Мне не все еще было понятно, но одно я понял со всей очевидностью: Джерри Блейк работал с ловкими и хитрыми сотрудниками. С одним из них я уже столкнулся. Умело замаскированный под профессора Стремского, он успел дважды за один день ввести меня в заблуждение, а вечером меня выгнали и подняли на смех! Борьба становилась трудной. Мне придется действовать осмотрительнее, чтобы мною не играли, как шахматной фигурой.

— Крум!

— Да, Саша.

— Ты готов к приключениям?

— Готов.

— Только, чур, в случае успеха две трети славы мне, а тебе — треть. Согласен?

Крум усмехнулся:

— А как мы поделим позор?

— Какой позор?

— В случае неуспеха.

— Не беспокойся! Будешь меня слушаться во всем — тогда неуспеха не будет.

И я подробно рассказал ему о своих переживаниях за последние двадцать с небольшим часов. Крум очень внимательно выслушал меня. Вначале он стоял выпрямившись, как солдат, потом прислонился к фонарному столбу, наконец, устало опустился на корточки, но ни разу не перебил меня.

— Можно мне слово? — спросил он деловито, после того как узнал обо всем.

Я кивнул.

— А можно мне критиковать тебя за допущенные ошибки?

И на это я был согласен. Я не из тех детективов, которым безразлично мнение обыкновенных людей. Иногда их мнение тоже бывает уместным и полезным, не правда ли?

Крум обрадованно начал:

— Эта история с двумя преступниками поистине увлекательна, но тебе надо было поймать Джерри Блейка еще у Калинки.

— Не было возможности.

— А с помощью ее дяди? Он же был в соседней комнате?

— Был, но все равно, что не был. Ты же сам видел, как он поглощен своим кавханом Бегулом. Да разве он годится в помощники, такой несерьезный? К тому же тогда я еще не знал, что у грабителя нет оружия. Сам посуди, какой смысл в том, чтобы Калинка в один и тот же день оплакивала и соученика и дядю?

Крум попытался меня успокоить:

— Не волнуйся! Вряд ли она стала бы ронять слезы из-за тебя.

Потом он указал на мои просчеты, допущенные утром в квартире № 13: вынужденное пребывание на кухне, невнимательный осмотр профессора, чья борода была, по всей вероятности, искусственной, а также непростительное незнание того, что 100 граммов сахару содержат не 90, а 409 калорий. Будь он на моем месте, сразу разоблачил бы сподвижника гангстера. Он не дал бы противнику возможности уточнить истинное количество калорий и таким образом исправить свою ошибку при встрече со мною на улице.

Крум был прав. Я решил, что мне теперь нужно быть более внимательным в обращении с людьми, замаскированными под бородатых. Мир — не карнавал, а отращивание волос на лице не настолько гигиенично, чтобы принимать их без подозрения.

— И все-таки поговорим о доказательствах! — махнул я рукой.

— Хорошо, Саша.

— Враг номер один — это грабитель!

— Так точно!

— Предлагаю следить только за ним!

— Да!

— Нечего терять время на разных посторонних людей.

Крум еще раз сказал «да» и добавил, что Джерри Блейк может быть раскрыт только по нескольким признакам.

— Каким точно?

Я лишь хотел проверить, насколько внимательно он слушал.

— Во-первых, маска! — ответил мой друг. — Немного найдется гангстеров, которые работают в масках. Особенно — в желтых.

— А если Джерри снимет свою маску?

— Тогда узнаем его по картавой речи.

— А если он молчит? Или подбирает слова без «р»?

Крум попал в затруднительное положение. Начал пыхтеть. Он был похож на ученика, ответившего на два вопроса, но ничего не знающего по третьему.

— Не знаю, — сказал он. — Если преступник не в маске и молчит, он может запросто улизнуть от нас. Будем сидеть с ним за одним столиком, пить лимонад, не подозревая, что наш сосед — сам Джерри Блейк!

— А если заглянуть под стол?

Это была очень тонкая подсказка, но, к своей чести, Крум понял ее.

— Буква «Т»! — воскликнул он, и лицо его засняло. — Как же я забыл? Только у Джерри Блейка царапина на ботинке имеет такую захватывающую форму!

Я поздравил его. Даже предсказал ему блестящее будущее в криминалистике.

— Если ты будешь добросовестным, — сказал я, — то когда-нибудь сможешь достигнуть моего уровня. Тогда бросим школу и пойдем ловить жуликов на всем земном шаре! Знаменитый Шерлок Холмс будет выглядеть по сравнению с нами как небольшой круглый нолик!

Крум обрадовался, выпятил грудь и спросил:

— Еще какой-нибудь верный след у нас в руках имеется?

— Имеется. Пишущая машинка…

— ?!

— …буква «ц» которой выбивается немного выше других.

Он завершил мою мысль:

— И на которой бандиты печатают письма за подписью «доброжелатель»?

Браво! Я рад, что ты такой наблюдательный.

По той стороне тротуара шел милиционер. Я тотчас узнал его — старшина со скамейки влюбленных. Он тоже меня узнал. Рост у меня такой, что меня легко узнают. Вместо того чтобы продолжить свой путь, милиционер пересек улицу и еще издали спросил:

— Эй, парень, ты не устал? До каких пор будешь мотаться по городу?

Вместо меня солгал Крум:

— Мы повторяем уроки, товарищ старшина.

Только сейчас милиционер заметил его. Серьезное лицо блюстителя порядка смягчилось. Тонкие усы и густые брови опустились.

— А, мой друг Крумчо! — крикнул он, и его живот весело затрясся. — Приятно пожать честную руку. А имени твоего приятеля я не знаю, хоть мы уже виделись однажды.

Крум представил меня:

— Саша Александров. Мой лучший друг! Кроме того, он гениальный де… декламатор!

Он, конечно, хотел оказать «детектив», но вовремя поправился.

— В декламации не разбираюсь, — признался милиционер. Он уже не стискивал зубы, как тогда, на скамейке.

А мне он сказал:

— Если Крум тебя уважает, то и я уважать буду.

Мы разговорились. Нам стало известно, что зовут его Йордан Коцев, что живет он на улице Бузулуджа, 112… Сначала мы говорили о самых обыкновенных вещах: хорошо ли мы учимся в школе, какой урожай дает паше опытное поле, занимаемся ли мы спортом на чистом воздухе. Узнав о моих достижениях в легкой атлетике, милиционер заявил, что я еще больше вырос в его глазах. Когда-то и он занимался спортом, но теперь бросил, потому что мешает живот.

— Можно у вас кое о чем спросить? — осмелился я.

— Спрашивай, гражданин Саша!

— Я получаю один журнал. Иногда в нем печатают задачи по криминалистике…

— И ты их решаешь?

— Решаю. До сих пор мне не удалось решить только одну.

— Расскажи-ка ее! — самоуверенно сказал старшина Коцев. — Мне она удастся.

Я начал медленно:

— В Лондоне появился опасный преступник. Он через окна проникал в квартиры мирных англичан и воровал все, что плохо лежит. Расследование поручили одному инспектору из Скотланд-Ярда. Инспектору удалось оказаться в одной комнате с преступником, даже разговаривать с ним, но тот сумел улизнуть.

— Инспектор оказался тупицей, — прервал меня старшина Коцев. — Сначала его нужно было арестовать, а потом, значит, разговаривать!

Я пожал плечами:

— Наверное, что-то ему помешало.

— Что?

— Не написано.

— А улики были?

— На одном ботинке преступника была глубокая царапина в форме буквы «Т».

— Хорошо. Буква «Т».

— Кроме того, он использовал пишущую машинку, у которой буква «ц» выбивается выше всех остальных.

— И… что же спрашивается, в конце концов?

— Как должен был поступить этот детектив, чтобы схватить ловкого субъекта?

— Прежде всего, ему надо проверить, имеется ли в картотеке Скотланд-Ярда фотография преступника.

— Даже если есть, не поможет. Этот ловкач носил на лице маску.

— Тогда, может быть, по отпечаткам пальцев?

— Опять нет. Вор действовал в перчатках.

Старшина разочарованно шмыгнул носом:

— Сегодня у меня было многовато работы, что-то думается с трудом. Завтра поломаю голову.

— Поломайте, пожалуйста!

Перед тем как уйти, милиционер сердечно подал нам руки и повторил, что живет на улице Бузулуджа, 112, после чего удалился. Мы тоже разошлись по домам. Что сказал своей матери Крум, я не знаю. Я же лично избежал расспросов довольно легко: сообщил маме и бабушке, что не успел я войти к профессору Стремскому, как его вызвали на экстренное заседание, а госпожу профессоршу на лекцию по немецкому языку. Я мог принять от них тысячу извинений, ни для чего другого времени не оставалось.