вас впереди свобода, но путь к ней у всех бывает разный.

Серебряков, нажав кнопку звонка, вызвал лейтенанта, чтобы он увел Кислякова. Оба сидели молча, исчерпав

тему беседы, теперь каждый думал о своем.

«Недурной парень, а вот так запутался, заковав свои молодые годы в такие решетки». — Серебряков

задумчиво осмотрел комнату, похожую на каземат.

«Я же был уже в санатории с длительными воздушными процедурами, и вот опять, дурак, угораздило сюда

залететь», — обозленно и вместе с тем отрешенно подумал Кисляков.

Эти мысли пришли к нему слишком поздно, осознание своих ошибок далось ему очень дорогой ценой.

Обиднее всего было то, что в происшедшем винить было некого, кроме самого себя.

Глава 22

Сколько времени проводит следователь при выполнении следственных действий в ИВС, тюрьмах, ИТК —

никто не подсчитывал. За восемнадцать лет следственной практики у Серебрякова такие часы складывались уже

не в недели, а в месяцы.

Вот и сейчас Серебряков после проведения очной ставки обвиняемому в изнасиловании с потерпевшей, покинув ИВС, зашел в дежурную часть ГРОВД.

— Василий Тимофеевич просил вас зайти к нему, — сообщил ему дежурный.

Зайдя в кабинет Простакова и поздоровавшись с ним за руку, Серебряков устало произнес:

— Что случилось? Я слушаю.

— Спешишь насильника обрабатывать? А, между прочим, и мой вопрос требует безотлагательного решения, но не скоропалительного.

Поняв, что предстоит длительный разговор, Серебряков резко опустился в кресло.

— Ну ты даешь! — пошутил Простаков. — Ты мне так всю казенную мебель переведешь.

Не обращая внимания на замечание, Серебряков спросил:

— Какой новостью ты меня обрадуешь?

— Как вчера ты мне сообщил, допрос Рахола, то есть Юрасова Геннадия Витальевича, положительного

результата не дал. Твой Рахол — просто трепло.

Серебряков хотел возразить и сказать: «Рахол такой же мой, как и твой», — но сдержался, понимая, что за

вступлением должно быть какое-то сообщение, важное для него.

— После того, как ты его допросил и отпустил, Рахол ушел на остановку автобуса и стоял там до тех пор, пока не остановил знакомого мотоциклиста и не уехал. Гнаться за ним было бесполезно, и, к счастью, мы этого

не сделали.

Как тебе известно, мы за Камалетдиновым, бывшим подельником Сарафана, установили наблюдение. Он

сейчас работает в автохозяйстве электриком. Так вот, Рахол приехал на работу к Камалетдинову и имел с ним

беседу тет-а-тет, поэтому содержание ее сообщить не могу.

— Оно и так ясно, о чем они могли там говорить, — убежденно заметил Серебряков.

— После беседы, которая продолжалась минут десять, Рахол уехал из автохозяйства с тем же

мотоциклистом.

Оставшись один, Камалетдинов пошел в сторожевую будку и оттуда кому-то позвонил по телефону. О чем

состоялся телефонный разговор, тоже нам неизвестно.

Доработав до конца смены, Камалетдинов ушел к себе домой и до 21 часа никуда не выходил. Потом пешком

пересек половину города и вернулся домой.

— Отдыхал на свежем воздухе после трудового дня, — иронически заметил Серебряков.

— Его путешествие для меня непонятно и необъяснимо.

— Может быть, он проверял наличие слежки за собой? — предположил Серебряков.

— Возможно.

На этом сообщении скупая информация Простакова была исчерпана.

Выполняя указание Бороды, в четверг Камалетдинов после работы не пошел домой, а городским автобусом

приехал в центр города.

Не поняв, чего хочет от него Борода, он решил все требования его исполнить, тем более они были не

сложными. «Если Борода приказал, значит, надо».

До 21 часа около бочки с пивом он успел попить разливного пива, побывать в шахматном клубе. В 21 час он

купил билет в кинотеатр и, зайдя в зрительный зал, стал смотреть кинофильм «Внимание! Всем постам».

Кинолента его захватила, но через 30 минут, согласно указанию Бороды, он покинул зал и пешком ушел к себе

домой, ругая про себя причуды шефа: «Старый пес, не дал досмотреть кино до конца!»

В 23 часа на велосипеде он подъехал к зданию почты, откуда по телефону-автомату позвонил домой Бороде.

После первого вызова на другом конце провода подняли телефонную трубку.

— Куда я попал? — осторожно спросил Цыган.

— Куда надо, дорогой, — услышал он голос Бороды.

— Шеф, ты просил позвонить, — напомнил Цыган Бороде с недовольством в голосе, которое не скрывал от

собеседника.

«Другие люди сейчас телевизор смотрят или давят храпака, а я чепухой занимаюсь», — думал Цыган

обиженно.

— Послушай, любезный, — не называя Цыгана по имени, начал говорить Борода. — Хотел встретиться с

тобой и поговорить, но сегодня установил, что за тобой ментами установлено наблюдение. Не будь лопухом и

сделай для себя надлежащие выводы. Мне больше не звони, с Диспетчером не контачь. Я его предупрежу об

опасности.

Услышав потрясшее его сообщение, Цыган промычал в трубку:

— Шеф, ты не травишь? — При этом он настороженно повел глазами вокруг телефонной будки.

— Сейчас не время фуфло травить, — зло прошептал ему Борода. — Забудь все, что может навести на нас.

Учти, у мусоров против тебя нет никаких доказательств, а поэтому чем дольше они будут искать нас, тем дольше

ты будешь пользоваться свободой. Секешь? — процеживая каждое слово сквозь зубы, поучал Цыгана Борода.

— Секу! — оживляясь и приободрясь, ответил Цыган.

— Кончаем травить, а то нас могут на линии подслушать. Пока! — сказал Борода, прерывая связь.

— Пока! — ответил Цыган уже после того, как в трубке раздались гудки.

Только теперь ему стали понятны указания Бороды. «Он наблюдал за мной со стороны, выследил мента, который следил за мной. Но почему он меня не предупредил?» И сам же дал себе ответ: «Я стал бы нервничать, вертеться и усложнил бы наблюдение. Хитер волчара», — с уважением подумал он о Бороде, возвращаясь на

велосипеде домой.

Повернув за угол очередного квартала, он слез с велосипеда и закатил его за куст жасмина. «Если я весь

вечер вел себя лопухом, то, может быть, и среди ментов такие не редкость», — подумал он с надеждой.

Едва он поудобнее расположился в кустах, следом за ним из-за угла выехал мужчина и не спеша проехал

мимо него.

Цыган остался доволен своей проверкой: «А я еще не совсем дурак!»

Сев на велосипед, он другой дорогой поехал к себе домой.

Между тем Борода, переговорив с Цыганом по телефону, нервно положил телефонную трубку на аппарат и

глубоко задумался: «В добрые старые времена того, кто по своей глупости засвечивается, ликвидировали.

Теперь приходится тактику менять и, чтобы выжить, крутиться со всеми вместе. Надо сообщить новость своим, пускай Виктор немедленно снимается и уезжает к черту на кулички. Этот Серебряков землю роет под ногами, ему

надо прикрутить хвост. Завтра направлю «муху» в прокуратуру, может быть, она там что-либо разнюхает. Не

может быть, чтобы у Серебрякова не было никакого душка. Святые давно перевелись, а поэтому я тоже начну

под него подкапываться. Чистяков мне тоже должен помочь, — вспомнил он защитника. — Может быть, для

острастки устроить ему пожар в квартире? Следователь не дурак и должен понять, что из-за своей

принципиальности ставит под угрозу жизнь своей семьи. Однако такое щекотливое дело ни Диспетчеру, ни

Цыгану теперь поручать нельзя... Мой зятек шустрый малый, и теперь, хочешь не хочешь, а пока он не уехал, придется подключить его к осуществлению задуманного плана. А вдруг он заупрямится? Хотя... ему теперь

деваться некуда. Мы с ним теперь в одной упряжке и не в его интересах тащить воз в другую сторону. Тем более

за поджог наказание до 8 лет, а нам и без него горит по червонцу. Как говорят, семь бед — один ответ... Я

сегодня уже не усну, — обреченно подумал Борода. — Может быть, съездить в гости к дочери, обсудить с