Правда выбила почву из-под ее ног, ведь она помнила, как наивно отвечала на вопросы Маноло, касающиеся устройства клиники. Граси отказывалась верить, что стала объектом столь интенсивных ухаживаний именно из-за того, что являлась источником ценной информации. Лишь видя ее безутешное горе, отец запоздало проникся к Граси чувствами, которые хоть как-то компенсировали ей недостаток отцовской любви.

За несколько секунд перед глазами Граси пронеслась вся ее жизнь, в которой, казалось, не было ничего, кроме обид и одиночества, слез и предательств, несправедливости и отторженности. Слезы сами собой наполнили ее глаза. Граси залпом выпила свой коньяк.

— Очень крепкий! Даже глаза слезятся.

— И все-таки ты его любила. — Маноло явно не собирался менять тему.

Вертя в пальцах кофейную ложечку, Граси постаралась ответить как можно спокойнее:

— Конечно же. Я любила его.

Маноло тяжело вздохнул.

— Я не могу разделить твои чувства, но хорошо понимаю их. Дети связаны с родителями очень крепкими узами, разорвать которые нельзя, несмотря даже на самые тяжкие обиды. Мы не выбираем себе родителей, а принимаем их такими, какие они есть. Принимаем всегда с благодарностью…

Он аккуратно изъял ложечку из пальцев Граси, и, словно подчиняясь власти этого мимолетного прикосновения, она сладостно содрогнулась. Граси подняла глаза в надежде увидеть, что Маноло испытывает сейчас то же, что и она. Видимо, это было действительно так, потому что, как и Граси, он замер.

Внезапно она опомнилась и раздраженно выхватила ложечку из пальцев Маноло. Он усмехнулся.

— У меня такое ощущение, что ты готова вцепиться мне в горло. Думаю, нам стоит попытаться сохранить память о том хорошем, что было между нами. Я очень хочу, чтобы мы остались друзьями.

Маноло посмотрел Граси в глаза, словно пытаясь прочесть в них ответ. Граси ненавидела его в этот момент. Ни единой секунды не приходилось сомневаться, что это многообещающее «остаться друзьями» звучало в его устах как намек на вполне определенные отношения. Маноло давал понять, что во имя собственного удовольствия готов забыть все: верность, честь и даже память об их чувствах, которую он использовал сейчас как грязный убогий предлог.

Нет, у него просто нет совести! — негодовала Граси. Иначе как может он сидеть здесь со мной, делая мне бесстыдные намеки, в то время как его будущее полностью зависит от того, удастся ли ему окончательно вскружить голову доверчивой Пилар, которую он к тому же оставил одну…

Почувствовав непреодолимую брезгливость, Граси поднялась из-за стола.

— Мне действительно нужно идти.

— Подожди, — властно остановил ее Маноло, — нам надо решить кое-что еще.

Она смерила его ледяным взглядом.

— Я уже догадалась что. Ты хочешь, чтобы Пилар также ничего не знала о ссоре наших родителей из-за клиники?

Маноло кивнул.

— Она сейчас слишком взбудоражена. Столько всего случилось с ней за последнее время: смерть Энрике… большое наследство… наша помолвка. Волновать ее сейчас не стоит. Ей нужны покой и помощь во всем.

— Маноло, я знаю Пилар лучше тебя, так что, думаю, смогу помочь ей, не причинив вреда ее психике. К тому же я просто не могу больше торчать здесь, тратя время на бессмысленные разговоры.

— Ладно, — раздраженно уступил Маноло, — но будет лучше, если я поднимусь в квартиру с тобой.

Спорить было бессмысленно. Молча они покинули бар, молча дошли до дома, молча вошли в холл и направились к лифту. Уже в кабине Граси заметила, что Маноло держится чересчур напряженно, и испытала какое-то странное удовольствие при мысли, что он явно не в своей тарелке.

Она собиралась нажать на кнопку звонка, но Маноло опередил ее, вставив ключ в замочную скважину. В прихожей он включил свет и устало огляделся, будто ожидал увидеть что-то, но что именно Граси не могла понять.

К ее удивлению, Маноло заволновался и бросился в гостиную.

— Пилар! Мы уже здесь!

Граси обогнула груду собственных чемоданов, оставленных консьержем прямо посреди холла, водрузила на них Зантуса и, на ходу снимая шляпку, вошла в гостиную. Ей понравилась эта комната, обставленная с редкостным вкусом, но больше всего ее поразило огромное окно, открывающее восхитительную панораму. В помещении витал тонкий цветочный аромат, однако Граси уловила и еще какой-то странный, едва различимый запах.

— Привет, Пилар! — позвала она.

Глаза Маноло оказались на мгновение прикованы к ее прическе, прежде чем он смог произнести:

— Пойду посмотрю в спальне.

Граси из любопытства последовала за ним. Маноло, обойдя всю квартиру, недоуменно констатировал:

— Видимо, куда-то ушла.

Да, похоже, Пилар не на шутку расстроилась, подумала Граси. Наверное, сидит сейчас одна-одинешенька в каком-нибудь ночном заведении. А Маноло, похоже, и не знал, что его невеста столь обидчива.

— Ничего, — сказала она язвительно, — я уверена, что с ней все будет в порядке.

Однако в гостиную Граси вернулась, снедаемая беспокойством. Пока Пилар не вернется, ей придется оставаться с Маноло наедине.

Стараясь успокоиться, она опустилась на широкий мягкий диван и сняла туфли. Ей очень хотелось наконец отдохнуть.

— Спокойной ночи, — сказала она в надежде, что Маноло не станет задерживаться и уйдет.

Тот лишь буркнул, в ответ что-то невнятное и, подойдя к телефону, принялся набирать номер. Граси откинулась на диване и почувствовала, как что-то твердое впивается ей в бок. Раздвинув подушки, она обнаружила между ними неизвестно как оказавшуюся там бутылку. Похоже, Маноло не соврал, они действительно крепко поссорились, подумала Граси, ставя бутылку на журнальный столик.

Так и не дождавшись ответа, Маноло повесил трубку и теперь с гримасой отвращения разглядывал извлеченный из дивана предмет. Видно было, что он не одобряет поведение Пилар, поэтому Граси почувствовала необходимость вступиться за мачеху:

— Горячее сердце всегда лучше холодного рассудка. Запомни, что если нам с Пилар придется вступить во владение клиникой, то…

— Что ты сказала? — перебил ее Маноло.

— Горячее сердце…

— Нет, то, что ты сказала позже!

Граси догадалась, что Пилар наверняка сказала Маноло, будто клиника, унаследованная ими обеими, принадлежит только ей.

— О том, что мы с ней вступим во владение клиникой? — невинно уточнила Граси.

— Не притворяйся! — грозно прорычал он. — Я требую объяснений!

— Объясняю. — Голос Граси звучал теперь ровно и уверенно, даже несмотря на то что Маноло не сводил с нее горящих гневом глаз. — Я приехала, чтобы жить здесь и унаследовать половину имущества своего отца, принадлежащую мне по закону.

Как ни старался Маноло сохранять видимость самообладания, предательски дрожащие уголки его губ выдавали, что новость явилась для него нежданным ударом.

— Он… он все разделил между вами?

Потрясенный Маноло с минуту стоял неподвижно и хватал ртом воздух. Придя в себя, он молча вышел на балкон. Граси почувствовала, как к горлу начинает подступать тошнота. Только что Маноло представил ей окончательное доказательство своих подлых намерений. Ясно, что делить с кем-то — а уж тем более с ней, Граси! — клинику не входило в его планы. Оставалось только гадать, что он теперь предпримет. Вполне возможно, Маноло взбредет в голову отыграться на Пилар. В любом случае он сейчас очень опасен, и Граси со страхом думала о возможном развитии событий.

Маноло вернулся в комнату. Граси подняла глаза, но по непроницаемому выражению Маноло ничего не смогла понять.

— Я иду искать Пилар.

— Подожди.

Граси вскочила и схватила Маноло за руку. Он замер, будто испугавшись чего-то, а потом грубо огрызнулся:

— Отпусти меня!

Несмотря на страх, неприятным холодком пробежавший по телу, Граси продолжала удерживать его.

— Ты должен подождать здесь и успокоиться. — Ее слова заглушало раздосадованное сопение Маноло.

— Не вмешивайся в то, что тебя не касается.