Хотя эти слова Лоуренс уже слышал, тем не менее, он лишь коротко кивнул, приглашая Хоро продолжать.

- Селяне там действительно считали меня богом урожая. Но только они меня не уважали, они просто не хотели меня отпускать. Ведь они гнались за тем, кто срезал последний сноп пшеницы, верно? А когда они его ловили, то даже связывали его веревками.

- Я слышал, этого человека на неделю запирали в амбаре вместе с различной едой и утварью, которой собирались пользоваться в следующем году.

- Те свинина и утятина вправду были очень вкусными.

Услышав эти откровенные слова Хоро, Лоуренс не выдержал и расхохотался.

«Все те истории о людях, которых запирали в амбаре, после чего они не помнили, как ели, хотя еда почему-то исчезала – похоже, они все-таки правдивы» - подумал Лоуренс. И виновница этих безобразий сидела прямо перед ним – это-то и было самое смешное. Чувство страха, всегда сопровождавшее подобные неясные сплетни, перешло в нечто другое: образ Хоро, торопливо уписывающей свинину и утятину.

- Но однако...

Внезапно Хоро посерьезнела. Лоуренс тотчас согнал с лица улыбку и выпрямился. И со следующими словами Хоро ему наконец-то стала понятна причина ее гнева.

- Знаешь, что сказал этот Ярей?

Хоро чуть запнулась и закусила губу. Затем она потерла пальцем уголок глаза и продолжила.

- Этот человек сказал, что услышал мое имя от Зэлена и сперва не поверил, что это вправду я. Я... мне тогда было очень плохо, но когда я это услышала, я была так рада...

Несмотря на то, что слова радости вышли изо рта Хоро, голова ее поникла, а из глаз посыпались слезы.

- Но потом этот человек сказал: «Времена, когда нам приходилось жить, оглядываясь на тебя, в прошлом. Теперь нам не надо бояться твоей капризной натуры. Раз тобой уже заинтересовалась Церковь... почему бы не отдать тебя ей и не освободиться тем самым от старых времен!»

Лоуренс давно уже слышал о взаимоотношениях графа Эйрендотта с естественниками и о том, как он начал вводить новые методы, которые должны были повысить урожаи. Однако при таких трудных обстоятельствах любая, даже самая искренняя и благочестивая, молитва будет произноситься с пустым сердцем; а все боги и духи, которые окажутся бесполезными, будут отвергнуты. После этого людям придется в достижении своих целей надеяться лишь на самих себя. Да, ситуация была просто прелестная, ничего не скажешь. И более того – если введение новых методов и последующий рост полезности труда работников приведут к увеличению урожаев, люди начнут думать, что бог урожая или духи земли растили пшеницу как хотели, по своей прихоти – а это было совсем далеко от правды.

Вообще-то Лоуренс и сам верил, что боги и духи влияют на судьбы людей по собственной прихоти. Но сидящая прямо перед ним Хоро явно была совсем не такая.

Она говорила раньше, что в деревне Пасро осталась потому, что селяне к ней тогда хорошо относились, и потому что ее друг попросил ее позаботиться о полях. С какой стороны ни посмотри, Хоро много лет старалась делать все, чтобы пшеничные поля процветали. И тем не менее, после того как она прожила на этой земле сотни лет, люди, что ее окружали, перестали в нее верить. И вот теперь она услышала, что эти люди намерены сказать ей последнее прости – как же она должна была себя чувствовать?

Слезы текли из глаз Хоро, на лице ее было написано сожаление и вместе с тем печаль.

Хоро говорила уже, что ненавидит одиночество.

Говаривали, что бог заставляет людей молиться себе – если это действительно так, то, возможно, просто из-за того, что он одинок.

Лоуренс вполне мог представить себе такую причину; тем сильнее ему хотелось потянуться к Хоро, утереть ей слезы.

- Кто как воспринимает окружающее – его личное дело. Раз я хочу вернуться на север, мне все равно пришлось бы покинуть это место. И раз меня здесь никто не держит, я просто толкнулась бы посильнее задними лапами, и только меня и видели. Так и проще было бы все забыть. Но... просто взять и тихо уйти не получится.

Хоро перестала плакать, но Лоуренс все еще слышал, как она шмыгает носом. Лоуренс легонько погладил ее по голове и, улыбнувшись самой лучшей улыбкой, на какую был способен, сказал:

- Я... нет! Мыторговцы. Пока мы можем зарабатывать деньги, для нас все нормально. Если мы хотим смеяться, мы ждем, пока наши деньги пойдут в гору, и тогда смеемся. Если мы хотим плакать, мы ждем, пока разоримся, и тогда мы плачем. А когда мы отплачемся, мы снова смеемся.

Разумеется, слово «мы» он подчеркнул специально.

Хоро кинула на Лоуренса быстрый взгляд и тут же опустила голову обратно; слезы вновь потекли у нее из глаз. Наконец она кивнула и подняла голову. Лоуренс снова помог ей вытереть лицо. Хоро глубоко вздохнула и руками стерла слезы, собирающиеся в уголках глаз.

- ...Мм, сейчас намного лучше.

Хоро со смущенным видом стерла с лица остатки слез и, улыбнувшись, слегка пихнула Лоуренса кулачком в грудь.

- Я уже несколько сотен лет ни с кем толком не разговаривала. Похоже, я разучилась сдерживать чувства. Я уже дважды плакала рядом с тобой, но я бы все равно плакала, даже если бы тебя не было. Понимаешь, что я хочу сказать?

Лоуренс поднял руки и, пожав плечами, ответил:

- Ты намекаешь, чтобы я не понял тебя неправильно.

- Мм, - кивнула Хоро, довольно катая кулачок по груди Лоуренса. Поведение ее было настолько милым, что Лоуренс не удержался от улыбки и произнес:

- Я тебя сопровождаю только ради денег. Пока наше дело с Гильдией Милона не окончено, наша работа – спастись бегством. Когда во время бегства кто-то плачет и поднимает шум по пустякам, это сильно мешает. Так что, даже если бы рядом со мной плакал кто-то другой, а не ты, я бы...

Лоуренс осекся. Теперь глядящее на него лицо Хоро было полно обиды.

- ...Какая же ты коварная.

- Мм, это привилегия женщины, - невозмутимо заявила Хоро.

Лоуренс, улыбнувшись, легонько ткнул ее пальцем в лоб.

Створка окошка, отделяющая их от козел, открылась, словно специально дожидалась, когда же они, наконец, закончат разговаривать. В окошке появилось лицо возницы; на лице была чуть печальная улыбка.

- Приехали куда нужно. Я надеюсь, вы закончили беседу?

- Мм, но еще столько осталось, о чем надо поговорить, - ответил Лоуренс, специально подбавив бодрости в голос, и отодвинул в сторону доску с пола повозки. Хоро встала со своей скамьи и рассмеялась.

- Я так и думал – те, кто заварил всю эту кашу, не такие, как все, - с улыбкой произнес возница.

- Ты про эти уши? – кокетливо поинтересовалась Хоро. Возница рассмеялся, словно признавал поражение, и ответил:

- Как погляжу на вас двоих, самому хочется вернуться к тем дням, когда я был бродячим торговцем.

- Лучше не надо.

Лоуренс сдвинул в сторону каменную плиту, спустился в тоннель, дабы удостовериться, что это именно тот, который им нужен, и вернулся в повозку, чтобы позволить Хоро пойти первой. Когда Хоро ушла вниз, он завершил свою мысль.

- А то тебе может не повезти так же, как мне, и ты подберешь кого-нибудь вроде нее.

- Почему это «не повезти»? Козлы повозки слишком широкие для одного. Я бы с удовольствием пожил так, как ты сейчас!

При этих словах на лице Лоуренса появилась горькая усмешка – он знал, что любой бродячий торговец сказал бы точно так же. Но отвечать он не стал, предпочтя просто спуститься в тоннель. Он знал, что если попытается сказать что-то еще, его слова его же самого сконфузят. И, что важнее – внизу его ждала Хоро.

- Скорее это мне не повезло, что меня подобрал именно ты.

Когда возница, перебравшись в повозку, вернул на место каменную плиту и стукнул по ней несколько раз, тоннель погрузился в непроглядную тьму; тогда-то Хоро и произнесла эти слова. Сверху донеслось слабое ржание лошади. Лоуренс прислушивался, одновременно отчаянно ломая голову, как бы ему безболезненно сменить тему. В конце концов он понял, что, что бы он сейчас ни сказал, победа все равно останется за Хоро, так что лучше просто сдаться.