Различные редакции Жития князя Михаила Черниговского рассказывают, что перед тем, как отправиться на поклон к Батыю, князь вместе с боярином Фёдором пришёл за благословением к своему духовнику (в некоторых поздних редакциях он назван по имени — епископ Иоанн), и тот стал наставлять его:

— Многие поехавшие (к Батыю. — А, К.) исполнили волю поганого, прельстившись славою света сего: прошли сквозь огонь, и поклонились кусту и идолам, и погубили души свои. Но ты, Михаиле, если хочешь ехать, не сотвори так: не проходи сквозь огонь, не поклоняйся кусту и идолам их, ни брашна, ни питья их не принимай в уста свои. Но исповедай веру христианскую, ибо не достойно христианам кланяться никакой твари, но только Господу Богу Иисусу Христу!

В этих словах изложена программа полного неприятия татар, неприятия их законов, их «правил игры», их господства над Русью. Запрещалось даже общаться с ними, вкушать одну пищу! Надо полагать, что эта программа отражала взгляды многих — как простых людей, так и князей и иерархов Церкви. Но она обрекала князя Михаила — равно как и любого, кто готов был последовать наставлениям черниговского духовника, — на верную гибель.

(Впрочем, само появление эпизода с духовником князя может объясняться и данью агиографической традиции. Показательно, что в тех редакциях Жития, в которых имеется этот эпизод, полностью затушёвана политическая составляющая поездки Михаила в Орду: его решение ехать к Батыю объясняется исключительно желанием князя «обличити прелесть его», что конечно же весьма далеко от действительности.)

О том, как развивались события в ставке Батыя, куда в сентябре 1246 года прибыл Михаил, мы знаем из разных источников — как русских (летописи, различные версии княжеского Жития), так и иностранных (рассказы Плано Карпини и поляка Бенедикта) ¹⁸.

Когда Батыю доложили о приезде русского князя, он повелел привести его к себе. Но сначала Михаилу предстояло исполнить те обычаи, о которых мы говорили выше и о которых предупреждал князя его духовник. «Царь же (Батый. — А. К.) призвал волхвов своих, и когда те пришли к нему, сказал им: “Всё, что полагается по обычаю вашему, сотворите князю Михаилу, а потом приведите его ко мне”» — так рассказывает об этом автор княжеского Жития. Волхвы явились за Михаилом: «Батый зовёт тебя»; и тот в сопровождении Фёдора направился к «месту, где был разложен огонь по обе стороны; многие же (прежде Михаила. — А. К.) проходили через огонь, поклонялись солнцу и идолам». «Послал Батый к Михаилу князю, веля ему поклониться огню и болванам их (то есть идолам. — А. К.)» — так, не вполне точно, передано повеление Батыя в Лаврентьевской летописи. По свидетельству русских источников, Михаил отказался от прохождения через костры: «Не творю аз сего: не иду сквозь огонь и не кланяюсь твари». Однако Плано Карпини, знавший обо всём со слов очевидцев, опровергает это. По его словам, «Михаила, который был одним из великих князей русских, когда он отправился на поклон к Бату, они (татары. — А. К.) заставили раньше пройти между двух огней». Получается, что эту крайне неприятную для себя процедуру русский князь всё же вытерпел. Но «после они сказали ему, чтобы он поклонился на полдень Чингисхану», — и вот здесь Михаил оказался непреклонен. Он «ответил, что охотно поклонится Бату и даже его рабам, — продолжает свой рассказ Плано Карпини, — но не поклонится изображению мёртвого человека, так как христианам этого делать не подобает». «Михаил же князь не повиновался велению их, но укорил его и глухие его кумиры» — так изложено это в Лаврентьевской летописи. Житийное же Сказание об убиении в Орде князя Михаила Черниговского и боярина Фёдора дополняет летописный рассказ целым рядом подробностей, причём некоторые из них находят подтверждение в других источниках.

Волхвы оставили Михаила на том месте, до которого они его довели, а сами направились к Батыю и поведали ему, что «Михаил-де повеления твоего не слушает, сквозь огонь не идёт и богам твоим не кланяется». Батый пришел в великую ярость («взъярився велми») и послал к Михаилу «одного из вельмож своих, по имени Елдега». Этот Елдега, или Ельдеке (из монгольского племени джурьят), принадлежал к числу наиболее доверенных его лиц; Плано Карпини неоднократно упоминает его в «Истории монгалов» и называет «управляющим» Бату. И менно через Елдегу велись переговоры правителя Орды с лицами, прибывавшими в его ставку. Елдега и передал Михаилу слова Батыя:

— Почему повелением моим пренебрегаешь, богам моим не поклонился? Теперь выбирай себе живот или смерть! Если повеление моё исполнишь, жив будешь и всё княжение своё получишь. Если же не пройдёшь сквозь огонь, не поклонишься кусту, ни идолам, то злой смертью умрёшь!

И Михаил сознательно избрал для себя крестный путь, смертную муку, отвечав Батыю через того же Елдегу:

— Тебе, царю, кланяюсь, поскольку тебе Бог поручил царство света сего. А тому, кому поклоняются (то есть идолам. — А. К.), не поклонюсь!

(Или, как переданы слова князя в Ипатьевской летописи: «Раз уж Бог предал нас и волость нашу за наши грехи в руки ваши, тебе кланяемся и почести приносим тебе. А закону отцев ваших и твоему богонечестивому повелению не кланяемся!»)

И сказал на это Елдега:

— Знай, Михаиле, что уже мёртв ты!

Решение князя всецело поддержал только боярин Фёдор. Прочие же, бывшие с Михаилом, всячески отговаривали его и умоляли подчиниться требованиям татар. С «плачем многим» обращался к деду его внук, юный ростовский князь Борис:

— Господине отче! Створи волю царёву!

Также и другие бояре уговаривали князя, обещая все вместе, всею Черниговскою землёй, принять на себя епитимию за невольное его согрешение. Но князь оставался твёрд:

— Не хочу только по имени зваться христианином, а дела поганых творить!

Собралось же на месте том множество людей — как христиан, так и «поганых» (язычников), рассказывает Житие, — и все они слышали то, что отвечал русский князь посланнику Батыя. Михаил сбросил со своих плеч княжеский плащ — зримый символ его земной власти. Вдвоём с боярином Фёдором они причастились Святых даров, которые вручил им перед поездкой в Орду их духовник, и начали петь молитвы. Тут и появились убийцы, посланные от Батыя. «И когда, приехав, убийцы соскочили с коней, они схватили святого Михаила за руки и за ноги и начали бить его руками по сердцу. А потом повергли его ниц на землю и били его пятками». Избиение продолжалось в течение долгого времени, пока один из убийц — заметим, русский, а не татарин, некий «законопреступник, отвергший христианскую веру», по имени Доман, родом путивлец, то есть выходец из Северской земли (принадлежавшей князьям Черниговского дома!), — не довершил начатое злодейство и не прикончил князя: «сий отрезал святому мученику Михаилу честную его главу и отбросил её прочь». Затем убийцы приступили к Фёдору, предлагая ему — если он исполнит их волю — «всё княжение» убитого ими Михаила. Фёдор отказался, предпочёл разделить участь своего князя. Его подвергли тем же мучениям, что и Михаила, а затем, так же как и Михаилу, отрезали ему голову. Именно отрезали ножом, а не отрубили: это особо оговорил в отношении обоих казнённых Плано Карпини ¹⁹. Такая смерть, как мы знаем, считалась у монголов особенно позорной. Но в глазах русских она уподобляла Михаила и Фёдора многим великим мученикам за веру прежних времён, в частности святому Борису, русскому князю-страстотерпцу, принявшему такую же мученическую смерть в начале XI столетия.

Смерть Михаила Черниговского и боярина Фёдора случилась 20 сентября, и этот день почитается ныне как день их памяти. Церковное прославление мучеников началось с Ростова — города, в котором правили внуки князя Михаила Всеволодовича Борис и Глеб и мать их Мария Михайловна. Ещё при жизни княгини Марии (умершей в декабре 1271 года) в Ростове была сооружена первая деревянная церковь во имя святого Михаила Черниговского и установлено празднование святым, вскоре распространившееся по всей Русской земле ²⁰.