Эта триангулярная система, ассоциирующая и противопоставляющая человечество двум типам сверхъестественных существ, несомненно, объясняет те сходства, которые обнаруживаются между Komogwa и Dzonokwa: и один и другая являются каннибалами; и существует Dzonokwa моря, хотя это персонаж по сути земной; но на суше или на море тем не менее остается хтоническим, наподобие Komogwa, иногда описываемого как дух, живущий в глубине гор. Наконец, у входа в жилище Komogwa возвышается статуя Dzonokwa.
Последний из трех выше обозначенных аспектов задержит нас подольше. В одном варианте уже изложенного мифа (с. 82) Komogwa придана дочь: принцесса, представляющаяся сперва в виде лебедя, издающего запах меди; позднее, вновь приняв свой человеческий облик, она рождает близнецов разного пола. Девочка умирает в детстве, а мальчик издает такой же запах, как и его мать. Трудно понять, смешивается или нет эта принцесса с девочкой, которой другие традиции наделяют Komogwa. Та самая или другая, тогда она зовется Kominâga, "Богатая Дама", супруга и приспешница "Каннибала, живущего на северном краю мира". В этом качестве она играет важную роль во время инициации в братстве Каннибалов, являющемся, напомним, высшим из тайных обществ у квакиутль.
Запах меди, отличительная отметка дочери либо маленького сына Komogwa, называют у квакиутль Килпала — термином, применяемым также к запаху лосося. Мы обнаруживаем по этой оси отношение эквивалентности между медью и лососем, что уже проистекало из мифов сэлиш (с. 38—39), но из этого сопоставления можно извлечь больше. Мифы островных сэлиш о происхождении масок swaihwé сближают характерный запах одного из протагонистов и звук систра, который он носит: действительно, согласно версиям, этот запах или звук рискуют отпугнуть лососей (с. 29). Что касается мифов сэлиш Фрейзер и побережья, то их герой поражен зловонной проказой: он вылавливает лосося, который превращается в лягушку, довершая таким образом его смятение. Либо сама болезнь исходит из его тела в виде лягушек; тогда как квакиутль в весьма сходном повествовании вводят жабу-целительницу, подательницу меди (с. 38). Итак, здесь четырехчастная система ставит в тесное отношение запах (везде описываемый как с трудом переносимый, даже когда он исходит от вещества столь изысканного, как медь: о зяте Komogwa говорится, что "невозможно было переносить тяжелый запах от его сына, ибо он вонял медью"), самое медь, лягушек и лососей. Мы вскоре вернемся к этой ассоциации.
Окажется ли Kominâga той самой дочерью Komogwa, о которой идет речь, или другой, надо констатировать, что относительно этой Богатой Дамы ничего важного неизвестно. Соседи и близкородственные к квакиутль хейлтсук, или белла-белла, называют ее тем же именем и поясняют несколько больше. Они рассказывают, что одна молодая женщина как-то наступила на испражнения медведя. Испытывая отвращение, она разразилась оскорблениями в адрес животного. Медведь сразу же появился и спросил ее, какого рода испражнения у нее самой, чтобы осмеливаться критиковать его. Она ответила с апломбом, что перламутр и медь. Ввиду настоятельного требования доказать это, она присела на корточки, притворилась, что какает, и подложила под себя один из своих браслетов. Воодушевленный, медведь женился на ней и привел ее к себе в жилище, резные столбы которого изображали Птицу-Громовника, водруженного на голове Kawaka (у белла-белла — это эквивалент Dzonokwa, см. с. 57). Вскоре женщина родила медвежонка. Позднее ее братьям удалось освободить ее и завладеть принадлежностями "танца медведя-каннибала". По возвращении в деревню старший из братьев и сестра вскоре исчезли; затем они вернулись, он — в качестве танцора-каннибала, а она — как Kominâga.
Брак сверхъестественной женщины с Каннибалом, живущим на краю света, либо брак человеческой женщины с медведем представляют собой различные степени неумеренной экзогамии. Тлинкиты, имеющие тот же миф, что и белла-белла (впрочем, он знаком всем народам побережья), добавляют в качестве комментария, что отныне, когда женщины замечают следы медведя, они осыпают его похвалами и умоляют не похищать их. Этой крайней форме экзогамии противопоставляется та, которую можно рассматривать как ее низший предел: слишком тесное сближение брата и сестры, иллюстрируемое белла-белла в финальной части их мифа. У белла-кула, которые являются сэлиш, обособленными среди квакиутль и белла-белла, имеется вариант, подтверждающий такую интерпретацию. Согласно им, супруга медведя сама превращается в медведицу, убивающую всех своих сородичей, за исключением брата и сестры, которым удается ее убить, а они становятся инцестозными супругами. Итак, продолжая исследование, мы вечно попадаем на одну и ту же тему: тему арбитража по поводу слишком близкого и слишком отдаленного брака.
Если некоторая неясность окутывает дочь Komogwa, или "Богатую Даму" у квакиутль, то лучше прояснен соответствующий ей персонаж Дамы Богатств у их соседей, хайда и тлинкитов. Первые называют ее Djilaqons, главной из сверхъестественных созданий, навещающих верховья рек побережья и являющихся хозяйками рыб. Происхождение Орлов — клана хайда — восходит к предку, поймавшему Djilaqons и женившемуся на ней. Гораздо позже рыбаки как-то нашли в реке лягушку с медной кожей. Они ее растерзали, пытались сжечь, но тщетно — и погибли сами. Появилась Djilaqons, держащая трость. Подобно тому как говорят квакиутль о Dzonokwa, она заикалась: следовательно, была поражена нарушением оральной коммуникации, что аналогично нарушению визуальной коммуникации (это дублируется в случае с Dzonokwa), обозначенному ущербным зрением (см. выше, с. 56, 59). Djilaqons напустила огненный дождь, уничтоживший деревню, откуда были виновники, со всеми ее обитателями. Ее дочь, единственная, кто спасся, в пепле собрала большое количество медных предметов [10]; это богатое приданое позволило ей выйти замуж за принца, с которым она отправилась обустраиваться на территории цимшиан (на континенте, напротив островов королевы Виктории, где живут хайда). Итак, она вступила в брак в чужой стране, конечно, но на хорошем расстоянии, подобно тем бракам, к каким в действительности стремились высокородные семьи.
Djilaqons носит также имя "Дама-имеющая-владения", и слово skil обозначает сверхъестественную птицу. Хотя ее никогда не видели, но кто бы ни услышал ее звук, подобный звуку колокольчика или звуку от соударяемых медных пластинок, становится богатым. фортуна явно благосклонна к тому, кто увидит Djilaqons, особенно если ему удастся ухватиться за полу ее плаща либо, если он услышит, как плачет ее ребенок. Квакиутль то же самое говорят о Dzonokwa— когда заставят плакать ее ребенка, ущипнув его, хотя его мать утверждает, что он никогда не плачет (см. с. 60). Итак, представляется, что у индейцев многими из обычных черт Богатой Дамы наделена и Dzonokwa — Богатая Дама без размаха [11], хотелось бы сказать, если бы это не была великанша, — и что этим объясняется меньшая роль, отводимая ими Богатой Даме.
У хайда и тлинкитов есть эквивалент Komogwa, которого первые называют Qonoqada, а вторые — Gonaqadet. Статус морского чудища, называемого Wasgo у хайда, менее ясен, хотя, подобно Gonaqadet, он умирает, пойманный в ловушку в расщелине дерева. Это последнее имя имеет два значения; оно обозначает прежде всего морское чудище, доставляющее огромные богатства тем, кто его заметит, и дочери которого, гомологи Djilaqons у хайда, являются, согласно тлинкитам, хозяйками рек побережья. Вспомним, что у квакиутль Kominâga, Богатая Дама, является также дочерью Komogwa. С другой стороны, тлинкиты называют Gonaqadet чужаков, приглашенных на праздник. Действительно, им придется вскоре сделать ответное приглашение, принять еще более пышным образом, и их визит, подобно приходу Gonaqadet, предвещает всевозможные щедроты. Такое уподобление восстанавливает в памяти огромную статую Dzonokwa, сфотографированную Куртисом в стране квакиутль, широко раскрытые руки которой принимают ожидаемые подарки, причитающиеся от семьи женщины в ответ на подарки, уже преподнесенные семьей мужа .
