После краткого обмена мнениями тубанец продолжал свою речь:
- Достойный представитель Тарракании, рекомендуя кандидатуру так называемого Человека разумного, или, чтобы быть более точным, - типичного представителя плотоядных! - одержимца, не упомянул в рекомендации слово "белок", считая его неприличным. Бесспорно, оно вызывает ассоциации, о которых приличия не позволяют мне распространяться. Правда, наличие даже такого строительного материала не позорит (возгласы: "Слушайте! Слушайте!"). Не в белке дело, Высокий Совет!
Я был словно в полуобморочном состоянии - до меня доходили лишь обрывки речей.
- Даже плотоядность не может никому вменяться в вину, поскольку она возникла в ходе естественной эволюции. Однако же различия, отделяющие человека от животных - его сородичей, почти не существуют! Подобно тому как высокий индивидуум не может считать, что рост дает право ему пожирать тех, кто ниже ростом, так и наделенный несколько более высоким разумом не может ни убивать, ни пожирать тех, кто ниже по умственному уровню, а если уж он должен это делать (выкрики: "Не должен! Пускай шпинат ест!"), если, говорю, должен вследствие трагического наследственного отягощения, то он обязан поглощать свою окровавленную жертву в тревоге, тайком, в норах своих и в самых темных закоулках пещер, терзаемый угрызениями совести, отчаянием и надеждой, что когда-нибудь удастся ему освободиться от бремени этих непрерывных убийств. К сожалению, не так поступает искусственник! Он подло бесчестит останки, колошматит и шпигует, душит и тушит их, забавляясь тем, и лишь потом поглощает их на публичной кормежке, среди прыжков обнаженных самок своего вида, потому что это разжигает его вкус к мертвечине... Он напридумывал себе высшие оправдания, которые, разместившись между его желудком, этим могильным склепом бесчисленных жертв, и бесконечностью, дают ему право убивать с гордо поднятой головой. Чтобы не отнимать время у Высокого Собрания, больше не буду говорить о занятиях и нравах так называемого Человека разумного. Среди его предков один как будто подавал некоторые надежды. Был это вид Homo neanderthalensis (Человек неандертальский). Им стоит заинтересоваться. Походя на современного человека, он имел больший объем черепа, а значит, и большой мозг, или же разум. Собиратель грибов, склонный к раздумьям, страстно любящий искусство, кроткий, флегматичный, он несомненно заслуживал бы того, чтобы вопросе его членстве сегодня рассматривался на этом Высоком Собрании. К сожалению, его нет средь живых. Не может ли нам сообщить делегат Земли, которого мы имеем честь принимать здесь, что случилось с таким культурным, таким симпатичным неандертальцем? Землянин молчит, так я скажу за него: неандерталец истреблен целиком, стерт с лица Земли так называемым Homo Sapiens. Мало ему, однако же, было мерзости братоубийства, принялись вдобавок земные ученые чернить несчастную жертву, себе, а не ей, большемозгой, приписывать высший разум! Итак, Высокий Совет...
Из этой двухчасовой речи до меня доходили по сути лишь отрывки, но и этого вполне хватало. Тубанец создавал образ чудовищ, купающихся в крови, и делал это не спеша, систематически, открывая все новые, заранее заготовленные ученые книги, анналы, хроники, а уже использованные швырял об пол, словно охваченный внезапным отвращением к ним, будто те страницы, где говорилось о нас, слиплись от крови жертв. Постепенно дошел он до истории нашей цивилизации; рассказывал об избиениях и резне, о войнах и крестовых походах, о массовых убийствах, показывал эстампы, демонстрировал на эпидиаскопе технологию преступления и пытки, древние и средневековые, когда же он обратился к современности, шестнадцать служителей подкатили к нему на прогибающихся от тяжести тележках кипы нового фактографического материала; другие же служители, или вернее санитары ООП, передвигаясь на маленьких геликоптерах, оказывали тем временем первую помощь массам сомлевших слушателей этого реферата, обходя лишь меня одного, в простодушной уверенности, что поток кровавой информации о земной культуре мне не повредит. А я где-то в середине этой речи начал, как на грани безумия, пугаться самого себя, будто бы средь этих причудливых, странных созданий я один был чудовищем. Я уж думал, что эта страшная обвинительная речь никогда не кончится, но тут прозвучали слова:
- А теперь прошу Высокое Собрание поставить на голосование предложение тарраканской делегации!
Зал застыл в гробовой тишине. Что-то шевельнулось рядом со мной. Это мой тарраканин встал, чтобы попытаться опровергнуть хоть некоторые упреки... Бедняга! Он засыпал меня окончательно, стараясь убедить собрание, что человечество уважает неандертальцев как достойных своих предков, которые погибли абсолютно сами по себе. Тубанец сразу припечатал моего защитника одним метким, напрямик заданным мне вопросом: если назовут кого-нибудь неандертальцем, то как это воспринимается на Земле - как похвала или как оскорбительный эпитет?
Я думал, что все уже кончено, проиграно навсегда, что теперь я поплетусь обратно на Землю, как пес, у которого вырвали из пасти загрызенную им птицу; но среди тихого ропота в зале председательствующий, склонившись к микрофону, сказал:
- Предоставляю слово члену эриданской делегации.
Эриданин был маленький, серебристо-сизый и округлый, словно клубящийся туман, озаренный косыми лучами зимнего солнца.
- Я хотел бы выяснить, - сказал он, - кто будет платить вступительные взносы землян? Неужели они сами? Ведь взносы-то немалые: биллион тонн платины - это нагрузка, с которой не всякий плательщик справится!
Амфитеатр наполнился гневным говором.
- Вопрос этот будет к месту лишь в том случае, если предложение тарраканской делегации будет принято, - после некоторого колебания заметил председательствующий.
- С разрешения Вашего Галактичества! - возразил эриданин. - Я осмеливаюсь придерживаться иного мнения, и поэтому заданный мною вопрос подкрепляю рядом замечаний, на мой взгляд, весьма существенных. Во-первых, вот передо мной труд знаменитого дорадского планетографа, гипердоктора Враграса, и я цитирую из него: "...Планеты, на которых жизнь спонтанно зародиться не может, отличаются следующими свойствами: а) катастрофическими изменениями климата в быстром переменном темпе (т. н. цикл "зима - весна - лето - осень"), а также еще более губительными, на большие отрезки времени (ледниковые периоды); б) наличием больших собственных спутников; их приливные влияния также имеют смертоносный характер; в) часто появляющейся пятнистостью центральной или же родимой звезды, ибо пятна являются источником губительного для жизни излучения; г) преобладанием площади вод над площадью континентов; д) постоянством полюсного обледенения; е) наличием осадков в виде жидкой либо затвердевшей..." Как видно из этого...
- Прошу слова по формальному поводу! - Тарраканин, словно оживленный новой надеждой, вскочил. - Спрашиваю: делегация Эридана будет голосовать за наше предложение или же против него?
- Мы будем голосовать за ваше предложение, но с поправкой, которую я и представлю Высокому Собранию, - ответил эриданин, после чего продолжал. Уважаемый Совет! На девятьсот восемнадцатой сессии Всеобщего Собрания мы обсуждали кандидатуру расы распутняков задоголовых, которые представлялись нам как Вечные Совершенцы, однако же были до такой степени телесно неустойчивы, что за время упомянутой сессии состав распутнякской делегации сменялся пятнадцать раз, хотя сессия продолжалась не более восьмисот лет. Эти бедняги, когда пришлось им представить жизнеописание своей расы, путались в противоречиях, заверяя Высокое Собрание столь же голословно, сколь и торжественно, что создал их некий Совершенный Творец по собственному великолепному подобию, благодаря чему они, между прочим, бессмертны духом. Поскольку из других источников выяснилось, что исследуемая противоразумная раса возникла не вследствие игры природы, но в результате достойного сожаления инцидента, вызванного посторонними лицами...
