У окна раздается шум. Я поднимаю глаза и вижу Тома: он таращит на меня сонные глаза, потом высовывается по пояс.

— Почему ты стоишь в саду в пять утра голая? — устало спрашивает он, как бы страшась услышать ответ. И замечает посреди лужайки торт. — Только не говори мне, что тренируешься для участия в соревнованиях по метанию шоколадных дисков. Меня начинает беспокоить психическое состояние родителей этой школы, и в особенности твое.

— Ш-ш-ш, ты всех перебудишь! — Я еще подрезаю ткань вокруг шеи. Вот теперь дыра хороша.

— Зачем ты испортила простыню?

— Вот! Разве теперь не ясно? — в свою очередь, недоумеваю я.

— Это не для стороннего зрителя! — жмурится Том.

— Это мой римский костюм, — сообщаю я.

— Забавно. Это похоже на то, будто ты надела дырявую простыню! — И он со стуком захлопывает окно. Его губы продолжают шевелиться — он ворчит, но я уже не слышу.

Несколько минут спустя он, недовольно бурча, входит в кухню. Взглянув на шоколадные пятна на потолке, он в отчаянии стонет:

— Боже мой, Люси! Ну, объясни мне, как ты умудряешься всегда устроить такой беспорядок? Почему ты не убираешься по ходу дела? Эта система отработана и проверена веками. Даже во времена Древнего Рима! Посмотри на портрет моей матери — она выглядит так, будто у нее дерматологические проблемы. — Пальцем он стирает пятна с портрета Петры и осторожно его облизывает.

Я объясняю, что в решающие моменты процесса я не могла найти крышку от миксера и поэтому, вполне в духе Хита Робинсона, сымпровизировала с куском картона и вырезанным посредине отверстием.

— Ты видела такое в «Блу Питер»? — спрашивает Том. — Пойми, ведь ты могла бы просто переложить это в более мелкую миску.

Я вытаскиваю свою последнюю надежду из духовки и вываливаю бисквит из формы. Он, похоже, вошел в тайный преступный сговор с предыдущими своими собратьями: по краям обгорел, а в середине оказался непропеченным.

— Как такое может быть? — в отчаянии взываю я к справедливости. — Он выглядит и жирным, и тонким одновременно.

Том подходит к ящику с инструментами и приносит ножовку.

— Для торта на день рождения Джо в прошлом году это сработало, — ободряюще говорит он. — Сделай по центру отверстие и заполни все шоколадными яйцами.

— Но ведь шоколадные яйца не имеют ничего общего с Древним Римом!

— Так же как и сладкий стол. Не понимаю, зачем ты ввязываешься в то, что непременно должно закончиться крахом? Это, знаешь ли, отдает мазохизмом! — Он на секунду замолкает и добавляет: — Трудно вести серьезный разговор со взрослым человеком, замотанным в простыню.

Он поднялся наверх и вернулся со своим старым твидовым пальто.

— Я знаю, что жарко, но не можешь же ты идти в школу в таком виде! Ты выглядишь нелепо. Я пошел досыпать. Мальчиков я подниму и приведу немного позже.

В бунтарском самоощущении через пару часов я выхожу из дома, неся в корзине бисквитные диски и фигурки шоколадных сонь. На мне пальто Тома. Я шагаю по направлению к школе и чувствую, что мое тело горит и зудит. Сразу за воротами я замечаю Роберта Басса, запирающего замок на своем велосипеде, с формой для тортов от «Кэт Кидстон» под мышкой. Слишком поздно, чтобы уклониться от встречи!

— Морковный пирог. Только экологически чистые продукты, — как ни в чем не бывало улыбается он. — Мое фирменное блюдо.

Я принимаю решение вспоминать эту фразу всякий раз, когда думаю о нем, потому что если когда-либо и существовали слова, способные подавить желание, то это именно они.

На нем тоже длинное пальто. Я пристально рассматриваю его икры и замечаю, что они оплетены кожей в античном стиле.

— Что на вас под этим надето? — спрашиваю я.

— Согласно инструкции, короткая тога с открытыми плечами и кожаный пояс, — улыбается он, скрипнув зубами.

— Насколько короткая?

— Ладно, если уж мы пошли таким путем… Мы смогли найти только детскую простыню. — Он распахивает пальто и предстает во всем великолепии. Роберт Басс вырядился для школьного праздника в мини-юбку. Я разглядываю его ноги. Пожалуй, слишком волосатые, но словно точеные.

В духе коллективного унижения я демонстрирую ему свою простыню с дыркой посредине. Он заметно бледнеет.

— Каспер-привидение! — Он отступает на несколько шагов к изгороди, чтобы получше рассмотреть меня.

От дальнейшего сдирания кожи меня спасает только появление Изобэль. Ее автомобиль останавливается рядом с нами, и боковое стекло в нем автоматически опускается.

— Сравниваете знаки отличия? — риторически осведомляется она. И выгружается из авто, одетая в длинное кремовое чудо с безупречно заглаженными складками-плиссе и тоненькими, как спагетти, бретельками.

— Ради всего святого, как тебе это удалось? — Я искренне изумляюсь.

— Иссей Мияке.

— Я не знал, что у вас домработница-японка, — говорит Роберт Басс.

— Я специально ее наняла, — сообщает Изобэль.

И тут я понимаю, что мои приоритеты неверны. Шоколадные торты анонимны, а дресс-код в высшей степени заметен.

Роберт Басс и я молча шагаем к нашему сладкому прибежищу.

— По поводу той вечеринки, Люси, — тихо произносит он. — Нам необходимо поговорить.

— Тут не о чем говорить. — Я оглядываюсь — на случай, не слышит ли нас кто-нибудь.