ВАСЯ. Сойдет и дурак. Главное – уметь тасовать.

(Достает из ящика колоду карт.) Идите и нагадайте ей прекрасную жизнь.

АННА АНДРЕЕВНА. Но, Василий, я абсолютно не умею гадать.

ВАСЯ. Никто вас и не просит уметь. Тасуете колоду. Делаете многозначительное лицо. Раскидываете карты. Шестерка – дорога, девятка – казенные хлопоты, король – это король. "Ждет вас приятная встреча с червонным королем, хлопоты в казенном доме, деньги и известия от трефовой дамы". Болтайте, что в голову придет.

АННА АНДРЕЕВНА. Ты толкаешь меня на чудовищный подлог.

ВАСЯ. Я толкаю вас на благородный поступок.

АННА АНДРЕЕВНА. Она меня разоблачит.

ВАСЯ. Не разоблачит. Главное – разговор по душам. Можете вы поговорить с человеком по душам?

АННА АНДРЕЕВНА. По душам? Да, это конечно. Это я безусловно могу.

ВАСЯ(подталкивая ее к двери). Присмотритесь к ней. Узнайте ее фамилию, имя, отчество. Кто родители. Есть ли близкие родственники. Брат, например, или сестра.

АННА АНДРЕЕВНА(вздохнув). Если нет другого способа избавиться от нее – куда ни шло. (Выходит.)

ВАСЯ(набрав номер телефона). Это я. Пока не контачит. Поговорили. Результат – ноль. Вот оно, Евсикова, несовершенство человеческого рода. Два гиппопотама в джунглях встретятся – и то ощущают: родня. Бобики на улице обнюхаются – привет, мы же свои. А тут беседы, уточнение генеалогических ветвей.

Кстати, о выяснении отношений. У меня к тебе тоже вопрос. Ты что, рехнулась – Коржикова аморальным типом называть? Кто слышал, тот мне и передал. А вдруг он обиду с тебя на меня перенесет? Где я бас-гитару найду? Он что, малолетних совращает? Женат сразу на десятерых? За слова, Евсикова, отвечать надо. Как это не мое дело! Не забывай, это я тебя с ним познакомил. Ах не забываешь, вот и не забывай. Вот и не забывай! Позвони, извинись. Не будешь? В таком разе наши отношения прерываются. На сколько? На веки веков. Евсикова, ты почему молчишь?

Не желаешь разговаривать? Ах, ах, ах. Если не желаешь, нечего было произносить. То самое, что произнесла. А я не расслышал чего. Я вот тебе повторю. Не смей! Если ты повторишь, что я круглый дурак… Ах, так! Тогда ты психопатическая шизофреничка. Дойти до того, чтобы моего лучшего друга аморальным типом обозвать! Евсикова! Людка! Ты чего? Чего ревешь? Людк, Людмила, психопатическую шизофреничку беру обратно. Не из-за этого? А из-за чего?

А, тогда другой разговор. Мне тоже жалко тетю Аню терять. Я хочу предложить – пускай у нас поживет. К соседям привыкла, к тебе. Вот только с Коржиковым у нее заскок. А я утверждаю – заскок. Заскок! Бабьи глупости, вот что это.

Ах, так! Ладно, Евсикова. На веки веков!

(Бросает трубку. Осторожно выглядывает из-за портьеры, прислушивается к разговору на кухне. Затем быстро пересекает комнату и делает вид, будто увлечен чем-то, происходящим за окном.)

АННА АНДРЕЕВНА(входит, удивлена настолько, что ее негодование носит оттенок печали). Иди, полюбуйся. Послушай, что она говорит.

ВАСЯ. А что она говорит?

АННА АНДРЕЕВНА. Глупая, гадкая старуха. Дикая. Я не желаю ей предсказывать судьбу. Я вибрирую от возмущения. Вот. (Показывает трясущиеся руки.) Я становлюсь злой. (Как о кощунстве.) Она считает, что ренессанс – это лошадь Дон Кихота.

ВАСЯ(беспечно). А он не лошадь?

АННА АНДРЕЕВНА. Нет! Лошадь Дон Кихота – Россинант! (Горько.) Она смеет утверждать, что перебои с мясом произошли не от трех трагически неурожайных лет. Говорит, на то есть другая причина.

ВАСЯ. Какая?

АННА АНДРЕЕВНА. Это мещанская глупость, не хочется повторять.

ВАСЯ. А все же?

АННА АНДРЕЕВНА. Африка!

ВАСЯ. Африка?

АННА АНДРЕЕВНА. Да, представь. Она заявила: нечего было кормить слаборазвитых, если не хватало самим. Она так и сказала: слаборазвитых.

ВАСЯ. Глупо.

АННА АНДРЕЕВНА. Еще бы. Сказать "слаборазвитые страны" – одно. Слаборазвитый народ – совершенно другое. Это почти фашизм. Геноцид.

ВАСЯ. Глупо, что вы затеяли этот разговор.

АННА АНДРЕЕВНА. Он возник стихийно. По поводу блинчиков с мясом, в которые я положила рис. Оказывается, ее зовут Софья Андреевна. Это удивительное совпадение! Удивительное и печальное. Твоя бабушка – чистый, общественно-полезный член общества, и эта отвратительная базарная торговка.

ВАСЯ. Она торгует на рынке?

АННА АНДРЕЕВНА. Нет. Она базарная торговка, которая даже не торгует на рынке. Она все покупает и продает в уме. Она высчитывает свою выгоду. Когда выгода меньше той, на которую она претендует, не имея на это никакого морального права, она вопит: зачем надо было помогать слаборазвитым, когда не хватало самим.

ВАСЯ(вздохнув). Вы слишком много требуете от людей.

АННА АНДРЕЕВНА(гордо). Да, я привыкла к людям, от которых можно требовать много.

Ты бы посмотрел на бетонщиков, опалубщиков, верхолазов на нашей ГЭС. Почти мальчишки. Эгоизм юности почти бессознателен. В юности хочется жить беззаботно и широко. У них есть свои огорчения и проблемы. Например, мотоциклы. К нам совершенно не завозят мотоциклы «Урал». Или костюмы и модные рубашки. Чтобы их купить, приходится лететь в столичный универмаг. Но разве они скажут: "Незачем помогать слаборазвитым странам, пока у меня не будет мотоцикла, какое нам дело до африканцев, кубинцев, голодных индусских детей?"

Вот ты, тебе бы пришло в голову сказать такое?

ВАСЯ. Теть Ань, не надо так волноваться. Мне бы такое в голову не пришло.

АННА АНДРЕЕВНА. Вот твои карты. Я готова была пуститься в авантюру, чтобы утешить суеверного, но доброго человека. Я не желаю обещать счастье политически безграмотному навозному жуку.

(Выходит.)

ВАСЯ(по телефону). Евсикова. Короткое замыкание. От тети Ани искры летят. Духовного родства не произошло. Обратно на кухню пошла. Ничего, состыкуются. Какая ни есть, а родня.

Людка, ты к слаборазвитым странам – как? В смысле солидарности? Можешь ты их детям от своей буханки кусок отломить? Тем более, когда у самой буханка невелика. Правильно, Евсикова. Когда от огромного каравая голодному ломтик отрежут – это все равно, что милостыню подать, а так – бескорыстная помощь, благородный порыв. Нормальный вопрос. На политическую зрелость проверяю тебя.

АННА АНДРЕЕВНА(входит). К тому же, она антисемитка. Я присмотрелась, у нее злое, одутловатое, неприятное и глупое лицо.

(Брезгливо вытирает руки о фартук.)

ВАСЯ. Что вы сделали?

АННА АНДРЕЕВНА. Выставила ее вон.

"Болеро", которое все более и более набирало звучание, приблизилось к коде. Анна Андреевна, вызывающе вскинув голову, выходит.

Гремят последние аккорды.

Поздний вечер. Вася по частям перетаскивает из лифта установку ударных инструментов. На диван летит «бочка», ритм-барабан, «хэт» (тарелки), два барабана-альта. Входит Анна Андреевна. Через плечо переброшен халат. В одной руке чемодан, в другой – тапочки с помпончиками. Пауза.

ВАСЯ(не глядя на Анну Андреевну, зло). Не слышу поздравлений.

Анна Андреевна молчит.

Разве вечер не удался? А? Нет?

АННА АНДРЕЕВНА(берет с книжной полки уже знакомый нам конверт с фотографиями). Василий, я упаковываю чемодан.

ВАСЯ. Сам начальник ЖЭКа изволил танцевать твист. Вприсядку. Думал, это гопак.

АННА АНДРЕЕВНА. Я уезжаю.

ВАСЯ. Я братался с бывшим пулеметчиком. Публично. Теперь он со мной в разведку пойдет.