— Никогда. Мне только жаль, что я причинил тебе боль.

— Да, это было тяжело, — кивнула Эмили.

— Возможно, когда-нибудь, через пару лет, когда я во всем разберусь…

— О, мое бедное сердце, успокойся. — Она театрально прижала руку к груди и с ужасным южным акцентом продекламировала, растягивая слова: — Я буду ждать твоего возвращения до конца времен.

— Слишком многого прошу, да? — Сколько раз за эти годы он напоминал себе, что Эмили заслуживает большего, чем он мог ей дать. — Это из-за Алекса?

— С Алексом все совсем по-другому.

Следующие слова ему было почти невозможно выговорить:

— Ты любишь его?

Эмили стояла, качая ногой, как маятником, и разбрызгивая воду.

— Алекс мой лучший друг. Если бы не он, я бы сошла с ума.

Ревность захлестнула Мэтта. Но то, что его место как лучшего друга занято теперь другим мужчиной, было еще хуже, чем мысль о том, что у Эмили с Алексом близкие отношения. Это необходимо выяснить раз и навсегда. Мэтт хотел ясности так сильно, что даже испытывал боль.

Черт возьми, он хочет вернуться в ее жизнь и не может согласиться с отказом. Эмили необходима Мэтгу. Он больше не собирается быть с ней ради ее семьи или даже ради нее самой. Он хочет быть с ней ради самого себя.

— Почему бы нам не переодеться и не поплавать перед обедом? — спросила Эмили, очевидно, желая переменить тему разговора.

— Кому нужно переодеваться? — ответил Мэтт, снял рубашку и бросил ее на песок. Глаза Эмили распахнулись, будто она подумала, что он смог бы полностью оголиться перед нею. Он бы, конечно, смог, если бы она этого захотела. — Мы можем остаться в одежде.

— В одежде?

— Я помню, раньше у тебя была привычка прыгать с причала одетой.

— Конвей, единственный раз, когда я, не раздевшись, оказалась в воде — тот, когда ты сбросил меня с причала. — Тут Эмили сообразила, что сейчас произойдет. Ее глаза потемнели, и она начала отходить от Мэтта по песку. — Ты не сделаешь этого.

С хитрой улыбкой он двинулся вслед за ней.

— Какой это отпуск, если я не сброшу тебя в воду, Эмили?

— Даже не думай!

Эмили повернулась и кинулась бежать, и хоть она двигалась чертовски быстро, Мэтт, даже со своим больным коленом, оказался быстрее. Догнав, он обхватил ее одной рукой вокруг талии и вскинул гибкое тело себе на плечо.

Она завопила и попыталась отбиться, но от смеха у нее не было сил, чтобы затеять возню, которую они устраивали в детстве.

— Пусти меня, я сама пойду, Конвей!

Не уловив ни капли недовольства в голосе Эмили, Мэтт обнял ее поперек роскошных бедер и крепче прижал к себе. Когда они были детьми, он держал ее таким образом не меньше десятка раз в год, но никогда прежде ему не было так хорошо. И никогда так нестерпимо не хотелось слегка сдвинуть руку, чтобы она оказалась между ее шелковистых бедер…

— Ты, тупой бесчувственный пень, отпусти меня! — прокричала она сквозь новый приступ смеха.

Не обращая больше внимания на ее вопли, Мэтт направился по песку к причалу и ступил на мостки. Эмили колотила по его спине кулаками.

— Теперь тебе конец, Конвей. Когда ты меньше всего будешь этого ожидать, я покажу тебе, как умею мстить.

— Я напуган до смерти, — ответил он, и по его спокойному голосу было ясно, что ее угрозы на него не действуют.

Мэтт дошел до конца причала и, не колеблясь ни секунды, плавным движением бросил ее в озеро. Она упала в воду с громким шумом, подняв столб брызг, и исчезла под водой.

Мэтт присел на корточки, ожидая, когда она вынырнет, но ее долго не было видно. Он даже начал беспокоиться, но уверил себя, что все в порядке. В средней школе Эмили входила в команду по плаванию. Насколько он ее знал, сейчас она должна скрываться под мостками, ожидая подходящего момента, чтобы стянуть Мэтта в воду. Он немного отодвинулся от края, просто так, на всякий случай.

— Я знаю все, что ты затеваешь, и не попадусь на твою удочку.

Едва Мэтт успел произнести эти слова, как сзади него мелькнула тень, и он почувствовал, как ему на спину, точно между лопаток, легла мокрая рука. Мэтт обернулся и увидел совершенной формы груди с маленькими, темными, торчащими сосками, обтянутыми намокшей тканью футболки. И наконец-то разглядел контур соблазнительного кольца.

Тут он потерял равновесие и головой вперед плюхнулся в прохладную воду.

Чувствуя приступ паники, Мэтт взял свой мобильник со стола для пикника, куда положил его для просушки. В доме не было телефона, и без телефонной линии нельзя было выйти в Интернет. А у Эмили — он долго не мог поверить — мобильника вообще не имелось. Он-то думал, что в наши дни мобильный телефон есть у каждого.

Мэтт оказался полностью отрезан от внешнего мира. Это было так неестественно, будто ему ампутировали руку или ногу.

Наверное, что-то очень плохое произошло с ним, если он не может три дня прожить без телефона.

— Высох? — спросила Эмили, расставляя для обеда бумажные тарелки и кладя пластмассовые вилки и ложки. Ее мучили угрызения совести из-за того, что она совершила, хотя Мэтт уже тысячу раз сказал ей, что все в порядке. Если кто и виноват, так это он сам. Не столкни он ее в воду, Эмили не предприняла бы ответные меры. Но, с другой стороны, если бы не падение Эмили в озеро, Мэтт никогда не увидел бы отпечаток того кольца. И не мучился бы от долгих часов сексуальной пытки, представляя себе, как зубами берет это крошечное колечко и легонько тянет его…

Но пытка невозможностью дозвониться до офиса своей компании оказалась еще более жестокой.

— Может, попробуешь включить его? — предложила Эмили.

— Он сохнет только два часа. — Мэтт положил телефон обратно на стол, сопротивляясь желанию набрать номер голосовой почты. — Если я включу его, пока он, мокрый, он может совсем сгореть.

— Мне правда жаль, Мэтт. Если бы я знала, что ты носишь телефон…

— Я же сказал: твоей вины тут нет. — Могу я хоть что-то сделать для тебя?

О, как часто парень получает предложение, подобное этому? С чего он должен начать? Мэтт подумал сразу о нескольких вещах, но тут же понял, что она предлагает совсем иную помощь. А все потому, что его мысли были в основном о том, как и куда он будет целовать Эмили. От таких картин у него в животе что-то сладостно сжалось. Мэтт поглядел на ее рот, и его губы стало покалывать от ожидания, не говоря уже о других частях тела. Надо бы восстановить приток крови к мозгу, чтобы иметь возможность мыслить здраво.

— Если он испортился, я куплю тебе другой. Только скажи, сколько денег понадобится.

— Деньги не имеют значения, — ответил Мэтт.

— Ты волнуешься о работе. О том, что в твоем офисе без тебя не обойдутся.

Не столько о работе, сколько о том, что оставил сообщение для родителей Эмили с просьбой позвонить ему. Чем скорее Мэтт поговорит с ними, тем скорее сможет возобновить строительство. Во всяком случае, он очень надеялся на это.

— Ты можешь возвратиться, — предложила Эмили. — Если уедешь сейчас, будешь в Чэпеле к часу ночи.

А что, если не только никуда не ехать, но и вообще отказаться от бизнеса на некоторое время? От этой впервые посетившей его мысли пот крупными каплями выступил на лбу и начал катиться по щекам. Дела Мэтта оказались гораздо хуже, чем он думал до этого, если мысль о невыходе на работу в течение нескольких дней привела к панике. Неужели он полностью приковал себя к своей компании и бизнес стал его навязчивой идеей? Неужели он разрушил свое душевное здоровье?

Вот и конец, черт возьми. Возможно, настало время переоценки приоритетов. Возможно, настало время начать настоящую жизнь. Мэтт обещал себе отпуск, и если это означает быть отрезанным от мира, то он расслабится и хорошо проведет время, а бизнес пусть летит к дьяволу!

— Нет, — ответил он Эмили. — Я никуда не поеду.

— Ты необходим твоим сотрудникам, Мэтт. Я понимаю, что у тебя есть обязанности. Мне и одной здесь будет хорошо.

— Я попробую включить телефон завтра утром. Если он не заработает, я поеду в город и позвоню моему секретарю. — Заметив ее сомневающийся взгляд, он добавил: — Заканчивай на кухне и присоединяйся ко мне на берегу. Я соберу хворост, пока совсем не стемнело. Потом мы разожжем костер.