Нырнув под арку, Сетис наткнулся на патруль чужеземных наемников. Они в ужасе взирали на опустошенный город.

Аргелин схватил за руку одного из них.

— Иди на оросительные каналы. Прогони эту дрянь с засеянных полей!

— Великий царь…

— Идите! Живо!

Наемники убежали. Аргелин обернулся к Сетису, но не успел сказать ни слова: откуда ни возьмись на него кинулась женщина. Не помня себя от ужаса, она вопила:

— Это ты натворил! Навлек на нас проклятие! Ты враг богов!

Аргелин отшвырнул ее и потянул Сетиса за угол.

— Корабли! — взревел он.

Сквозь пелену жгучего дождя Сетис еле слышал его. Но, пробежав последние ступени лестницы, ведущей в гавань, юноша наткнулся на неподвижную спину генерала и всё понял.

Над водой, заполнявшей кратер потухшего вулкана, повисла мгла. Не было больше ни неба, ни моря, только вопили обезумевшие чайки да колыхалась на волнах живая зеленая короста. А вдалеке, там, где раньше стояли корабли, теперь лишь высились голые мачты. Миллионы голодных челюстей вгрызались во всё, что попадалось на пути. На глазах у Сетиса лопались веревки, падали без единого всплеска в задушенное море мачты и реи. Паруса в одно мгновение покрылись дырами и разлетелись в клочья. Люди, крича от страха, прыгали в море, барахтались и захлебывались в хрустящей пене.

Аргелин не произносил ни слова.

Только смотрел, как под тучами насекомых скрылась последняя недостроенная палуба.

Потом, словно вихрь, помчался к себе в штаб-квартиру.

Нашествие саранчи продолжалось три дня.

Никто не выходил из домов, разве только за водой, когда замучит жажда. На улицах в Порту можно было видеть только людей Аргелина. Плотно закутав лица, они выходили нести стражу. Но воровской мир не терял времени. Шакал совершил два молниеносных набега на оружейную кладовую в Башне Дарона и на охраняемый склад в Квартале Горшечников, где Аргелин хранил запас веревок и балок для катапульт.

Лис нашел для каждой из трех жриц отдельную комнату, и Мирани была рада случаю выспаться и помыться. Однажды, когда она причесывалась, глядя в осколок стекла, служивший зеркалом, в дверь заглянула Крисса.

— А, вот ты где! — Она вошла и мрачным взглядом обвела унылую каморку. — И у меня точно так же. Ничего красивого. Наверняка у них есть краденые украшения, краденые духи. Надо будет поискать. — Потом, не успела Мирани остановить ее, взяла с сундука брошку со скарабеем.

— Какая красота! Мирани отобрала вещицу.

— Это не мое.

— Как ты думаешь, Мирани, среди этих людей нам ничего не грозит?

— Думаю, нет.

— Но им не одолеть Аргелина. — Крисса потерла губу. — Знаешь что, Мирани? Может, нам потихоньку убежать и пойти к нему? Расскажем ему, где прячутся мятежники, и о Ретии тоже. Может, он…

— Будем считать, что я тебя не слышала, — сурово отрезала Мирани. — Пойдем, нам пора.

Они вышли в Логово и направились к жилищу Шакала. Дверь никто не охранял, да и во всем воровском обиталище не было видно ни одного стражника. Мирани постучалась и вошла.

Шакал трудился над шкатулкой. Он перевернул ее вверх дном и тщательно простукивал нижнюю сторону металлическим щупом. На полу были разложены хитроумные приспособления. Он поднял голову, взглянул на вошедших девушек и с досадой отбросил инструмент.

— Да, Мирани, много я повидал дьявольских изобретений Архонов, но эта штуковина — нечто особенное! Ни замка, ни потайных ящичков, ничего. И все-таки внутри что-то есть. Если потрясти — шевелится. — Он устало опустился на стул и скрестил руки.

Крисса с любопытством дотронулась до шкатулки.

— Может, она волшебная?

Шакал фыркнул.

Мирани сказала:

— Крисса, сходи приведи Орфета.

— Этого пьяницу! Да от него же воняет!

— Он больше не пьет. А музыканты отмечены Богом. Иди!

Крисса отошла на шаг, но в дверях замешкалась.

— Эти люди, они такие грязные, просто ужас…

— Они не тронут ни волоска на твоей пустой головке. — Шакал вежливо поднялся, вытолкал ее, закрыл дверь и прислонился к косяку. — А такая уж ли она пустая? Мирани, ты по-прежнему ей не доверяешь?

Его резкость всегда удивляла ее.

— Она говорит, что всё это время была на Острове. Не знаю, верить ли ей.

— Но тебе хочется, чтобы это было правдой.

Вместо ответа она сняла брошь со скарабеем и вложила ему в руку. Он удивленно посмотрел на вещицу, и его лицо потемнело.

— Я должна была отдать ее сразу, как только ты вернулся, — сказала она. — Ее передала…

— Знаю кто. — Его голос был холоден и тверд. Он поднял глаза. — Как она до тебя добралась?

— Она не добиралась. Я случайно попала к ней. — Мирани торопливо рассказала о том, как разрушали статую, как она спряталась во Дворце Наслаждений. Он только один раз прищелкнул языком, но ничего не сказал, пока она не закончила. Потом положил скарабея на скамью и мрачно воззрился на него.

Его молчание вселяло в нее страх.

— Эта женщина — она очень плохая?

Он выдавил холодную улыбку.

— Хуже, чем ты думаешь. Что она передала на словах?

— Сказала, что скоро потребует у тебя расплаты за должок.

Шакал принялся собирать инструменты и складывать их в кожаный футляр. Его тонкие пальцы двигались проворно.

— Этого я и боялся. — Он отложил инструменты и посмотрел на Мирани.

— Как и ты, я познакомился с Манторой случайно. Несколько лет назад. Мы с двумя товарищами пытались взломать одну из гробниц Пятой Династии, но люди Аргелина заметили, как мы делаем подкоп, и нам пришлось бежать от них в Порт. Мы разделились, за мной погнались трое солдат. Я свернул в переулок — а он оказался тупиком. — Шакал пожал плечами. — Я достал меч, приготовился к бою. Я бы лучше умер, чем сдался в плен. — Он помолчал, потом сел на стол, поставил ноги на табуретку, искоса посмотрел на Мирани. — Мне в свое время не раз приходилось убивать. Я хорошо знаю, что такое смерть, но никогда никого не истязал, не наслаждался жестокостью. Из теней, словно грифы, выскочили рабы Манторы, они отобрали у стражников оружие и избили их. Потом пришла она сама. В черном платье, в руках жезл, украшенный полумесяцем. Она сказала: «Я видела тебя в волшебном зеркале, повелитель воров. Теперь твоя жизнь принадлежит мне».

Он покачал головой, тряхнул блестящими волосами.

— Я не часто испытываю страх, пресветлая, но тогда испугался. У меня на глазах она медленно прикончила стражников, и я не стану пугать тебя рассказом об их мучениях. Для ее магии нужны кровь и боль. И, думаю, ее душе тоже.

Оторопев от ужаса, Мирани проговорила:

— И ты ничего не сказал?

Он поднял глаза.

— Ты хочешь назвать меня трусом? Я много раз требовал, чтобы она прекратила, но она обращала на меня внимания не больше, чем на муху под потолком. Меня обезоружили и крепко держали. Когда всё закончилось, она подошла ко мне, откинула капюшон и увидела на моем лице ненависть и отвращение. Она улыбнулась и сказала: «Ты у меня в долгу. Расплачивайся».

Он подбросил скарабея.

— У меня в кармане был этот жук. Это единственное, что мы нашли на ступенях у входа в гробницу. И я отдал его Манторе. — Он покачал головой. — Но ей было мало. Пока ее рабы держали меня, она взяла у меня три капли крови, срезала прядь волос и отстригла ноготь. И все эти годы я со страхом ждал, когда же она нашлет на меня порчу. Видимо, скоро я изведаю всю силу ее колдовства.

Мирани в ужасе смотрела на него, не зная, что сказать.

Отложив жука, он проговорил:

— Она наверняка послала за тобой слежку.

— Как! — Мирани в панике принялась лихорадочно вспоминать тот день. — Не может быть! Я покинула Порт через ворота. Больше никто за мной не выходил.

— Это хорошо. — Шакал встал. Из-за двери послышался густой бас Орфета. — Ничего не говори остальным. Это касается только меня.

Дверь распахнулась. Вошел Орфет, неся на спине Архона, а на голове у Алексоса, радостно вереща, ехала мармозетка из пирамиды. Алексос соскочил, и Орфет тяжело рухнул в кресло.