Немцы пытались понять — кто стреляет в тылу и почему взрыв прозвучал на их позициях?

К поваленному дереву, за которым лежали убитые немцы, пополз их сослуживец. Саша взял его на прицел, и когда тот подполз к убитым, дал очередь ему по ногам. Он специально стрелял не для того, чтобы убить, а чтобы только ранить.

Немец закричал и начал размахивать рукой, прося помощи. Форменные галифе его окрасились кровью. В левое бедро его попало сразу несколько пуль.

И мольбы раненого о помощи были услышаны. К нему направился ещё один пехотинец.

Саша выждал, когда он подберётся к раненому, и всадил в немца очередь, а второй очередью добил раненого. Счёт был «три-ноль» в его пользу, однако теперь он обнаружил себя. Хоть и перекатился метров на пять в сторону, но по нему открыли огонь. Било сразу не меньше трёх автоматов, и если бы не толстый ствол дерева, это был бы последний день его жизни. Пули сдирали кору деревьев, сбивали ветки, били по самому стволу.

Саша опасался, как бы кто из немцев не подобрался поближе к нему и не бросил в него гранату. Едва он попытался высунуть голову из-за дерева, как автоматная очередь вспорола древесный ствол буквально в пяти сантиметрах от его лица, щепки даже поцарапали кожу. Плотно его обложили, как медведя в берлоге. И стреляют метко, сволочи.

Со стороны партизан донесся крик «Ура!» и выстрелы. Похоже, молодняк решил кинуться в атаку.

— Куда?! — чуть не крикнул Саша.

Немцы отвлеклись на партизан; Саша успел перекатиться в сторону и встал на колено за деревом.

Вот он, фриц! Целится в дерево, за которым он только что лежал. Тоже стоит, опершись на одно колено, и прикрывается деревом, как щитом, только часть головы видна и автомат.

Саша прицелился и мягко нажал на спуск. Бах! Одинокий выстрел достиг цели, немец вывалился из-за дерева. Секунду-другую стояла тишина, потом раздался голос:

— Батька, ты жив?

— Цел пока. А вы как?

— Вроде немцев всех побили, только…

Саша выскочил из-за дерева и короткими перебежками добрался до немца. Мертвее не бывает, пуля в лоб угодила.

— Я тут. — Он появился на немецких позициях. Эх, молодо-зелено, зачем они в атаку на автоматы рванули?

Двое партизан стояли над телами убитых товарищей. Один из парней, не скрываясь, плакал.

— Мы из одной деревни с ним, что я теперь мамке его скажу?

— Правду. Что сын её в бою с немцами голову сложил. — Саша стащил с головы старенькую пилотку.

— Что делать будем, батька?

— Кто из вас хорошо запомнил дорогу на базу?

— Я, Савелий.

— Иди на базу, приведи помощь. Четыре человека нужны. Убитых на базу заберём, там схороним. И пару-тройку автоматов немецких унеси, всё равно налегке пойдёшь.

Саша с партизанами прошёлся по убитым немцам, собрали оружие и подсумки с патронами. Савелий забрал три автомата, да ещё свой на груди висел.

— Ну, ждём тебя, парень.

Савелий ушёл, хлюпая носом.

— Вы чего в атаку поднялись? Кто же грудью на пули бежит?

— Мы думали, вас немцы убьют. А куда отряд без командира? Вот и побежали выручать.

— Лучше бы вы огнём немцев на себя отвлекли. Я бы выкарабкался, а эти двое живы бы остались. Да что уж теперь? После драки кулаками не машут.

Саша прошёлся по немцам ещё раз, не погнушался забрать нужные в отряде вещи — зажигалки, часы. Нашёл за голенищами сапог две гранаты. Вроде мелочь — зажигалки, а без них костёр не разведёшь. Магазинов нет, и спички купить негде. И часы — дешёвенькая штамповка — тоже нужны. В отряде часы были только у него да у комиссара. У того наручные, советские, огромные — что твой будильник. А как без часов командирам групп, тому же Шередину или Рогозину? Ни время атаки согласовать, ни смену караула. Вроде как мародёрством поступки его попахивают, но для действия и выживания отряда предметы необходимые.

Срезав две жердины, Саша подложил их под убитого партизана.

— Давай-ка отнесём его подальше, чего ему рядом с немцами лежать?

Они отнесли партизана метров на сто, в распадок. Место было удобное, от ветра в затишке. Второго туда же перенесли. Вернувшись, собрали всё оружие, получилась целая горка.

— Всем бы в отряде автоматы да гранаты! — мечтательно сказал Стась.

— Автоматы в отряде уже есть, вон — десять человек сразу вооружим. С гранатами и в самом деле плохо пока, но добудем. Железо — дело наживное, людей жалко. Им бы ещё жить да жить. Вот ты кем хотел стать?

— До войны?

— До войны.

— В техникум поступить хотел, на радиомеханика. Сейчас радио даже в деревнях появилось, только с началом войны радиоприёмники приказали сдать.

— Слышал.

— Да только думаю — зря.

— Почему?

— Их все свезли в Полоцк, а при бомбёжке склад сгорел. А был бы приёмник — можно было бы сводки Совинформбюро послушать.

— Так электричества же нет.

— Верно, так приёмник можно было переделать для приёма на батареях.

— Эка куда замахнулся! Думаешь, батареи легко найти?

— При желании можно. Вот вчера сколько грузовиков сожгли? Шесть! Если с каждого аккумуляторы снять, да в дело пустить, почти полгода сводки слушать можно — если экономно, конечно.

— Да? А потом ведь можно и с других грузовиков забрать. Ты мне идею подсказал. А в армии как? Кто инициативу проявил, тот и исполняет. Батареи или аккумуляторы найдём, это я на себя беру. А ты займись приёмником.

— Где же я его возьму? Если только простенький детекторный собрать?

— А детали? И сумеешь ли?

— Сумею, делал уже. Вот с деталями… это сложно, но постараюсь. Кое-что дома лежит.

— Тогда сделаем так. Когда вернёмся в отряд и похороним по-человечески парней, я тебя отпускаю домой — забери все радиодетали. Не ровён час, немцы найдут — разбираться не будут, всю семью расстреляют. А вдруг ты радист советский и шпионишь за ними? И назад осторожно возвращайся: если немцы по дороге с радиодеталями встретят — умрёшь в гестапо.

Они переночевали под деревьями, где было не так холодно, а утром пришла из отряда группа. Молодых партизан возглавлял старшина Шередин.

Бойцы срубили жерди, уложили на них тела погибших. Молодые партизаны вначале боялись прикоснуться к трупам.

— Привыкайте, парни. Война без мёртвых не бывает. Бояться живых надо.

Четверо партизан несли самодельные носилки, остальные тащили трофейное оружие. Чувствовалось, что гибель товарищей оказала на молодых сильное угнетающее действие.

К вечеру тела были доставлены в отряд. Здесь уже, поодаль от базы, успели вырыть две могилы.

Погибших схоронили сразу же. Отпеть бы их по христианскому обычаю, но погибшие были комсомольцами, атеистами.

Комиссар провёл траурный митинг, но настроение у партизан было подавленным. Так близко со смертью своих товарищей они столкнулись впервые. Не радовали даже трофейные автоматы — они достались слишком дорогой ценой. Но как знать, не пойди Саша с парнями к месту диверсии на шоссе, немцы обнаружили бы базу, и жертв было бы больше.

Весь следующий день Саша разговаривал с парнями о каналах. Оказалось, что их в Белоруссии два, и оба построены в незапамятные времена — ещё в XVIII–XIX веках. Например, Днепровско-Бугский — ещё в 1783 году. Он соединял реку Пину, приток Припяти, и реку Мухавец, приток Западного Буга. Это был единственный внутренний канал, соединяющий Балтику и Чёрное море.

На канале было восемь шлюзов, но расположен он был далековато от Полоцка. Вопрос для Саши существенный, поскольку к месту диверсии партизанам придётся нести на себе тяжеленные мины.

Второй канал — Березинский — был внутренним, соединяя реки Березину и Уллу, протяжённостью сто девятнадцать километров, с четырнадцатью шлюзами и шестью плотинами. И что особенно заинтересовало Сашу, он был недалеко, всего в полусотне километров, самая близкая точка по прямой — город Лепель.

Саша попросил рассказать поподробнее. Однако только один человек смог рассказать, да и то немного, остальные о канале только слышали, но сами там не были.