– Это Черная Пташка? – спросил Скита Томас.

– Графиня? Да, так говорят.

– Она красавица.

– После той девицы, с которой я нашел тебя нынче утром, что ты можешь понимать в красоте? – усмехнулся Скит.

Граф раздраженно взглянул на него и Томаса, а потом снова на сэра Саймона.

– Если графиня сражалась против нас на стенах, то я восхищаюсь ее силой духа. Что касается остального…

Он замолчал и вздохнул.

Бела посмотрел на него в ожидании, а сэр Саймон с подозрением.

– Два корабля, – объявил граф, – являются военной добычей и будут проданы в Англии или же поступят на службу королю, а вы, сэр Саймон, получите треть их стоимости.

Такое правило соответствовало закону. Одну треть получит король, одну треть – граф, а остальное достанется захватившему добычу.

– Что касается меча и доспехов…

Граф снова замолк. Он спас графиню от надругательства, и она ему нравилась. Он видел страдание на ее лице и слышал ее страстные жалобы, что у нее ничего не осталось от мужа, кроме драгоценных доспехов и прекрасного меча. Но такие вещи по самой своей природе являлись законным военным трофеем.

– Доспехи, оружие и кони – ваши, сэр Саймон, – сказал он, сожалея о таком решении, но зная, что оно справедливо. – Что касается ребенка, я объявляю над ним покровительство английской короны, а когда он достигнет должного возраста, то сам сможет решить, кому присягнуть в вассальной верности.

Граф взглянул на секретарей, удостоверяясь, что они записывают его решение.

– Вы говорите, что хотите встать на постой в доме вдовы? – спросил он сэра Саймона.

– Я захватил его, – коротко ответил тот.

– И, как я слышал, разграбили до основания, – холодно заметил граф. – Графиня заявляет, что вы похитили ее деньги.

– Она лжет. – Сэр Саймон принял возмущенный вид. – Лжет, милорд, лжет!

Граф сомневался в этом, но вряд ли он мог бы обвинить рыцаря во лжи, не вызвав этим поединка. Уильям Богун никого не боялся, кроме своего короля, но ему не хотелось биться из-за такого пустяка. Он решил замять это и продолжил:

– Однако я обещал даме защиту против притеснений. – С этими словами он пристально посмотрел на сэра Саймона, а потом перевел взгляд на Уилла Скита и перешел на английский: – Ты бы хотел держать своих людей всех вместе, Уилл?

– Хотел бы, милорд.

– Тогда занимайте дом вдовы. И обращайтесь с ней почтительно, ты слышишь? Почтительно! Скажи это своим людям, Уилл!

Скит кивнул.

– Кто к ней прикоснется, тому я отрежу уши, милорд.

– Не уши, Уилл. Отрежь что-нибудь более соответствующее. Сэр Саймон покажет вам дом, а вы, сэр Саймон, – граф снова перешел на французский, – найдете себе ночлег где-нибудь в другом месте.

Рыцарь открыл было рот, но один лишь взгляд графа заставил его замолчать. Вперед вышел новый проситель, желая получить возмещение за разграбленный винный погреб. Но граф направил его к секретарям, чтобы те записали жалобы на пергамент и граф мог бы прочесть их позже, если найдет время, в чем сам сомневался.

Затем он подозвал к себе Томаса.

– Должен поблагодарить тебя, Томас из Хуктона.

– Поблагодарить меня, милорд? Граф улыбнулся.

– Это ты нашел способ проникнуть в город, когда все прочие наши попытки кончились неудачей.

Томас покраснел.

– Рад стараться, милорд.

– Можешь просить награду. Таков обычай. Томас пожал плечами.

– Я и так счастлив, милорд.

– Значит, ты счастливчик, Томас. Но я запомню, что в долгу перед тобой. И тебе спасибо, Уилл.

Уилл Скит ухмыльнулся.

– Если этот рехнувшийся осел не хочет награды, то я ее возьму.

Графу пришлись по душе его слова.

– В награду, Уилл, я оставляю тебя здесь. Даю тебе все вновь захваченные окрестности на опустошение. Клянусь, скоро ты станешь богаче меня. – Он встал. – Сэр Саймон проводит вас на постой.

Как ни унизителен для сэра Саймона был приказ исполнить роль проводника, рыцарь не проявил никакой досады и подчинился – возможно, ища новой возможности встретиться с Жанеттой – и в полдень повел Уилла Скита и его стрелков по улицам к большому дому у реки. Он облачился в новые доспехи и не надел плаща, так что полированные пластины и золотая чеканка ярко сияли на скупом зимнем солнце. Въезжая в ворота, сэр Саймон пригнул голову в шлеме, и тут же из двери кухни, что слева примыкала к воротам, выскочила Жанетта.

– Убирайтесь! – закричала она по-французски. – Убирайтесь!

Томас, следовавший прямо за сэром Саймоном, уставился на нее. Это и в самом деле была Черная Пташка. Вблизи столь же прекрасная, как и в те минуты, когда она стояла на городской стене.

– Убирайтесь! Все убирайтесь! – кричала она, уперев руки в бока.

Рыцарь поднял свиное рыло забрала и с довольным видом проговорил:

– Этот дом конфискован, моя госпожа. Приказ графа.

– Граф обещал, что меня оставят в покое! – горячо запротестовала Жанетта.

– А потом его светлость передумал. Она плюнула в рыцаря.

– Вы уже украли все, что у меня было, а теперь забираете и дом?

– Да, мадам, – сказал сэр Саймон и направил коня вперед, оттесняя ее. – Да, мадам, – повторил он и натянул поводья – его конь повернулся и опрокинул Жанетту на землю. – Я возьму ваш дом и все, что захочу, мадам.

Он смотрел, как веселятся стрелки при виде ее стройных голых ног. Жанетта одернула юбки и попыталась подняться, но сэр Саймон подогнал коня вплотную и заставил ее униженно проползти по двору.

– Дайте девчонке встать! – сердито крикнул Уилл Скит.

– Мы с ней старые друзья, мастер Скит, – ответил сэр Саймон, по-прежнему угрожая Жанетте тяжелыми конскими копытами.

– Я сказал, дайте ей встать и оставьте в покое! – прорычал Скит.

Сэр Саймон, оскорбленный приказом простолюдина, к тому же на глазах у стрелков, гневно обернулся. Но что-то в Уилле Ските заставило рыцаря промолчать. Скит был вдвое старше его и все эти годы провел в боях. Сэру Саймону хватило здравого смысла не устраивать ссоры.

– Дом ваш, мастер Скит, – снисходительно проговорил он, – но приглядывайте за его хозяйкой. У меня на нее есть планы.

Отогнав коня от Жанетты, которая была вся в слезах от унижения, рыцарь направил его прочь со двора.

Жанетта не знала английского, но поняла, что Уилл Скит вступился за нее, и поэтому, встав, обратилась к нему.

– Он украл у меня все! – сказала она, указывая на удалявшегося всадника. – Все!

– Ты понимаешь, что говорит эта девчонка, Том? – спросил Скит.

– Она не любит сэра Саймона, – лаконично ответил Томас.

Он прислонился к луке седла и смотрел на Жанетту.

– Ради Бога, успокой ее, – велел Скит и повернулся в седле. – Джейк! Обеспечь коней водой и сеном. Питер, зарежь двух телок, чтобы мы могли поужинать, пока не стемнело. Остальные – хватит глазеть на девчонку! Устраивайтесь!

– Вор! – крикнула Жанетта вслед сэру Саймону, а потом обратилась к Томасу: – Кто вы такие?

– Меня зовут Томас, мадам. – Он соскочил с коня и бросил поводья Сэму. – Граф велел нам встать здесь на постой. И защищать вас.

– Защищать меня! – набросилась на него Жанетта. – Все вы воры! Как вы можете меня защищать? Для воров вроде вас есть место в аду, и оно похоже на Англию. Вы воры, все вы! Убирайтесь! Пошли вон!

– И не подумаем, – сказал Томас.

– Возможно ли, чтобы вы остались здесь? Я вдова! Вам не подобает здесь быть.

– Мы здесь, мадам, и нам с вами придется притерпеться друг к другу. Мы вас не тронем. Только покажите мне, где ваши личные комнаты, и я обеспечу, чтобы никто туда не вторгся.

– Ты? Обеспечишь? Ха! – Жанетта отвернулась и тут же снова повернулась к нему. – Хочешь, чтобы я показала мои комнаты, да? Чтобы узнать, где мои богатства? Так? Хочешь, чтобы я показала, как меня обокрасть? Почему бы мне просто все вам не отдать?

Томас улыбнулся.

– Кажется, вы сказали, что сэр Саймон уже все забрал?

– Он забрал все, все! Он не благородный рыцарь. Он свинья. Свинья! – Жанетта замолкла, подыскивая оскорбление повыразительнее. – Он англичанин! – Она плюнула Томасу под ноги и открыла дверь в кухню. – Видишь эту дверь, англичанин? Всё, что за ней, – личные помещения. Все! – Жанетта зашла, захлопнув за собой дверь, но тут же снова ее открыла. – А герцог еще придет. Настоящий герцог, не ваш сопливый, и вы все умрете. Вот так вот!