— Я хочу взглянуть на хижину, — повторил Мейсон мягко, но настойчиво. — Едем со мной, Кейтлин.

И он направил лошадь на тропку, которая вела к хижине. Миг спустя Кейтлин поскакала следом.

Несколько минут спустя они достигли места, которое даже сейчас порой являлось Мейсону в снах. Не знай он точно, где искать, проехал бы мимо, потому что хижину скрывали деревья, а короткая тропка, что вела к ней, почти заросла травой.

Придержав лошадь, Мейсон повернулся к Кейтлин.

— Сюда что, ни разу никто не приезжал?

— Насколько мне известно, нет.

Спрыгнув с лошади, Мейсон снизу вверх взглянул на девушку и ласково спросил:

— Ты ведь пойдешь со мной, правда?

— Мне в самом деле не хочется.

Было видно, что каждое слово дается Кейтлин с трудом. Она сжимала поводья так, что побелели костяшки пальцев, на лице — ни кровинки.

— Я тебя прошу, — негромко сказал Мейсон.

— Зачем? — Казалось, Кейтлин вот-вот расплачется.

— Не все должно быть зачем-то, разве ты не знаешь?

— Тогда почему мы здесь? Вспомнить?

— И это тоже.

— Вспоминать бывает опасно.

— Не обязательно. Это не опасно, когда… — Он сделал паузу, прежде чем договорить: — Когда то, что вспоминается, не имеет первостепенного значения.

— Ты хочешь сказать, то, что происходило здесь, ничего для тебя не значит? — Голос Кейтлин заметно срывался.

Это значило для Мейсона все на свете, во всяком случае, какое-то время. В этой затерянной уединенной хижине он узнал, что такое нежность, мягкость, женственность. Даже вообразил, что нашел любовь. А потом столкнулся с унижением и предательством, но это было уже много позже.

— Нам было здесь весело. — Мейсон заставил свой голос звучать холодно.

— Так вот чем это было для тебя? Забавой? — Слова Кейтлин летели в него, как камни.

— А для тебя разве это было чем-то иным?

Кейтлин отвернулась и едва слышно сказала:

— Это было так давно. С тех пор столько воды утекло!

— Ты не ответила.

Она пожала плечами.

— По-моему, ты делаешь из мухи слона. Юноша и девушка занимаются тем, чем занимаются все юноши и девушки, оставаясь наедине. И все, Мейсон. Из-за чего огород городить? — Она вскинула голову, встречая его взгляд. — Разве было что-то большее?.. Я ответила на вопрос?

Чертова Кейтлин Маллин. Опять она ставит меня на место, совсем как когда-то ее мать. Все воздыхатели Кейтлин — сынки богатых ранчеро, приятели из колледжа, с которыми она моталась на уик-энды во Флориду, — все они жили далеко. Зато ковбой Мейсон был всегда под рукой: им и воспользовались, чтобы развеять скуку.

Он хмыкнул.

— Ты дала полный ответ, Кейтлин.

— Прекрасно. Тогда можно ехать.

— Сначала заглянем в хижину.

— Я подожду здесь.

— Мы зайдем вместе, Кейтлин.

Он не дал ей ни малейшего шанса возмутиться или ускакать: обхватил за талию и вытащил из седла.

— Мужлан, — прошипела Кейтлин.

Мейсон лишь рассмеялся. Привязав коней, он взял девушку за руку. Странно, но она не сопротивлялась. Не потому ли, что прошлое дотянулось и до нее?

Мейсон забыл, какая у нее рука: маленькая, теплая, изящная. Он переплел свои пальцы с пальцами Кейтлин и принялся поглаживать большой палец, как она любила, — движение было непроизвольным, почти неосознанным.

Рука в руке, как много лет назад, пошли они к хижине. Только тогда они почти бежали, торопясь попасть в укрытие, где могли целоваться и ласкать друг друга без страха, что их увидят. Теперь шли медленно. Кейтлин, Мейсон заметил это, волочила ноги.

Дверь была не заперта. Мейсон рывком распахнул ее. Едва они оказались внутри, как Кейтлин выдернула руку.

В ноздри ударил запах затхлости. По полу пробежала и скрылась в углу вспугнутая мышь. Повсюду: и на полу, и на старой мебели — лежал густой слой пыли.

— Странно, — пробормотал Мейсон.

— Что именно? — шепотом, будто духи прошлого мешали говорить вслух, грозя вот-вот наброситься на обоих, спросила Кейтлин.

— Кроме пыли и запустения, ничего не изменилось. Похоже, хижина ждала, что мы вернемся в нее.

— Что за чушь! — Но тону Кейтлин недоставало уверенности.

— Почему же чушь?

Мейсон повернулся к ней и, не успела девушка набрать воздуха, чтобы возмутиться, крепко обнял. И сильно исхудавшая, Кейтлин все равно оставалась самой женственностью. Она всегда оставалась женщиной — с теплой кожей, дивно пахнущими волосами, высокой грудью и быстро бьющимся сердцем — биение это Мейсон ощущал даже сквозь одежду.

— Мейсон?..

Он не желал слушать, что она скажет. Если хочет что-то спросить, он не настроен отвечать. Сейчас и здесь ему хотелось только одного.

Мейсон теснее привлек Кейтлин к себе и принялся целовать. Губы у нее были мягкими и теплыми и чуть дрожали — их можно было целовать вечность, не отрываясь и не уставая. Мейсон позволил своим губам вспомнить черты лица Кейтлин: упругость щек, форму бровей, дерзко вздернутый нос, подрагивающие пушистые ресницы…

А потом он вернулся к ее губам, теперь касаясь их языком, раздвигая. Сначала Кейтлин сопротивлялась, но Мейсон проявил настойчивость, и, когда начал уже думать, что она никогда не сдастся, губы девушки приоткрылись. Ее рот был так же сладок, как прежде; он чувствовал, что никогда не пресытится им.

Вдруг руки Кейтлин поднялись, нерешительно коснулись его рук… а потом, внезапно, обвились вокруг его шеи. Теперь все тело Мейсона пылало, он дрожал от жажды обладать Кейтлин. Отстранившись неимоверным усилием воли, он стянул рубашку и разостлал ее на кровати. Потом обернулся к Кейтлин. И, к своему смятению, увидел, что она направляется к двери.

— Что ты делаешь?

— А что делаешь ты?

— Здесь все пропиталось пылью, так что придется лечь на рубашку.

— Никуда мы не ляжем. Вместе — никогда.

Тут до него дошло, что тон Кейтлин изменился. Теперь голос девушки звучал жестко, от былой мягкости не осталось и следа.

— Что ты говоришь, Кейтлин?

— Я не желаю объясняться с тобой.

— И все же попробуй.

— Ты действительно думаешь, что я разделю с тобой ложе?

— Если моя рубашка тебе не подходит, можно перебраться в твою комнату в доме.

— Ты что, ничего не понял?! — выкрикнула она. — У меня нет намерения спать с тобой! Нигде!

— Почему?

— Если тебе действительно интересно, меня не устраивают романы-одноночки.

— Так вот что это такое для тебя!

Кейтлин, чуть скривившись, пожала плечами.

— А чем еще это может быть?

— Связь на одну ночь, несмотря на прошлое?

— А что было в прошлом? — Кейтлин весьма правдоподобно изобразила недоумение.

— Что было?.. — повторил Мейсон, чувствуя как нарастает в нем злость. Предупреждал-предупреждал себя, а все ж расчувствовался и едва снова не стал посмешищем.

— Если ты честен, то признаешь, что было немного. Если это… — Кейтлин осеклась.

— Ты о чем? — спросил он.

— Неважно. Как я все время тебе твержу, с прошлым покончено. Мы… мы были слишком молоды, и общество друг друга нам было! приятно — какое-то время. Но ничего более в этом не было. Никогда.

Вот, значит, как для нее все обстояло. В конце концов ее родители оказались правы. Каким же дурнем я был, думая, что за нашими отношениями стоит нечто большее!

— Не стоит ворошить былое, — спокойно сказала Кейтлин. — Что же до наших нынешних отношений… Нас связывает только дело.

— Пять минут назад нас связывала страсть, — так же спокойно возразил он, — и ни один из нас не думал о деле.

— Мейсон…

— Ты можешь врать себе, сколько пожелаешь, — повысил он голос. — Можешь внушать себе все, что угодно. Но если ты честна, ты признаешь, что лжешь. Я ощущал, как бьется твое сердце, и ты обнимала меня.

— Не надо об этом! — жалобно попросила она.

Но Мейсон безжалостно продолжал:

— Твои губы сами раскрылись мне навстречу, Кейтлин. Я не принуждал тебя.

Она смотрела на него в упор, и даже в сумрачном свете хижины Мейсон видел, что ее сотрясает дрожь.