— Нет, а может быть, да — даже не знаю.

Ребекка рассмеялась.

Вдалеке уже виднелась Хрустальная церковь. Казалось, она висит в воздухе, над огнями улиц, как гигантский космический корабль. Дома стали попадаться чаще, проселочная дорога перешла в городскую улицу. Ребекка выключила дальний свет.

— Тебе там нравится? — спросила Санна.

— Я в основном работаю.

— А люди?

— Не знаю. Среди них я не чувствую себя своей — если ты это имеешь в виду. Все время ощущаю себя девочкой из бедной семьи. Конечно, со временем можно научиться смотреть куда нужно, когда поднимаешь бокал, и вовремя посылать открытку с благодарностью за прекрасный ужин, но все равно по тебе видно, кто ты и откуда. Поэтому все время чувствуешь себя немножко изгоем. И эти благородные люди постоянно раздражают. К тому же неизвестно, что они о тебе думают. Они всегда и со всеми чертовски любезны, независимо от того, нравится им человек или нет. Здесь, по крайней мере, знаешь, что у людей на уме.

— Ты так думаешь?

Они замолчали, задумавшись каждая о своем. Миновали кладбище и стали приближаться к заправке «Статойл».

— Может быть, купим чего-нибудь попить?

Санна кивнула, и Ребекка заехала на заправку. Они остались сидеть в машине, не говоря ни слова. Ни одна из них не пыталась выйти из машины и пойти что-либо покупать. Они не смотрели друг на друга.

— Зачем ты уехала? — горестно проговорила Санна.

— Ты прекрасно знаешь, почему я уехала, — Ребекка отвернулась, чтобы Санна не видела ее лица.

— Думаю, ты была единственной любовью Виктора. Тебе это известно? Он так и не оправился от этого чувства. Если бы ты осталась…

Ребекка резко повернулась к ней. Ярость обожгла ее, как пламя сварки. Ее стало трясти, и слова прозвучали отрывисто и грубо. Но они вырвались наружу. Остановить их было не в ее силах.

— Послушай! — крикнула она. — Заткнись хотя бы на секунду, и мы выясним этот вопрос раз и навсегда.

Проходившая мимо женщина с толстым лабрадором на поводке остановилась, услышав крик Ребекки, и с любопытством заглянула в машину.

— Хватит пороть всякую чушь, — продолжала кричать Ребекка, не понижая голоса. — Виктор никогда не любил меня, даже не был в меня ни капельки влюблен. И я больше не желаю об этом слышать. Меня вовсе не мучает совесть из-за того, что у нас с ним ничего не вышло. И я тем более не собираюсь брать на себя вину за то, что его убили. У тебя с головой не все в порядке, если ты пытаешься придумать что-то в этом духе. Живи в своем параллельном мире сколько влезет, но меня не трогай.

Она замолчала и стала бить себя руками по бокам. Потом принялась стучать себя по голове. Женщина с собакой испуганно попятилась и исчезла.

«О господи! — подумала Ребекка. — Я должна успокоиться, а то не смогу вести машину и улечу в кювет».

— Я не это имела в виду, — заблеяла Санна. — Я никогда не считала, что ты в чем-то виновата. Если кто-то и виноват, то только я.

— В чем? В том, что убили Виктора?

Что-то внутри Ребекки замерло и прислушалось.

— Во всем, — пробормотала Санна. — В том, что тебе пришлось уехать. Во всем!

— Прекрати! — прошипела Ребекка, охваченная новым приступом гнева, от которого дрожь ушла и тело стало твердым, как лед и железо. — Я не собираюсь сидеть здесь и утешать тебя и заверять, что твоей вины ни в чем нет. Это я уже делала сто раз, не меньше. Я была взрослым человеком. Я поступила, как считала нужным, и потом расплачивалась за последствия.

— Да, — покорно отозвалась Санна.

Ребекка завела машину и выехала на Мальмвеген. Встречный автомобилист раздраженно посигналил им, и Санна прижала ладони к губам. С улицы Яльмар-Лундбумсвеген они увидели здание «LKAB», [7]светившееся перед шахтой, и Ребекку поразило то, что оно уже не показалось ей огромным. Когда она жила здесь, здание компании всегда производило впечатление настоящего гиганта. Они миновали строгий кирпичный фасад ратуши со странной башней, поднимавшейся к небу как черный стальной скелет.

«Все это чистая правда, — подумала Ребекка. — Он никогда не был в меня влюблен. Но я могу понять, почему все так думают. Мы дали им поверить в это — Виктор и я. Это началось еще в первое лето. В летней церковной школе в Елливаре с Томасом Сёдербергом».

В конце концов в летнюю церковную школу набирается одиннадцать подростков. В течение трех недель им предстоит вместе работать, жить под одной крышей и совместно изучать Библию. Школой руководят Томас Сёдерберг и его жена Майя. Майя беременна. У нее длинные прямые блестящие волосы, она без косметики, хорошенькая и веселая. Лишь иногда Ребекка замечает, как она отходит в сторону и прижимает кулак к пояснице. Случается, что Томас обнимает жену и говорит:

— Мы справимся без тебя. Пойди приляг и отдохни немного.

В такие минуты она смотрит на него с облегчением, и благодарностью. Быть пасторской женой — тяжелая и неоплачиваемая работа.

Сестра Майи Магдалена тоже помогает им. Она подвижна, как веселая мышка. К тому же она умеет играть на гитаре и обучает их духовным песням.

Виктор и Санна Страндгорд — среди этих одиннадцати. На них сразу невольно обращаешь внимание. Они очень похожи. У обоих длинные светлые волосы. У Санны они вьющиеся. Курносый нос и большие глаза придают ее лицу кукольное выражение.

«Она и в восемьдесят будет выглядеть как ребенок», — думает Ребекка, заставляя себя отвести от нее глаза.

Санна — единственная из всех подростков, кто считает себя христианкой. Ей всего семнадцать лет, и с ней маленький ребенок — Сара, которой три месяца.

— У нас с Иисусом интересные любовные отношения, — говорит Санна с кривой ухмылочкой.

Вера у них разная — у Санны и у Томаса Сёдерберга. Томас приводит многоступенчатые доказательства своей правоты.

— Слово «вера», — говорит он, — от того же корня, что и слово «доверие», синоним слова «убежденность». Если я говорю «я верю в тебя, Ребекка» — значит, я убежден: ты оправдаешь мои ожидания.

— Не знаю, не знаю, — возражает Санна. — Мне кажется, вера — именно от слова «верить». Не знать. Иногда сомневаться. Но все же ценить свои отношения с Богом превыше всего. Ловить его шепот в шорохах леса.

Виктор наклоняется вперед и ерошит волосы своей старшей сестры.

— Это у тебя в голове шумит и шуршит, Санна, — говорит он и смеется.

Он не верит. Но любит поспорить. Свои длинные светлые волосы он часто собирает в хвостик на затылке. Кожа у него такая светлая, что кажется почти голубоватой. Другие девушки смотрят на него с интересом, но он вскоре находит способ держать их на расстоянии. Он заводит игру с Ребеккой.

Ребекка не дура. Она довольно скоро начинает понимать, что его взгляды ничего не значат и что ей не позволено отвечать, когда он быстрым движением гладит ее по волосам или по руке. Она учится сидеть смирно и изображать предмет его неразделенной страсти. Нельзя сказать, что эта игра не приносит ей пользы. Восхищение Виктора повышает ее статус в глазах других девушек группы. Она обскакала их всех, а это вызывает уважение.

При изучении Библии мнения Томаса и учеников поначалу расходятся. Почему гомосексуализм — грех? Как может быть, чтобы только христианское учение было единственно правильным? Что произойдет, например, со всеми мусульманами? Они автоматически попадут в ад? Почему нельзя заниматься сексом до брака?

Томас слушает и поясняет. Нужно сделать свой выбор, говорит он. Либо верить во всю Библию целиком, либо выбрать определенные части и верить в них. Но что это за вера получится? Выхолощенная и бескровная.

Светлыми летними ночами они сидят на мостках у озера и прихлопывают комаров, которые впиваются им в ноги и руки. Они спорят и размышляют. Санна чувствует себя уверенно со своим Богом. Ребекка же словно стоит посреди бурного потока.