— Хороший вопрос, не сразу и ответишь… Я горжусь тобой, когда ты так говоришь.
— Не люблю бабушку. Она со мной обращается, как с маленьким. А ты мне даешь крылья… Я бы даже сказал, одна ты.
— Мать для того и существует.
— Да… но некоторые забывают.
— А в школе что не так?
— Скучно там. На кой мне сдалась скорость света?
— Чтобы учиться… Вдруг тебе захочется стать астрономом, открывать новые звезды, шататься по Млечному Пути…
— Стать членом профсоюза…
— Вот видишь, теперь ты сам боишься, сам хочешь быть маленьким-маленьким.
Он вздыхает.
— Повсюду безработица, мамулечка. Нам только об этом и твердят, даже когда говорят не об этом.
— Когда ты был маленький, ты все время меня спрашивал, сколько я зарабатываю. Каждый месяц…
— Наверно, хотел точно знать, что нам светит… Месяц протянули — уже победа!
— Тебе было настолько страшно?
— Да не то слово!
Она прижимает его к себе и баюкает. Завтра утром, по дороге на рынок, придется проезжать мимо больницы. Анализ будет готов через три-четыре дня. Три или четыре дня ожидания! Она обнимает сына еще крепче.
— Дашь мне послушать твоих зулусов?
Он поднимает голову, скептически морщит нос:
— Тебе не понравится, точно…
— А может, я узнаю что-то новое?
Он протягивает ей наушники и прибавляет звук. Аньес слышит шум, крики, какие-то слова на английском, но воздерживается от замечаний. Пытается слушать, но мысли ее витают далеко. Что собирается делать Люсиль? Когда мать начала скукоживаться? Почему сейчас все всего боятся? В десять лет боимся безработицы, в тридцать шесть боимся СПИДа, боимся любить, боимся жить, боимся сказать «да» и сказать «нет», боимся не понравиться, боимся тех, кто не похож на нас, боимся потерять работу, боимся темноты, боимся одиночества? У нее-то откуда взялось желание иначе устроить свою жизнь, сделать ее лучше и веселее, даже если придется для этого пожертвовать собой? «„Общество может существовать только за счет индивидуальных жертв, которых требуют его законы. Принять все преимущества этого общества — не значит ли взять на себя обязательство поддерживать условия, при которых оно может существовать?“ Объясните эту фразу Бальзака». Этот вопрос попался ей на выпускном экзамене по философии. А теперь никто не хочет жертвовать собой. Все хотят быть счастливыми. Все время требуют — права на отдых, на отпуск, на участие в управлении фирмой, на пенсию, на страховку, на оргазм, на цветное телевидение, но никто не хочет ничего давать взамен. А ведь отдавать так приятно. Наверно, именно в этом ее судьба. Она всегда счастлива, когда отдает. Счастлива сидеть с сыном на ковре, прижавшись к нему, счастлива слушать, что он говорит, счастлива сказать ему что-нибудь важное… Все это маленькие кусочки счастья, из которых складывается одно большое счастье. Даже если оно и не бросается в глаза, даже если его нельзя показать друзьям на вечеринке, как любительское видео. И страх перед СПИДом не может одолеть это счастье. В глубине души она не очень волновалась. То есть волновалась, но как-то не всерьез… Но, надо признать, в какой-то момент перепугалась. За Клару, Рафу, Люсиль, Жозефину… Она чувствует себя ответственной за счастье близких людей.
— Ну и как тебе? — спрашивает Эрик.
— Правду сказать? — она смотрит на него, широко улыбаясь.
— Угу…
— Не то чтобы очень. Но это нормально… В моем-то возрасте! У меня просто уши не приучены, понимаешь…
— Понимаю, мамулечка, я не обиделся!
Он тоже улыбается, пытаясь повторить ее улыбку, передать в ней всю свою любовь, и выключает музыку.
— А ты что слушала в детстве?
— Да ничего не слушала… У нас было три пластинки, и те отец унес, когда от нас ушел. Иногда радио… РТЛ, «Стоп или еще?» в воскресенье по утрам. Лотерея такая… Я мечтала выиграть — и боялась сыграть. Все думала, а хватит ли у меня смелости поднять трубку, если вдруг позвонят. Зато я воображала, что я буду делать с этими деньгами…
— Ты бы, конечно, отдала их бабушке!
— Конечно! Чтобы увидеть, как она улыбается, увидеть, что она хоть раз в жизни счастлива.
— Это бы точно не помогло.
— Верно, мой милый… Счастье надо выращивать, а она этого не умеет.
— Скорее уж она выращивает горе!
Аньес вздыхает при мысли о матери, о своем детстве. Ей приходит в голову, что Эрик, быть может, будет потом вспоминать это субботнее утро, когда она мыла окна, а он лежал на полу в наушниках. Будет вспоминать как о чем-то необычном и важном, как о моменте любви и взаимопонимания, и это поможет ему в трудную минуту. Всего лишь миг покоя и счастья, к которому постоянно возвращаешься мыслями, когда взрослеешь. Непонятно почему, ведь в нем нет ничего особенного, но этот миг так много значит! Бабушка Мата говорила, что от хороших книг, великой музыки и прекрасных картин мы сами становимся сильнее. И от любви. Не надо спешить, нужно дать ей время угнездиться в повседневной жизни. Она не приходит по команде, она всегда возникает неожиданно, когда меньше всего ее ждешь, когда уже так долго ее ждал, что изверился и перестал ждать. Вот для этого я и создана, надо принять это как данность и не мечтать о другой любви. Никогда у меня не будет бурных и сложных страстей, как у Клары, Жозефины или Люсиль. Можно, конечно, жалеть об этом, но лучше найти счастье себе по росту. Я долго принимала себя за кого-то другого. Я Аньес, и это прекрасно. Я могу сделать из малышки Аньес что-то потрясающее. Могу начать с того, что ее полюблю. Мое счастье идет изнутри, не извне. Мне не дано наслаждаться потреблением — потреблением мужчин, автомобилей, туалетов и дорогого алкоголя. Мое счастье состоит из мелочей, пустяков, из маленьких белых камушков. Рафа вчера произнес несколько слов — и указал мне путь. Я бы никогда не поверила его словам, если бы не подслушала. Решила бы, что он сказал это просто из вежливости, не хотел меня обижать…
Она умиротворенно улыбается. Что-то в ней изменилось. Она сумела освободиться от детства, отравленного стыдом, от желания быть кем угодно, только не собой, от ощущения внутренней неустроенности. Она касается рафиной клетчатой рубашки, гладит ее, словно талисман. Кларе она ее не вернет.
— Чем займешься после обеда?
— Пойду на роликах с ребятами покатаюсь.
Ив обещал Селин помочь ей по математике. Аньес поднимает голову, смотрит на стремянку, на белую губку и пульверизатор. Осталось домыть один квадратик, маленький квадратик в правом верхнем углу. Самый трудный. Приходится балансировать на подоконнике балкона, опираясь рукой на ставни. Ставни заржавели, надо покрасить. Она удовлетворенно вздыхает. После обеда она сходит к Люсиль и поговорит с ней…
Когда Клара рассказала Филиппу про Дорогушу и Рафу, тот немедленно объявил, что пойдет проходить тест вместе с ней. Теперь это проще простого. Приходишь в лабораторию с направлением и назавтра получаешь результат. У него есть знакомый врач, он выпишет направление. Клара попросила Филиппа добыть еще одно, на имя Рафы.
— На случай, если…
— Он позвонит, — говорит Филипп, — уж поверь мне, позвонит.
— Ну почему он меня вот так бросает… Ни слуху ни духу…
— Не знаю, сестренка. Не могу же я все всегда знать. И ты в этом только что убедилась…
Он изображает деревянную улыбку.
— Ты действительно привязан к Жозефине?
— Мне первый раз в жизни захотелось жить вместе с женщиной. Первый раз в жизни я сам выбирал, а не позволял себя окрутить, первый раз готов был бороться… Не ту выбрал, наверно…
Он иронически усмехается, пожимает плечами и продолжает, поглаживая пальцем край пластмассового столика.
— Чем дальше, тем больше убеждаюсь, что нам редко приходится выбирать. Что-то в жизни происходит, вот и давай действуй! Как можешь…
Клара обнимает его за шею, притягивает к себе и впервые, впервые за долгие годы, проведенные вместе, сестра склоняется к брату, обнимает брата, согревает своими руками.
