Делая по собственной воле это заявление, я прежде всего желаю, чтобы оно не было воспринято, как попытка завоевать чье-либо сочувствие или повлиять в сторону смягчения на будущее решение Суда, каким бы оно ни было. Я пишу его с целью опровержения тех лживых репортажей, которые я слышал по тюремному радио и видел опубликованными в газетах, которые мне разрешили прочесть. Они дали полностью неверную картину причины нашего поражения, и теперь, после окончания боевых действий, я как бывший лидер вооруженных сил нашей расы, считаю своим долгом подать голос протеста против клеветы на тех, кто служил под моим началом.

Я также надеюсь, что данное заявление поможет объяснить причины той просьбы, с которой я уже дважды обращался к Суду, а теперь попробую убедить его оказать мне это одолжение, к каковому действию я не вижу возможных причин отказа.

Первичная причина нашей неудачи была элементарна: не взирая на все, что заявлялось в противовес нижеследующему, это был не недостаток храбрости части наших людей и не результат ошибочных действий Флота. Над нами одержала победу единственная вещь — слабость науки наших врагов. Я повторяю — слабость науки наших врагов.

Когда началась война, у нас не было никаких сомнений в нашей грядущей победе. Объединенный флот нас и наших союзников далеко превосходил по численности и мощи вооружения тот, который враг мог собрать против нас, и почти по всем направлениям военной науки мы превосходили его. Мы были уверены, что сможем удерживать это превосходство. Эта уверенность, увы, оказалась абсолютно обоснована.

В начале войны нашими основными видами вооружений были дальнобойные самонаводящиеся торпеды, управляемые шаровые молнии и различные модификации Клайдонского луча. Каждая боевая единица флота была оснащена ими, и хотя противник располагал подобными же устройствами, мощность его установок была значительно ниже. Более того, за нашими плечами стояла гораздо более развитая Организация Военных Исследований, и с таким начальным перевесом мы никак не могли бы проиграть.

Военная кампания шла по плану вплоть до битвы у Пяти Солнц. Разумеется, мы победили в ней, но сопротивление противника оказалось сильнее, чем мы ожидали. К нам пришло понимание, что победа может оказаться более трудной и прийти позже, чем мы представляли себе до того. Тогда и был созван военный совет, где высшие командующие собрались, чтобы обсудить нашу стратегию.

Впервые тогда на совете присутствовал профессор-генерал Норден, новый глава Научного Штаба. Он был выдвинут, чтобы заполнить вакансию, оставшуюся после смерти Малвара, нашего величайшего ученого. Лидерство Малвара больше чем какой-либо другой единичный фактор, несло успех разработкам эффективных и мощных вооружений. Его смерть стала серьезной потерей, но никто не сомневался в гениальности его преемника — хотя многие спорили о мудрости принятого решения поставить ученого-теоретика на жизненно важный пост. Но изменить что-либо было не в нашей власти.

Сейчас я вспоминаю, какое впечатление произвел на всех Норден на том совете. Военные советники были обеспокоены и, как обычно, обратились за помощью к ученым. Они спрашивали, возможно ли так улучшить имеющееся у нас оружие таким образом, чтобы наше существующее превосходство еще более возросло?

Ответ Нордена был неожиданным. Малвара часто просили о подобных вещах — и он всегда делал то, что требовалось.

«Честно говоря, джентльмены», — сказал Норден, — «я сомневаюсь в этом. Наши существующие виды вооружений практически достигли совершенства. Я не хочу критиковать моего предшественника или отличную работу, проделанную Научным Штабом на протяжении нескольких последних поколений, mn понимаете ли вы, что уже больше века не было принципиальных изменений в используемом оружии? Боюсь, что это результат злоупотребления традициями, переходящего в консерватизм. Слишком долго Научный Штаб посвящал себя совершенствованию старых вооружений, вместо того, чтобы разрабатывать новые. Счастье, что наши оппоненты оказались не умнее: но никто не даст гарантии, что так будет продолжаться и дальше».

Слова Нордена оставили неуютное ощущение, тем более, что говорил он без тени сомнения. Он быстро перешел в атаку.

«Мы хотим новое оружие — оружие, которое полностью отличалось бы от того, что мы применяли ранее. И оно может быть сделано: это займет некоторое время, разумеется, но с тех пор, как я занял этот пост, я заменил некоторых пожилых ученых молодыми людьми и направил исследования в некоторые, не разрабатывавшиеся до сих пор многообещающие области. Я полагаю, что революция в вооружении скоро станет свершившимся фактом».

Мы отнеслись к этому скептически. Тон речи Нордена был столь напыщенным, что заставлял сомневаться в его обещаниях. Но мы тогда еще не знали, что он никогда не обещал ничего, что не было бы почти доведено до совершенства в лаборатории. В лаборатории — вот ключевые слова.

Норден оправдал свои слова меньше, чем через месяц, когда он продемонстрировал в действии Сферу Аннигиляции, которая осуществляла полную дезинтеграцию материи в радиусе нескольких сот метров. Мы были опьянены мощью нового оружия и легко проглядели его фундаментальный недостаток — тот факт, что это была сфера, и, следовательно, в момент образования она уничтожала свое довольно сложное генерирующее оборудование. Это означало, само собой, что она не могла быть установлена на военных кораблях, а только лишь на метательных снарядах, и в результате была развернута гигантская программа по переоснащению всех самонаводящихся торпед новыми боеголовками. На это время были свернуты все наступательные операции.

Теперь мы понимаем, что то было нашей первой ошибкой. Я все еще думаю, что так получилось само собой: нам казалось, что все наше существующее оружие устарело в одну ночь, и мы уже мысленно отреклись от него, как от примитивного пережитка. Но мы не оценили величины вставшей перед нами задачи и того времени, которое понадобилось бы нам, чтобы ввести в битву революционное супероружие. Ничего подобного не случалось уже сотни лет, и у нас не было опыта, который вел бы нас по правильному пути.

Проблема конверсии оказалась значительно более трудной, чем она воспринималась вначале. Необходимо было разработать новый класс торпед, так как стандартная модель была слишком маленькой. Это означало, что только большие корабли смогут запускать это оружие, но мы были готовы смириться с этим. Через шесть месяцев, тяжелые корабли Флота были оснащены Сферами. Маневры и испытания показали, что оружие функционировало удовлетворительно, и мы были готовы к использованию его в боевых действиях. Норден уже был воспет как архитектор победы и делал туманные намеки на еще более потрясающие типы оружия.

И тут случилось две вещи. Один из наших линкоров неожиданно исчез во время тренировочного полета, и расследование показало, что при определенных условиях корабельный радар дальнего действия может подорвать Сферу сразу после ее запуска. Модификация, необходимая для исправления дефекта была тривиальна, но она вызвала месячную задержку и стала источником охлаждения отношений между штабом флота и учеными. Как только мы снова оказались готовы к бою, Норден объявил, что в результате доработок эффективный радиус Сферы был увеличен в десять раз, таким образом, шансы поразить корабль противника возросли в тысячу раз.

Так что работы по переделке установок начались снова, но все были согласны, что результат должен был оправдать задержку. Но в это время, враг, осмелев от отсутствия наших атак, начал неожиданный натиск. На наших кораблях было мало торпед, поскольку их производство было прекращено, и они были вынуждены отступить. Так мы потеряли системы Киране и Флоранус, а также планетную крепость на Рамсандроне.

Потери были досадными, но не серьезными, так как отбитые противником системы ранее были недружественны нам и с трудом поддавались управлению. У нас не было сомнений, что мы восстановим свои позиции в ближайшем будущем, как только введем в действие новое оружие.