В приемном отделении было столпотворение – практически разом, за каких-то полчаса, навезли много народу. Надвое не разорвешься, поэтому врачи и сестры в подобных случаях прежде всего занимаются более тяжелыми больными, а тех, кто «полегче», оставляют на потом. Тяжелый больной, кстати говоря, – это не тот, кто орет и матерится на весь корпус. Если есть силы на крик, значит, дела не так уж и плохи. По-настоящему тяжелые больные лежат тихо, разве что постанывают.
Пациент с переломами оказался более тяжелым, чем пациент с огнестрельным ранением. У того пуля очень удачно прошла через мягкие ткани, не затронув ни кости, ни крупных сосудов. Прошла навылет. Повезло, если можно так сказать.
Один из дежурных врачей мельком взглянул на пациента с «огнестрелом» и, сказав медсестре: «Оформляй пока», подошел к тому, что с переломами.
– Эй, доктор! Мы раньше приехали! – хамовато заявил один из сопровождающих Простреленной Ноги.
– Здесь не магазин! – коротко ответил доктор.
– Не мешай людям работать! – возмутился кто-то из свиты Переломанного.
– Ты … … … меня учить будешь? – удивился оппонент. – Да я твою маму .........! Вместе с бабушкой!
– Это я твою маму ........., козел драный! .........!
И разгорелась тут битва великая. Стенка на стенку, то есть ствол на ствол… О пострадавших, из-за которых и разгорелся этот сыр-бор, все участники «боевых действий» позабыли. Хорошо хоть выплеснулись во двор, а не стали стрелять прямо в вестибюле.
Надо сказать, что центральное приемное отделение Склифа довольно велико и идеально подходит для игр в «стрелялки». Это большой зал, с одной стороны которого тянется множество дверей, ведущих в смотровые. Смотровые имеют по две двери – в одну пациенты входят, а в другую выходят. Кто куда, соответственно диагнозу и состоянию. Выйти в ту же дверь, в которую вошел, человек может только в том случае, если ему отказано в госпитализации. Но отказы в госпитализации в Склифе редкость, разве что забежит иногда «самотеком» какой-нибудь истерик с небольшим порезом на пальце и потребует оказания квалифицированной медицинской помощи. Палец помажут йодом или польют перекисью, дадут совет и отправят домой. Смотровые делятся по профилям, чтобы к хирургу не попадали пациенты с травмами, а к травматологу – пациентки с острой гинекологической патологией.
Очень удобно, когда врачи разных профилей сидят рядом друг с другом. Понадобилась, например, пациентке, поступившей к хирургу, консультация гинеколога – нет проблем, здесь он, гинеколог, под рукой, в соседней смотровой, женщину с инородным телом во влагалище принимает…
Итог выяснения отношений оказался печальным. Был один «огнестрел», а стало – пять, причем двух раненых хирургам немедленно на операционный стол пришлось укладывать. Немедленно – это немедленно. Бегом! Стоит чуть замешкаться – и все, можно спокойно, не торопясь, везти в морг. Это недалеко. Тоже в отдельном небольшом корпусе. Все как полагается.
Да и переломов прибавилось. Был один, а стало три. Одному из бойцов ударом ноги ключицу сломали (это в Америке Чак Норрис один, а у нас много мастеров высоко и убийственно махать ногами), другому – руку. Схватили, повернули да локтем об колено – хрясь! Была рука – стала проблема.
Те, кто остались целы, в приемное больше заходить не стали – разбежались кто куда, не дожидаясь приезда милиции. Такие вот дела – небольшой конфликт перерос в крупную разборку, и в результате проблем врачам только прибавилось.
«Это Склиф, детка!» – написал кто-то в мужском туалете отделения неотложной хирургии. Три слова, одна запятая и восклицательный знак, а какой глубокий смысл! Это Склиф, детка, а не какая-нибудь там сонная лечебница. Здесь все настоящее, здесь все иначе. Все по-другому, на свой, особый, манер.
Девушка сопровождала свою подругу, которая получила перелом лодыжки и сотрясение головного мозга, упав на эскалаторе станции метро «Проспект Мира». Ей очень хотелось подняться с подругой в отделение, помочь устроиться в палате, но, увы, ее туда не пустили. Девушка возмутилась и стала качать права. Одна из медсестер вызвала охрану. Скандалистка выхватила из нагрудного кармана сестринского халата авторучку, с размаху всадила ее в глаз охраннику и убежала. Охранника спасти удалось, а вот глаз – нет.
Бывало так, что охранники страдали совсем не по делу, можно сказать – без вины. Другая девушка сопровождала брата-наркомана с передозировкой. Хотела посидеть у его изголовья, ее конечно же не пустили, тем более что брата положили в реанимацию. Девушка попыталась блокировать своим худеньким телом проход в реанимацию, но была выдворена охранником. Выдворена, надо признать, не очень ласково. Вытолкал охранник ее взашей и счел конфликт исчерпанным.
Напрасно он так считал, совершенно позабыв о том, что у каждой слабой девушки есть свой рыцарь. Надежда, опора и защита в одном флаконе из накачанных мышц. Впрочем, для него конфликт и впрямь был исчерпан, ведь в продолжении участвовал совсем другой охранник. Девушка вернулась домой и пожаловалась бойфренду на охранника. Бойфренд был горяч, порывист и к тому же души не чаял в своей подруге. Едва дослушав сбивчивый рассказ до конца, он выбежал из дома, сел в машину и на всех парах погнал из Коптева к Склифу.
Куда он направился? Разумеется, в центральное отделение. На входе маячил охранник – усатый мужик в черной форме. В охране вообще много мужчин послепризывного возраста, и значительная часть из них носит усы. Поэтому идентифицировать конкретного охранника можно лишь приблизительно.
«Мститель» подскочил к охраннику и ни слова не говоря нанес ему сокрушительный удар в подбородок. Не просто отправил в нокаут, но сломал в двух местах нижнюю челюсть и лишил нескольких зубов человека, который его девушку в глаза не видел.
Ирония судьбы, скажете вы? Хороша ирония. Одному – лечиться три месяца, другому сидеть три года, а девушке каково? И подруге – в Склиф передачи таскай и бойфренду в Матросскую Тишину. Жуть.
С больничными передачами свои проблемы. Их, в отличие от тюремных, строго не проверяют. Ну, бывает, опознает персонал по силуэту бутылку с водкой и изымет ее (для того, разумеется, изымет, чтобы вернуть передавшему, не надо строить другие предположения!), но в целом что хочешь, то и передавай. Водку, кстати говоря, очень удобно передавать в пластиковых бутылках из-под минеральной воды. Хранится она там превосходно и подозрений никаких не вызывает – ставь ее на тумбочку, чтоб под рукой, значит, была, и прикладывайся, как только душа попросит.
Да бог с ней, с водкой! Ну, выпил пациент немного, крепче спать будет. Если в буйство не впадает, то никого, кроме желающих набиться в собутыльники, это особо не интересует. Персонал куда больше озабочен проблемой скоропортящихся продуктов, точнее – проблемой хранения скоропортящихся продуктов вне холодильника. Вот это проблема так проблема. Проблема проблем!
В каждую палату холодильник не поставишь. Склиф – это все же государственное медицинское учреждение, а не частная клиника. Нет средств на то, чтобы в каждой палате стоял холодильник. В кабинете заведующего стоит один, в ординаторской, в кабинете старшей сестры, в процедурном кабинете (многие лекарства ведь в прохладе хранятся) и в коридоре один-два для нужд пациентов, вот и все. В наших больницах, так, к сведению, пациенты обеспечиваются четырехразовым бесплатным питанием! Завтрак, обед, полдник, ужин! С учетом диагноза – кому первый стол, кому – пятый, кому – десятый, а кому вообще нулевая диета. Зачем при такой роскошной жизни еще со стороны продукты получать? Тем более скоропортящиеся.
До «общих» холодильников, традиционно стоящих в коридоре возле сестринского поста, идти далеко, к тому же нет-нет а еда из них пропадает. Кто-то возьмет чужое по рассеянности, а кто-то и по злому умыслу. Когда-то, в начале «лихих» 90-х годов прошлого века, в одном из отделений Склифа (в каком именно, автор утаит, чтобы не быть несправедливым к другим отделениям, где могла произойти точно такая история) работал врач, который во время дежурств без стеснения, на глазах у персонала и пациентов, залезал в «общие» холодильники и брал понемногу из каждого пакета себе на пропитание. Да еще и цитировал вслух Максима Горького, приговаривая: «Если от многого взять немножко, это не кража, а просто дележка». Пациенты не жаловались, понимая, что если воспрепятствовать доктору брать натурой, он начнет брать деньгами.
