Курт замолчал, разглядывая их.

— Курт, — позвала Ребекка, глядя прямо в сноп слепящего света из фонарика Санны, — ты веришь, что Бог слышит молитвы всех людей в одинаковой мере?

— Да, — ответил он. — Со слухом у Него все в порядке, но иногда возникают преграды к осуществлению Его воли и к тому, чтобы молитвы были услышаны.

— А если человек, например, не живет по Его воле, тогда ведь Бог не может воздействовать на его жизнь таким же образом?

— Именно так.

— Но ведь это теория поступков чистейшей воды! — воскликнула Санна с отчаянием в голосе. — А где же милость Господня? А сам Бог — как по-твоему, что Он сам думает по поводу этого учения, призывающего молиться и читать Библию по часу в день? Я молюсь и читаю Библию, когда тоскую по Нему. Мне хотелось бы, чтобы меня любили именно так. Почему бы и Богу не хотеть того же? И что такое жить по Его воле — это ведь цель в жизни, а не способ выиграть первый приз при помощи молитвы.

Курт не ответил.

— Прости, Санна, — Ребекка опустила свой фонарик. — Я не хочу спорить о вере. Во всяком случае, с тобой.

— Ты ведь знаешь, что я тебя переспорю. — Санна улыбнулась и тоже опустила свой фонарик.

Некоторое время они стояли молча, разглядывая отсветы фонариков на снегу.

— Я просто вне себя от того, что ключи пропали, — сказала наконец Ребекка. — Все из-за тебя! Дурацкая собака!

Чаппи загавкала в знак согласия.

— Нет, не слушай ее, — Санна обняла Чаппи за шею. — Ты не дурацкая собака, ты самая прекрасная и замечательная собака на свете. Я тебя обожаю.

Она прижала Чаппи к себе, а та ответила на проявления нежности, пытаясь лизнуть Санну в губы.

Курт смотрел на эту сцену с нескрываемой ревностью.

— Машина взята в аренду? — спросил он. — Я могу поехать в город и привезти запасные ключи.

Он обращался к Санне, но она не слышала его, полностью занятая Чаппи.

— Я была бы тебе очень благодарна, — произнесла Ребекка.

«Как будто тебе есть дело до того, буду я тебе благодарна или нет», — подумала она, разглядывая опущенные плечи Курта, пока он стоял за спиной у Санны, ожидая, когда же она обратит на него внимание.

«Сиввинг Фъельборг, — вспомнила она затем. — Вот у кого есть запасной ключ от дома. Во всяком случае, раньше был. Надо пойти к нему».

В четверть восьмого Ребекка вошла в дом Сиввинга Фъельборга, не позвонив в дверь, — как они с бабушкой имели обыкновение к нему заходить. В окнах было черно, так что он, видимо, спал. Но ситуация была безвыходная. Она зажгла свет в маленькой передней. На коричневом линолеумном полу лежал тряпичный коврик, о который она вытерла ноги. Выше ботинок их тоже покрывал слой снега, но она уже настолько промокла, что даже не обратила внимания. На второй этаж уходила лестница, а рядом с ней располагалась темно-зеленая дверь в котельную. Дверь в кухню была закрыта. Она крикнула, глядя в темноту на втором этаже:

— Есть кто дома?

И тут же из подвала донесся приглушенный собачий лай, а за ним послышался мощный голос Сиввинга:

— Замолчи, Белла! Сидеть! Подожди!

На лестнице раздались шаги, затем приоткрылась дверь подвала и показался Сиввинг. Волосы у него совсем побелели и несколько поредели, но в остальном он мало изменился. Брови у него всегда были приподняты, словно он только что узнал нечто неожиданное или радостное. Клетчатая фланелевая рубашка, едва сходившаяся на округлом животе, была аккуратно заправлена в военные штаны. Коричневый кожаный пояс, придерживавший брюки, блестел от старости.

— О, да это никак Ребекка! — воскликнул он, и лицо его озарилось широкой улыбкой. — Белла, ко мне! — крикнул он через плечо, и по лестнице в две секунды взбежала сучка немецкого дратхаара.

— Привет, привет! — сказала Ребекка, здороваясь с собакой. — Это у тебя такой грубый голос?

— О да, она лает, как огромная псина. Но это отпугивает продавцов лотерейных билетов, так что я не жалуюсь. Проходи!

Он открыл дверь в кухню и зажег свет. Здесь все было в идеальном порядке, но чувствовалось, что помещение давно не проветривали.

— Садись. — Он указал в сторону деревянного диванчика.

Ребекка изложила суть дела, и пока Сиввинг доставал запасной ключ, оглядела кухню. Выстиранный полосатый тряпичный коврик аккуратно лежал на сосновом полу. На столе — не клеенка, а тщательно отглаженная льняная скатерть, украшенная маленькой медной вазочкой с засохшими ноготками и кошачьими лапками. Окна выходили на три стороны, и через то, спиной к которому сидела Ребекка, виднелся бабушкин дом. При свете дня, разумеется. Сейчас там можно было различить лишь отражение светильника под потолком.

Отдав ей ключ, Сиввинг уселся за кухонным столом напротив. Казалось, он ощущает себя гостем в своей собственной кухне — сидел на самом краешке покрытого красным лаком стула. Белла тоже никак не могла успокоиться и вертелась у его ног.

— Давненько мы не виделись, — улыбнулся Сиввинг, внимательно разглядывая Ребекку. — Я как раз собирался попить кофе. Составишь мне компанию?

— С удовольствием, — ответила Ребекка, мысленно набрасывая план.

На то, чтобы уложить чемодан, уйдет не более пяти минут. Прибрать за собой — еще полчаса. Если Курт привезет ключ от машины, она успеет на самолет, вылетающий в десять тридцать.

— Пошли, — Сиввинг поднялся.

Он вышел из кухни и стал спускаться по лестнице в подвал. Белла шла за ним по пятам. Ребекка тоже двинулась следом.

В котельной царил уют. У одной стены стояла заправленная кровать, и Белла тут же улеглась на подстилку рядом. На полке блестела только что вымытая посуда. Перед водогреем расположился комод, а на небольшом столике громоздилась электроплитка.

— Выдвини вон там табуретку, — Сиввинг указал пальцем.

Он достал с полки небольшую полевую кофеварку и две кружки. Запах кофе из банки смешивался с запахом собачьей шерсти, подвала и мыла. На веревке сохли трусы, две фланелевые рубашки и футболка с надписью «Kiruna Truck».

— Ты уж извини, — проговорил Сиввинг, кивая на трусы. — Но я ведь не знал, что у меня сегодня будут гости.

— Не понимаю, — растерянно пробормотала Ребекка. — Так ты что — спишь в котельной?

— Ну да, — Сиввинг провел рукой по щетине, одновременно тщательно отмеряя меркой кофе. — Майя-Лиза умерла два года назад.

Ребекка пробормотала слова сочувствия.

— У нее был рак кишечника. Они ее разрезали, но оставалось только зашить обратно. Так или иначе, дом стал мне великоват. Бог ты мой, ведь дети давным-давно разъехались, и когда Майи-Лизы не стало… Короче, сначала я перестал пользоваться верхним этажом. Мне вполне хватало кухни и маленькой комнатки внизу. А потом мы с Беллой заметили, что все время проводим в кухне. Тогда я перенес туда телевизор и стал спать на кухонном диване, а в комнатку уже и не заходил.

— И в конце концов перебрался в подвал.

— Ну да, так гораздо меньше уборки. А стиральная машина и душ у меня все равно здесь внизу. Так что я купил этого малыша. Мне его вполне хватает.

Он указал на маленький холодильник, примостившийся в углу. На нем стояла сушилка для посуды.

— Ну а что говорят по этому поводу Лена и… — Ребекка запнулась, пытаясь вспомнить имя сына Сиввинга.

— Матс. Опля, кофе закипел. Ну, Лена меня постоянно ругает — наверняка думает, что папаша сбрендил. Когда она приезжает в гости со своими детишками, они носятся по всему дому. И это даже хорошо, потому что иначе дом с таким ж успехом можно было бы продать. Она живет в Елливаре, у нее трое сыновей. Но они тоже подрастают, так что у них своя жизнь. Правда, они любят порыбачить, поэтому приезжают обычно ко мне летом и болтаются с удочками. Молоко? Сахар?

— Я пью черный.

— Матс-то разведен, но у него двое детишек. Робин и Юлия. Они приезжают сюда на каникулы. А у тебя как дела, Ребекка? Муж, дети?

Ребекка осторожно отхлебнула горячего кофе. Замерзшим ногам сразу немного полегчало.