На улицах темнело. Женщины звали детей и спешили домой. В воздухе лиловел дым от кухонных очагов. Он вдохнул его — над городом витал знакомый с детства запах лимона и гниющих овощей, стирки, рыбы и корицы.

В горшках цвели мелкие кустики герани. Он задел один из них рукавом, и цветок обдал его волной аромата; потом волшебство развеялось, они пошли дальше, углубились в лабиринт лестниц и извилистых переулков, в темноту сгрудившихся домов.

В прогалине между крышами показалось море.

От его темной, роскошной красоты у Сетиса перехватило дыхание. Повеяло соленым ветерком, крикнула одинокая чайка, и на глаза навернулись неожиданные слезы. В жарких странствиях по пустыне он не раз грезил о море, видел, будто наяву, его синие волны, неумолчный прибой, рыб и дельфинов. А теперь он спускался по улице, ведущей в гавань, и навстречу поднимался едкий запах водорослей, ноги поскальзывались на мокрой чешуе, он чуть не наткнулся на рыбачью сеть, развешанную для просушки.

Стражник искоса поглядел на него. Сетис тотчас же подобрался.

Штаб-квартира Аргелина была не такой, как раньше. Во-первых, он соорудил вокруг нее новую оборонительную систему: наспех выстроенные каменные бастионы, тяжелые ворота, три катапульты и еще одно громадное устройство для метания камней, сооруженное на помосте и нацеленное в море. Вход в гавань был перегорожен исполинской цепью, и рыбацкие лодки терялись в тени недостроенных корпусов семи — нет, восьми гигантских трирем. Даже сейчас, при свете факелов, на палубах кипела работа, доносился перестук молотков. На якорях стояла целая шеренга причудливых кораблей с драконами на носах.

И повсюду, куда ни глянь — наемники.

Рослые чужеземцы из холодных стран, расположенных далеко за пределами Империи. Глаза у них были голубые, волосы светлые, как солома. Сетис как зачарованный разглядывал их мечи, диковинные штаны, витые пряжки в виде змей. Переговаривались они странными отрывистыми словами. Ему хотелось бы увидеть текст, написанный на этом языке. Чтобы отогнать страх, он попытался представить себе иероглифы и скорописные знаки этого письма.

Пробиться к Аргелину удалось только через полчаса жарких споров. Один раз он пустил в ход угрозы, пару раз дал взятку — на это ушло несколько монет, выданных Шакалом. Многое осталось без изменения. Его дважды обыскали, потом отвели в небольшую каморку и заперли там вместе с безумной женщиной и стариком, который только сжимал голову руками, стонал и ничего не говорил.

Сетис не стал садиться. Он расхаживал по камере, продумывая свою речь. С каждой минутой замысел менялся, и когда за ним прибежал запыхавшийся стражник и спешно повел его на прием, он окончательно запутался в своих планах и понял: ему это дело не по силам.

Аргелин учует его ложь, как навозную вонь под жарким солнцем.

Его привели к сотнику, которого Сетис хорошо помнил. Невысокий седой офицер с измученным лицом, видимо, стал более важной шишкой, потому что на бронзовой кирасе появились украшения из завитков, а посередине сверкала глазами голова Горгоны.

— Ты! — Сотник вытаращил глаза. — Я уж думал, ты помер!

— Нет еще. — Сетис облизал губы. — Генерал знает, что я здесь?

— Его Святейшество Царь-Архон, Ярчайший, Сын Скорпиона, поставлен в известность.

— Святейшество? — Сетис, не удержавшись, ахнул от ужаса.

Сотник устало пожал плечами.

— Ты слишком долго отсутствовал, писец. Мир перевернулся вверх тормашками.

Словно подтверждая его слова, из комнаты Аргелина донесся яростный вопль. Что-то разбилось вдребезги. Сотник, помрачнев, сказал, перекрывая шум:

— Ради тебя самого надеюсь, что новости у тебя хорошие.

— Самые лучшие. — Сетис потер щетинистый подбородок, ощутил на коже песчинки.

Дверь открылась.

Два наемника-северянина вытащили раба. Его ноги волочились по земле, лицо было разбито в кровь. До Сетиса донесся его невнятный лепет, бессвязные всхлипы.

— Подожди здесь. — Сотник вошел. В безмолвии тусклого коридора плясали отсветы пламени от факела, горевшего в нише. Раньше здесь стояла статуя Царицы Дождя, Сетис ее хорошо помнил; теперь ее там не было.

Убежать? Еще не поздно. Прямо сейчас. Повернуться и уйти. К горлу подступил тошнотворный страх, Сетис сделал один шаг. Но тут вышел сотник.

— Ты следующий.

Голос у него был бесцветный, и, взглянув ему в лицо, Сетис не прочитал ничего. Сотник постарался, чтобы его взгляд не выражал никаких чувств. Сетис выпрямился и пошел к двери.

Кабинет Аргелина остался примерно таким, каким он его запомнил: роскошные диваны, круглый стол, блестящая майоликовая чаша с лимонами, пышные шторы, большие красные вазы. С потолка свисали лампы, их пламя отражалось в бронзе и золоте, озаряло тенистые углы пляшущими бликами. Но теперь здесь поселился беспорядок. Папирусные свитки были свалены большими грудами, их ярлычки перепутались. Стела, испещренная клинописными буквами, свалилась с постамента. Тигровая шкура на полу покрылась пятнами и валялась истоптанная, под пирамидой ржавого оружия. И повсюду пестрели карты: они были приколоты к стенам, вставлены в руки статуям, прикрывали заплесневелые остатки еды на оловянных тарелках.

Аргелин склонился над одной из карт и водил по ней пальцем. Он поднял голову и увидел Сетиса, и в его глазах вспыхнул лихорадочный блеск.

— Я уж начал думать, что твои косточки гниют где-нибудь посреди пустыни. — Он выпрямился, прислонился к столу. На генерале поверх грязной красной туники были надеты кожаные доспехи, руки оставались голыми, под изуродованной шрамами кожей бугрились мускулы.

Сетис ответил:

— Путешествие было долгим.

— Вижу. — Генерал холодно усмехнулся. — Оно оставило на тебе следы.

«И на тебе тоже», — подумал Сетис. В глазах генерала блестел странный огонек, и у Сетиса мороз пробежал по коже. Алексос рассказал ему, как погибла Гермия; теперь Сетис догадывался, что Аргелин в тот момент убил многое и в себе самом.

— Полагаю, его нет в живых, нашего маленького Архона? Ты бы не пришел, если бы дело не выгорело.

— Он мертв. — Ложь легко слетела с губ. Он сам подивился своему ровному голосу.

— А золото?

— Мы ничего не нашли.

— А его волшебный Колодец?

Сетис пожал плечами.

— Мы дошли до Гор. Мальчишка только и думал — как бы поскорее на них забраться. На вершине самой высокой горы мы нашли пещеру, а в ней — лужу с водой. Он заставил нас выпить из нее. Вода была холодная и отдавала металлом. — Он помолчал, потом подошел к незастеленной кушетке и сел, вытянув ноги. Аргелин смотрел на него, но ничего не говорил.

— Той ночью налетела буря. Сгустились тучи, сверкали молнии. Мальчишка плясал и пел под дождем. Считал, видно, что это он сам его вызвал. Побежали ручьи, они наполнили водой сухое русло Драксиса. Вы об этом знаете.

И в тот миг что-то произошло. Всё спокойствие Аргелина разом улетучилось. Сетис торопливо продолжал рассказ:

— На следующий день мы спускались по веревке. Я шел последним. Мальчишка карабкался по отвесному утесу. Он упал — скажем так.

— Ты перерезал веревку?

Сетис горько улыбнулся.

— Вы были правы. Это оказалось легче, чем я думал.

— Не сомневался. Похоже, ты без труда преодолел угрызения совести.

Сохранять улыбку было нелегко. Поэтому он дал ей развеяться.

— Я понял, что у меня нет никакого выбора.

Аргелин не сводил с него глаз. Потом кивнул.

— А остальные?

— Мальчишка откуда-то привел двух человек. Один из них — пьяница, второй — вор. Я оставил их в оазисе Катра.

— Они слишком много знают.

— Они знают, что если раскроют рты, то будут держать ответ перед вами. — Он опять пожал плечами. — Хватит с меня одного убийства. — Он попытался вложить в эти слова как можно больше скрытой муки, подавленных сожалений, чуть-чуть страха.

Наверно, ему это удалось. Аргелин долго всматривался в него, потом взял серебряный кувшин и налил два кубка вина. Протянул один Сетису.