрагивали в мерцании огней. Они пошли дальше. Впереди была крохотная площадь, в центре которой шелестел фонтан, словно цветок из колышущихся водяных струй, пульсирующий, трепещущий, как свет уже погасшей звезды.

– Какое странное древнее проклятье тяготеет над тобой? – спрашивал голос. – Сбрось маску. Сбрось ее.

Стелло покачал головой. Ему вдруг показалось, что бледная перламутровая луна растет, приближается, заслоняет собой все небо. Она склонилась над ним, и он разглядел на бледном лике тонкие, хищные губы, готовые схватить и пожрать его; он кинулся бежать по пустынным улицам, но ноги не слушались, и бледный перламутровый свет затопил все, не давая вздохнуть, – но подняв глаза к небу, он вновь увидел там неподвижную луну.

Странное спокойствие разлилось в нем, но плащ вдруг тревожно заколыхался.

– Нет, – выдохнул голос. – Нет! – и сейчас прозвучало в нем такое отчаянье, что Стелло понял, почему этот голос с самого начала показался ему женским.

Он закрыл глаза. Под сомкнутыми веками все еще плясали в темноте капли воды, окрашенные цветами семи лун. Он услышал тихое шуршание шелка и ощутил прикосновение плаща. И чего-то еще.

Быть может, рук.

Они легли на его лицо.

– Так надо, – тихо и ласково произнес голос и повторил: – Так надо.

Руки легко касались его, словно что-то искали, и вдруг он вскрикнул, а это что-то отделилось от его лица, скользнуло по щекам, по носу, по лбу и глазам и упало с легким шорохом и хрустнуло, словно наступили ногой на сухой лист; и тогда он вновь ощутил ночную прохладу.

Он знал, что фонтан окружен небольшим бассейном и что в тихую веду у его края можно посмотреться, как в зеркало.

Но еще не решался открыть глаза.