«Вторая иллюстрация из книги сказок, — невольно подумала Ребекка. — Лесную фею поймали жители деревни. Они обступили ее, держа за руки и за хвост».
— Вы имеете обыкновение хранить в кухонном диване полотенца и простыни, не так ли? — продолжал фон Пост. — Вы держите ножи между простынями в ящике дивана?
— Подожди минутку, зайка, — сказал Санна Саре, которая вцепилась в ее шубу.
— Я хочу пи-и-исать, — хныкала Лова. — Я сейчас описаюсь.
— Вы собираетесь отвечать на вопрос? — наседал фон Пост.
Анна-Мария и Свен-Эрик переглянулись у него за спиной.
— Нет, — ответила Санна сдавленным голосом. — Я не храню ножей в кухонном диване.
— А это? — настойчиво продолжал фон Пост, доставая из мешка еще один прозрачный пакет. — Этот предмет вы узнаете?
В прозрачном пакете лежала Библия в изрядно потертом коричневом кожаном переплете. Обрез когда-то был позолоченным, но от позолоты мало что осталось, страницы потемнели от бесконечного листания, между ними торчали закладки, открытки, кусочки плетеной тесьмы, вырезки из газет.
Издав странный звук, Санна беспомощно опустилась наземь да так и осталась сидеть в сугробе.
— Внутри написано имя — Виктор Страндгорд, — неумолимо продолжал фон Пост. — Это его Библия? Почему она лежала в вашем диване? Разве он не носил ее всегда с собой — и не была ли она при нем в последний день в церкви?
— Нет, — прошептала Санна, — нет.
И закрыла лицо руками.
Лова пыталась оторвать руки мамы от лица, чтобы заглянуть ей в глаза. Когда это не удалось, она безутешно разрыдалась.
— Мама, я хочу домо-о-ой! — всхлипывала она.
— Встаньте, — сурово произнес фон Пост. — Вам предъявлено обвинение в убийстве Виктора Страндгорда.
Сара резко обернулась к прокурору.
— Оставьте маму в покое! — прокричала она.
— Убери отсюда детей, — нетерпеливо сказал фон Пост полицейскому ассистенту Томми Рантакюрё.
Тот сделал пару неуклюжих шагов в сторону Санны, но тут Чаппи рванулась вперед и встала перед хозяйкой, не подпуская к ней чужого; наклонив голову, собака отвела уши назад и с утробным рычанием обнажила острые клыки. Томми попятился.
— Ну хватит, черт подери! — сказала Ребекка Карлу фон Посту. — Я желаю сделать заявление.
Эта последняя фраза была адресована Анне-Марии Мелле, которая стояла рядом с ней и поглядывала на окна домов. Во всех окнах шевелились занавески.
— Вы хотите… — начал было фон Пост, но осекся и энергично затряс головой. — Что касается вас, то вы тоже поедете в полицейское отделение для допроса по поводу жалобы, поданной на вас репортером четвертого канала телевидения.
Анна-Мария слегка коснулась руки фон Поста.
— Мы собрали большую аудиторию. Не очень красиво будет выглядеть, если кто-нибудь из соседей позвонит журналистам и станет рассказывать о жестоком обращении полиции с детьми и все такое прочее. Я, конечно, могу ошибаться, но мне показалось, что старичок вон в том окне слева снимает нас на видео.
Она подняла руку и указала на одно из окон.
— Будет лучше, если мы со Свеном-Эриком уедем, чтобы не создавать толпу, — продолжала она. — Мы можем позвонить криминологам. Ведь тебе наверняка нужно, чтобы они осмотрели квартиру?
Верхняя губа фон Поста задергалась. Он пытался что-то разглядеть в окне, на которое показывала Анна-Мария, но оно было совершенно черным. Внезапно он осознал, что, возможно, смотрит прямо в объектив видеокамеры, и поспешно отвел глаза. Ему совершенно не хотелось, чтобы с его именем связывали представления о жестокости полиции и СМИ расписали его в черных тонах.
— Нет, с криминологами я поговорю сам, — ответил он. — Вы со Свеном-Эриком займетесь Санной Страндгорд. Квартиру опечатать. Мы еще вернемся к этому разговору, — сказал он Санне, прежде чем прыгнуть в свою «вольво кросс кантри».
Ребекка обратила внимание, каким взглядом Анна-Мария Мелла проводила машину прокурора.
«Ах ты черт, — с изумлением сказала она про себя. — Тетя-лошадь обманула его. Она хотела, чтобы он убрался, и… Дьявол, до чего же она умна!»
Как только фон Пост покинул место действия, во дворе наступила тишина. Томми Рантакюрё топтался в нерешительности, ожидая указаний от Анны-Марии или Свена-Эрика. Сара и Лова стояли на коленях в снегу, обняв маму, которая по-прежнему сидела на земле. Чаппи улеглась рядом с ними. Когда Ребекка наклонилась, чтобы погладить собаку, та чуть заметно повиляла хвостом, показывая: все в порядке. Свен-Эрик бросил на Анну-Марию вопросительный взгляд.
— Томми, — прервала молчание Анна-Мария, — ты не мог бы подняться и вместе с Ульссоном опечатать квартиру. Особенно отметь кран в кухне, чтобы им никто не пользовался, пока там не побывали криминологи.
— Послушайте, — осторожно обратился Свен-Эрик к Санне. — Мы очень сожалеем, что все так получилось. Но ситуация такова, какова она есть. Вам придется поехать с нами в отделение.
— У вас есть кто-нибудь, к кому мы могли бы отвезти детей? — спросила Анна-Мария.
— Нет, — Санна подняла голову. — Я хочу поговорить с моим адвокатом, Ребеккой Мартинссон.
Ребекка вздохнула.
— Санна, я не твой адвокат…
— Я все равно хочу поговорить с тобой.
Свен-Эрик Стольнакке кинул на коллегу неуверенный взгляд.
— Не знаю… — начал он.
— Да бросьте! — прошипела Ребекка. — Ей всего лишь предъявлено обвинение. Она не сидит в изоляторе без права свиданий и вполне может поговорить со мной. Стойте рядом и слушайте. У нас нет никаких тайн.
Лова захныкала в ухо Санне.
— Что ты сказала, солнышко?
— Я описалась, — завыла Лова.
Взгляды всех присутствующих обратились на малышку. На ее старых джинсах действительно расползалось темное пятно.
— Лова должна переодеться в сухие штаны, — сказала Ребекка Анне-Марии.
— Послушайте, девочки, — обратилась Анна-Мария к Саре и Лове. — Давайте сделаем так — мы поднимемся вместе наверх и найдем сухие штаны для Ловы, а потом вернемся к вашей маме. Она никуда не уедет, пока вы не вернетесь, это я вам обещаю.
— Да, сделайте так, как говорит тетенька, — попросила Санна. — Вы мои умницы. И мне принесите какую-нибудь одежду. И возьмите корм для Чаппи.
— К сожалению, — возразила Анна-Мария, — вашу одежду нельзя. И все, что надето на вас, прокурор захочет отослать в лабораторию в Линчёпинг.
— Нет проблем, — поспешно вмешалась Ребекка. — Я привезу тебе новую одежду, Санна. Хорошо?
Девочки ушли в дом с Анной-Марией. Свен-Эрик Стольнакке сидел на корточках чуть в стороне от женщин и беседовал с Чаппи. Казалось, у них много общего.
— Я мало чем могу помочь тебе, Санна, — сказала Ребекка. — Я юрист по налоговым делам, уголовные не веду. Если тебе нужен общественный защитник, могу помочь тебе найти толкового специалиста.
— Ты что, не понимаешь? — пробормотала Санна. — Моим адвокатом должна быть ты. Если ты не станешь мне помогать, мне не нужно никакого адвоката. Да пребудет надо мной рука Господня.
— Прекрати, пожалуйста! — умоляюще проговорила Ребекка.
— Нет, это ты прекрати! — воскликнула Санна. — Ты нужна мне, Ребекка. Мне и моим детям. Как бы ты ко мне ни относилась, я прошу тебя мне помочь. Что ты хочешь, чтобы я сделала? Упала перед тобой на колени? Умоляла пойти на это ради нашей старой дружбы? Только ты.
— В каком смысле — я нужна твоим детям?
Санна обеими руками схватила Ребекку за куртку.
— Мама и папа отберут их у меня. Этого нельзя допустить. Понимаешь? Я не хочу, чтобы Сара и Лова провели с моими родителями даже пяти минут. Но сейчас я не могу этому воспрепятствовать. А ты можешь. Ради Сары!
Ее родители. Образы и мысли разом нахлынули, выплывая из подсознания. Отец Санны — хорошо одетый, представительный, с мягкими вкрадчивыми манерами. Он завоевал большую популярность как местный политик, Ребекка даже видела его пару раз по национальному телевидению. К следующим выборам он, вероятно, попадет в списки кандидатов в парламент от Христианско-демократической партии. Однако за внешней душевностью скрывается жесткий и бескомпромиссный лидер. Даже пастор Томас Сёдерберг не раз демонстрировал свое уважение и подчинялся ему. Ребекка вспомнила, как Санна рассказывала — легко, словно это происходило с кем-то другим, — о том, как он всегда убивал ее домашних животных: собак, кошек, птиц. И даже аквариума, который подарила ей учительница начальной школы, ей не оставили. Иногда ее забитая мать объясняла — дескать, все это потому, что у Санны аллергия. В других случаях причина была в том, что Санна плохо учится. Но чаще всего никакого объяснения не следовало. Молчание не позволяло даже задать вопрос. Ребекка вспомнила, как Санна сидела по вечерам, держа на коленях Сару, если малышка не засыпала. «Я не хочу быть такой, как они, — говорила она. — Они запирали меня на замок в моей комнате».
