Мужчина развернулся и возобновил погоню, прекрасно осознавая то, чего никак не мог знать взломщик: из дома не было другого выхода.

Они снова промчались через гостиную и кинулись к винтовой лестнице, ведущей на балкон и третий этаж. Он был уверен, что спасающийся бегством призрак не соображает, что делает, – просто несется наугад, ослепленный страхом.

Бежит, сходя с ума от ужаса, надеясь избежать поимки до самого последнего момента.

Их шаги разносились по всему балкону с деревянными перилами, который опоясывал гостиную, и устремились к двери в конце длинного коридора. Злоумышленнику удалось открыть дверь, но, оглянувшись, он увидел, что преследователь находится на расстоянии вытянутой руки.

Фигура кинулась назад, снова оказалась в комнате и попыталась захлопнуть дверь перед мужчиной.

Он напрягся, его плечо с глухим звуком отбросило задрожавшую от удара дверь, а рука схватила взломщика.

По инерции их обоих протащило через все темное пространство помещения, и они тяжело приземлились на огромную кровать, стоявшую в центре комнаты. Руки взломщика бешено колотили его, ноги пинали. Призрак извивался под ним, как схваченная за хвост кошка. Мужчина действовал молча и последовательно, укрощая его, но вдруг на какое-то мгновение его руки ощутили нечто необыкновенно приятное. Упругое и нежное. Полновесное и соблазнительное.

Это была грудь. Женская грудь!

– Нет! Пожалуйста!

Призрак заплакал, очень по-женски. Испуганно. Он чувствовал, как бешено стучит ее сердце, слышал, как воздух вырывается из ее легких, когда она, все еще сопротивляясь, пытается глубоко вздохнуть.

Захрипев от злости, мужчина оседлал ее и быстро перехватил ее запястья.

– Довольно! – зло, сквозь зубы сказал он и повторил: – Кто ты, черт возьми, и какого дьявола ты здесь делаешь?

И так же внезапно, как до этого облако принесло темноту, теперь оно впустило в комнату лунный свет. Серебристое сияние проникло через стеклянные панели французских дверей, которые вели на открытую террасу.

Он смог увидеть ее так же ясно, как и она его. Мужчина протянул руку, стащил с нее лыжную маску, скрывавшую лицо, и отбросил ее прочь. Из-под нее показались роскошные блестящие волосы, а черты ее лица, появившиеся из-под маски…

На него глядели широко распахнутые, в густых ресницах, по-кошачьи зеленые глаза. Высокие, изящно очерченные скулы. Медного оттенка брови, орлиный нос, хорошо очерченный рот с выдававшей глубоко таящуюся чувственность нижней губой.

Она все еще была под ним, только судорожное дыхание выдавало, как сильно она испугана.

Мужчина отодвинулся, перенеся вес на собственные ноги, но по-прежнему крепко держа пленницу, он продолжал рассматривать ее, прищурившись так, что его глаза метали устрашающие золотистые искры, а его губы сложились в насмешливую, полную цинизма усмешку.

Он узнал эти сверкающие, кошачьи зеленые глаза, которые смотрели прямо в его глаза. Так же как он узнал эти длинные волосы с глубоким медным оттенком.

И он знал, почему она смогла без усилия перепрыгнуть через ограду, вертеться и кружиться с легкостью танцовщицы.

Она была та еще штучка.

Он даже знал кое-что о тех нежных и гибких формах, что трепетали сейчас под ним. Он уже ощущал их однажды, когда пытался остановить прекрасное мгновение, чтобы пройти с ней на руках по длинной витой лестнице.

А когда однажды его спина загородила ее лицо от фотокамеры, он увидел, как в ее глазах появился мрачный блеск неприязни.

По тому как одеревенело ее тело, он чувствовал, как ей невыносимо то, что она все еще находится в его руках…

Он видел ее перед камерой, он видел ее за камерой.

И он видел, как она танцует.

– О мисс Келлер! Как замечательно, что вы к нам заглянули… Правда, несколько странным образом… Вы никогда не принимали моих приглашений зайти на стаканчик вина, но вот все-таки мы встретились, так сказать, бедро к бедру, в моей постели. Мне как – считать себя польщенным? Жаль, но я так не думаю. Внезапно мужчина наклонился над ней совсем низко, взял ее голову в ладони, и его глаза сверкнули холодным золотым блеском, черты лица, как у бронзовой статуи, угрожающе напряглись.

– Отвечай мне, Брин. Зачем ты сюда вломилась? Что ты здесь ищешь? Ты не нашла здесь этого прошлой ночью…

– Прошлой ночью? – прервала она его встревоженным шепотом.

– Не перебивай меня, понятно? – зло выдохнул он. – Да, прошлой ночью. Поверь мне, дорогая, я очень хорошо знаю, что в моих вещах кто-то рылся.

– Но это была не я…

– Тсс!

Внезапно мужчина дернулся, выпрямился, широкие плечи замерли в неподвижности.

А потом она тоже услышала это.

Кто-то передвигался, нет, крался по гостиной. Начал подниматься наверх, потом на секунду замер, поскольку они оба услышали скрип нижней ступеньки под чьей-то ногой.

Мужчина двинулся резко, но тихо, и быстро сдернул с себя свитер. Его грудь, широкая, сужавшаяся к подтянутому, мускулистому животу, в лунном свете казалась бронзовой.

– Живо снимай свитер! – прошипел он девушке, перекатываясь на бок и выдергивая из-под себя одеяло со своей стороны постели.

– Ни за что!

– Раздевайся – и быстро! – прошептал он, отодвинув ее, негодующую всем существом, на ее сторону кровати так, чтобы можно было вытащить из-под нее одеяло и потом накрыться обоим. – Черт побери, женщина!

Его голос был неощутим, как воздух, но она улавливала его разгневанный, угрожающий тон.

– Никто не поверит, что мы спим себе спокойненько после жарких занятий любовью, если ты лежишь в постели одетая! Это твоя игра, в которую ты меня втянула, а не моя. Но с этого момента ты, черт возьми, играешь по моим правилам!

Девушка колебалась, но его сильные руки, с длинными пальцами и широкими ладонями, уже стягивали с нее свитер.

– Подожди! – прошептала она, быстро скинула одежду сама и полезла под одеяло, при этом сердце ее выбивало бешеный ритм.

– И лифчик тоже! – рыкнул он ей на ухо. – Что с тобой такое? Ты что, никогда любовью не занималась?

Ее трясло от возмущения и унижения, но она чувствовала, что он знает, что делает. Однако ее пальцы дрожали слишком сильно, чтобы расстегнуть крючок. Мужчина коснулся ее спины, и от его пальцев побежали волны, которые сначала охладили, а потом обожгли ее спину. Крючок никак не поддавался, и она просто оттянула кружево спереди и сняла лифчик через голову до того, как он справился с крючком…

Но это ей не слишком помогло. Она чуть не закричала, когда почувствовала, как его рука обнимает ее, кисть вальяжно располагается на ее груди, а его пальцы соскальзывают ниже и начинают ласкать ее под грудью. Мужчина подвигал ее к себе до тех про, пока ее спина не впечаталась полностью в его горячую грудную клетку, а его длинные ноги обвили ее крепко-крепко… Она почувствовала его дыхание у себя на шее, на мочке уха…

Для постороннего наблюдателя это выглядело так, будто они занимались любовью. Возможно, просто спали, удобно устроившись, близко, как спят любовники… Но она-то знала, что он не спит… Она ощущала жизненную энергию, жар, излучаемый им. Она знала, что его ухо чутко улавливает слабейший звук, что все его естество настороже, что он в любую минуту может вытянуться в прыжке, как пантера. Даже пока он лежал спокойно, она чувствовала, как пульсирует его кровь, как играет его первобытная мужская сила…

А она была испугана. Испугана той опасностью, что принесла сама, испугана шагами, которые все приближались – медленно, но верно… медленно и осторожно… вверх по лестнице.

А за страхом стояло еще кое-что. Что-то, что поднималось из глубины ее души. Несмотря ни на что, его присутствие причиняло ей болезненное беспокойство. Беспокоили его руки, прикасавшиеся к ее обнаженной груди, горячая мужская плоть, слишком тесно соприкасавшаяся с ее телом. Она чувствовала себя такой уязвимой и тем не менее защищенной. Ощущать его прикосновения, позволять ему все это – значило оказаться в его полной власти в самом низком смысле этого слова. Он был мужчиной, способным завладеть и телом и душой женщины. Если так, то сейчас она оказалась в его полной власти. А взамен он мог бы дать ей нечто вечное, как само время, и надежное, как скала. Его сила, которая могла защитить ее… Его оружие, направленное против всего мира…