Печатать мать так и не научилась.

– Привет, дядя Чейз.

Он поднял голову – на верхней ступеньке стояли молодые мужчина и женщина. Неужели близнецы? Не может быть. Чейз изумленно смотрел на спускающуюся пару. Филипп шел первым. Когда они виделись последний раз, племянник и племянница были неуклюжими подростками. А теперь… Оба высокие, подтянутые, светловолосые. На этом сходство и заканчивалось. Филипп двигался с легкой, уверенной грацией танцора, но если он и напоминал элегантного Фреда Астера, то его парой определенно была не Джинджер Роджерс. Спускавшаяся за ним молодая женщина топала, как лошадь.

– Глазам своим не верю – Кэсси и Филипп!

– Ты просто давно не приезжал, – напомнила Эвелина.

Подойдя ближе, Филипп протянул руку – жест скорее незнакомца, чем племянника. Ладонь у него была узкая, изящная, пальцы длинные и тонкие. Рука джентльмена. От матери ему достались и другие аристократичные черты: прямой нос, четкие линии лица, зеленые глаза.

– Причина для приезда ужасная, но я все же рад, что вы здесь, – серьезным тоном произнес он.

Чейз перевел взгляд на Кэсси, которую помнил живой обезьянкой, засыпавшей его вопросами. Как же могло случиться, что она выросла и превратилась в угрюмую молодую женщину? Волосы убраны назад и стянуты так сильно, что лицо как будто состоит из одних только выступающих углов: большой нос, глубокий прикус, голый квадратный лоб. И только в глазах пряталось что-то знакомое, что-то от той десятилетней неугомонной проказницы. Что? Прямота, проницательность, ум?

– Привет, дядя Чейз. – Тон сухой, деловитый. Слишком деловитый для девушки, только что потерявшей отца.

– Кэсси, – обратилась к ней Эвелина, – почему бы тебе не поцеловать своего дядю? Он проделал долгий путь, чтобы быть с нами.

Кэсси спустилась на пару ступенек, приложилась губами к его щеке и тут же торопливо отступила, словно смущенная этой фальшивой демонстрацией чувства.

– Ты определенно выросла. – Это было лучшее из того, что пришло ему на ум.

– Да. Такое случается.

– Сколько тебе?

– Почти двадцать.

– Так вы оба, должно быть, в колледже.

Кэсси кивнула, и ее губы впервые тронула улыбка.

– Я изучаю журналистику в университете Южного Мэна. Решила, что когда-нибудь нашей газете потребуется…

– Филипп учится в Гарварде, – вставила Эвелина. – Как и его отец.

Улыбка увяла, не успев распуститься. Девушка раздраженно взглянула на мать, повернулась и пошла вверх по ступенькам.

– Кэсси, ты куда?

– У меня стирка.

– Но здесь же твой дядя. Он только что приехал. Вернись и посиди с нами.

– Зачем, мама? – бросила девушка через плечо. – Ты и без меня прекрасно его развлечешь.

– Кэсси!

– Что?

– Ты ставишь меня в неловкое положение.

– Не впервые.

Эвелина повернулась к Чейзу:

– Теперь ты видишь? – Голос ее предательски дрогнул. – Я не могу рассчитывать даже на собственных детей. А одной мне со всем не справиться. – Она всхлипнула и торопливо скрылась в гостиной.

Близнецы переглянулись.

– Опять ты все испортила, – укоризненно сказал Филипп. – Сейчас не самое лучшее время спорить и ругаться. Неужели тебе ее не жаль? Неужели нельзя постараться и как-нибудь наладить отношения? Хотя бы на несколько ближайших дней.

– А разве я не стараюсь? – буркнула недовольно Кэсси. – Но она же постоянно выводит меня из себя.

– Не обращай внимания и, по крайней мере, будь повежливей. – Филипп помолчал, потом добавил: – Ты же знаешь, этого бы и отец хотел.

Кэсси вздохнула, потом с обреченным видом спустилась и пошла за матерью в гостиную.

– Наверное. Ладно, попробуем хотя бы ради него.

Филипп покачал головой и повернулся к Чейзу:

– Ну вот. Еще один показательный эпизод из жизни счастливой семьи Тримейн.

– И давно у вас так?

– Уже несколько лет. Просто вы застали нас не в самый легкий момент. Казалось бы, отец только-только умер, и всем надо собраться, поддерживать друг друга. А мы вместо этого расходимся в разные стороны.

Они вошли вслед за Кэсси в гостиную. Мать и дочь сидели в противоположных углах комнаты. Обе уже немного успокоились и взяли себя в руки. Филипп сел между ними, как бы подчеркивая, что готов и намерен сыграть роль буфера. Чейз устроился в угловом кресле – на нейтральной территории, что вполне его устраивало.

Солнце повисло за эркерным окном, и деревянный пол сиял под его лучами. Установившуюся тишину заполняло тиканье будильника на каминной полке.

Все как раньше, думал Чейз. Все те же столы в стиле хепплуайт и стулья эпохи королевы Анны. Именно такой он и помнил гостиную. Эвелина не изменила в ней ничего и уже за это заслужила благодарность.

Первым наливающееся грозой молчание попытался разрушить Чейз.

– Проезжал утром мимо редакции. Похоже, там все осталось по-прежнему.

– Город тоже не изменился, – сказал Филипп.

– Да, жизнь здесь так и бьет ключом, – бесстрастно заметила его сестра.

– Какие планы насчет газеты? – поинтересовался Чейз.

– Газетой будет заниматься Филипп, – твердо, как будто решение уже было принято, объявила Эвелина. – В любом случае ему пора за это взяться. Теперь, когда Ричарда нет, мне хотелось бы… – Она перевела дыхание и опустила голову. – Он уже готов к этой работе.

– А вот я не уверен, – не согласился Филипп. – В колледже я только два года пробыл. Да и заниматься хотелось бы кое-чем другим.

– Твоему отцу было двадцать, когда дедушка Тримейн назначил его редактором. Разве не так, Чейз?

Чейз кивнул.

– Я не вижу никаких причин, почему ты не можешь встать у руля.

Филипп пожал плечами:

– Джил Виккери и без меня прекрасно справляется.

– Джил – человек посторонний, а «Геральд» требуется настоящий, свой капитан.

Кэсси подалась вперед.

– Есть и другие, – сказала она. – Почему газетой обязательно должен управлять Филипп?

– Так хотел твой отец, – ответила Эвелина. – А уж он-то лучше других знал, что лучше для «Геральд».

В наступившей тишине сухо щелкали стоящие на каминной полке часы.

Эвелина устало выдохнула и закрыла лицо руками:

– Боже, о чем мы тут говорим. Обсуждаем, кто займет его место. Как будто ничего не случилось. Какие же мы черствые!

– Говорить об этом рано или поздно придется, – пожала плечами Кэсси. – И не только об этом, но и о многом другом.

Эвелина кивнула и отвернулась.

В другой комнате зазвонил телефон.

– Я возьму трубку, – сказал Филипп и вышел.

Эвелина потерла виски:

– У меня сейчас голова не работает. Я просто не могу ни о чем думать.

– Шок проходит не сразу, – мягко напомнил Чейз, – а ведь это произошло всего лишь прошлым вечером.

– Нужно заниматься похоронами, а мне даже не говорят, когда отдадут… – Эвелина поежилась. – Не понимаю, почему все так затягивается. Что еще нужно этим экспертам? Неужели они не видят, что случилось? Разве это не очевидно?

– Очевидное не всегда истинное, – вставила Кэсси.

Эвелина посмотрела на дочь:

– Что ты хочешь этим сказать?

В гостиную вернулся Филипп:

– Мама, звонит Лорн Тиббетс.

– Тиббетс? О господи… – Эвелина неуверенно поднялась. – Сейчас подойду.

– Ему нужно, чтобы ты приехала туда.

Она нахмурилась:

– Прямо сейчас? Это не может подождать?

– Почему бы тебе не съездить к нему сейчас? Рано или поздно это придется сделать.

Эвелина повернулась и посмотрела на Чейза:

– Одна я не смогу. Ты не съездишь со мной?

Куда нужно ехать и кто такой Лорн Тиббетс, об этом Чейз не имел ни малейшего понятия. С куда большим удовольствием он принял бы сейчас горячий душ, а потом как следует выспался. Но похоже, с этим придется подождать.

– Конечно. – Он неохотно встал и потянулся – усталость сковала спину, отложилась свинцом в руках и ногах.

Эвелина взяла со стола сумочку, достала ключи и передала их Чейзу:

– Боюсь, я не смогу сосредоточиться. Сядешь за руль?