А что – это была мысль! Это была интересная мысль – и интересное занятие. Оле снова стало весело.

– Начнём вести наблюдение прямо завтра же в школе, – размахивая в воздухе ложкой от мороженого, сообщил Сашка. – Ну, ты выбрала коктейль? Я определился. Иду заказывать?

Теперь Оле хотелось, чтобы это завтра поскорее наступило. А придумывать план операции, сидя в кафе и попивая коктейль, тоже было просто великолепно!

Факт неуставных отношений в школе остался почему-то без внимания руководства. Да – казалось, учителя не узнали о том, как против ученика Комкова Константина были применены сверхъестественные силы. Наверное, победил здравый инстинкт самосохранения: все, кто наблюдал историю со скутером новенькой и бесславным падением Костика, делали вид, что вчера ничего не случилось. И что вообще они ничего не видели – хотя активно пересказали подробности своим приятелям. Лана дала правильную установку: того, что нельзя объяснить, на самом деле и нет. А значит, и вчера ничего не было. Тем более что и Костику так было выгоднее: нарваться на кулак, пусть хоть и бесконтактный, – приятного мало. Плюсов к имиджу не добавляет. Поэтому забыли, всё забыли…

Те, кто обычно здоровались с Гликерией, и на следующее утро как ни в чём не бывало с ней поздоровались. Она ответила им так же дружелюбно и приветливо. Оля и Сашка, которые примчались к школе задолго до начала занятий, отметили, что она снова приехала в школу на мотороллере, поставила его к завхозу. И училась себе спокойненько, ничего особенного не вытворяла.

А Оля и Сашка наблюдали. Правда, только до того момента, пока она не умчалась на своём чёрном красавце.

– Чтобы за ней угнаться, нам нужен транспорт! – заявил Сашка. – И я его достану.

Оля представила себе погоню: она и Сашка на быстром мотоцикле. Здорово! Просто здорово – приключения! Малышовская игра в шпионов и сыщиков радовала её.

Рано утром Сашка заехал за ней на скутере – бодрой красно-жёлтой тарахтелке. Ещё с вечера дул пронзительный ветер, разметал примороженный колючий снег по дорогам. Его было совсем мало, так, жалкие кучки. Но всё равно хватило на то, чтобы ощутить всю прелесть езды без шлема: снег нещадно бил в лицо, так что, хоть Оля и пряталась за надёжную Сашкину спину, досталось ей немилосердно. Хорошо, что до школы они домчались быстро – скутер, который Сашка выпросил на несколько дней у приятеля, ездил бойко. Никогда ещё Оля Соколова не влетала в школьный вестибюль с таким нетерпением. Согреться! Скорее в тепло!

Оставив куртку в раздевалке, она подошла к центральным дверям и увидела, что возле объекта их наблюдений снова собралась толпа. Переглянувшись с Сашкой, который как раз закончил парковать свой транспорт и зашёл в вестибюль, Оля подобралась поближе и обнаружила, что это не толпа собралась вокруг Гликерии, а Гликерия пытается прорваться через многолюдный заслон. Да – несколько человек старшеклассников закрывали от неё дверь своими телами. А остальные просто стояли и смотрели на это.

– Повторяю: без сменной обуви мы тебя в школу не пустим, – сообщил полный десятиклассник – предводитель дежурных ученического «Комитета добра и порядка». Он стоял в самом центре живой цепи заграждения. Дежурные обычно рьяно выполняли свои обязанности – по утрам несли вахту в дверях, проверяли наличие сменной обуви, общего опрятного и невызывающего вида и записывали замечания опоздавшим в дневники. Опоздавшими считались все те, кто входил в двери и проходил сквозь их кордон после звонка на первый урок.

– Ну а что же мне делать – не учиться из-за этого? – со спокойным удивлением на лице поинтересовалась Гликерия.

– Иди домой за сменкой, – заявила Лана Бояршинова, охранявшая крайний правый подступ к двери. Мимо неё спокойно прошмыгнули трое малышей – детские тапочки, босоножки и кроссовочки, а также красно-синий позитив платьица и костюмчиков дали им полное право присутствовать сегодня на уроках.

– Но я не могу идти – мне далеко, – сказала Гликерия. – Мы утром торопились, и я забыла пакет со сменной обувью. Обнаружила это уже здесь. Возвращаться было поздно. Мне кажется, это нормальное объяснение. И если я один раз поучусь в ботинках, ничего страшного не случится. И никому это не повредит.

– Повредит! – сообщили с другого конца заслона.

– Как? – удивилась Гликерия.

– Ну давай все будут без сменной обуви ходить! – воскликнула Лана. – И что будет?

– Зачем – все, – усталым голосом проговорила новенькая. – Только я. И только сегодня.

– А ты что – особенная? – поинтересовалась Лана. И в толпе одобрительно загудели. Многие могли свободно пройти санитарно-гигиенический контроль ученического патруля и спокойненько отправляться на уроки. Но шоу обещало быть интересным…

– Нет. Я просто забыла сменную обувь, – отчеканила Гликерия. – Завтра я снова её принесу.

– Вот завтра мы тебя и пустим. А сегодня – нет.

– Не имеете права.

– Имеем, – усмехнулась Лана.

Новенькая из девятого «А» ничего на это отвечать не стала, только качнула головой и вздохнула.

– Мы не можем тебя пустить в школу без сменной обуви, понимаешь? Это нарушение санитарных норм, – принялся объяснять добрым голосом главный дежурный. – На своих ботинках ты принесёшь в школу грязь. И повсюду растащишь её. А мы будем вынуждены ею дышать.

– Дышать грязью?

Главный дежурный запнулся, но Лана подхватила его знамя.

– Не надо цепляться к словам, – сказала она. – Вместе с грязью на подошвах твоей уличной обуви могут оказаться болезнетворные бактерии, бациллы, микробы и разные вирусы. С пола они поднимутся в воздух. Кто-то вдохнёт их, заболеет, заразит других… Так что…

– Ой, погодите! – с этими словами Гликерия вдруг упала на колени.

Оля Соколова тут же подумала, что сейчас она, стоя на коленях, начнёт умолять строгих дежурных пустить её в школу, чтобы она могла получать знания. Решила даже, что это она так будет готично прикалываться, конечно же, не на самом же деле. Многие тоже, видимо, так подумали, потому что явно приготовились смеяться.

Однако новенькая лишь бросила на пол свой рюкзак и принялась там рыться. Наружу не выпадало ничего – всё, что Гликерия в рюкзаке перекапывала, там и оставалось, напрасно любопытные пытались подсмотреть, что такого интересного есть в имуществе чёрной-пречёрной девчонки. Оля Соколова тоже вытягивала шею, чтобы постараться хоть что-нибудь увидеть. Оля даже поймала себя на мысли: а ведь она ждёт, что таинственная новенькая достанет сейчас из рюкзака жуткую колдовскую книгу, сушёную летучую или живую домовую мышь, птичью лапу с острыми когтями…

Но новенькая вскоре вытащила два синих комка, расправила их и надела себе на ноги. Встала, отряхнула коленки и, с довольным видом разведя руками, обратилась к дежурным:

– Хорошо, что вспомнила… Ну, теперь я могу спокойно передвигаться по школе и никого не заразить своей грязью с микробами. Так что прошу меня пропустить.

Дежурные переглянулись. Толстенький главарь задержал взгляд на Лане Бояршиновой, которая в силу имиджа пользовалась авторитетом. Та отрицательно покачала головой.

– Нет. Не можем, – заявил главный.

– Почему?!

– Это не сменная обувь.

– Ну как не сменная? – на обычно невозмутимом лице новенькой Оля увидела ярость. – А что же это, по-вашему, такое?

Это были бахилы – полиэтиленовые пакетики на резинках, которые выдавали обычно в больницах и салонах красоты.

Дежурные ничего не ответили. И стояли насмерть. Мимо них прошёл уже целый поток народа, даже двое учителей. Семеро смелых расступались, обшаривая взглядами и пропуская людей, но перед Гликерией плотно смыкались. Да она и не делала попыток прорваться сквозь их строй. Но путём переговоров у неё ничего не получалось.

– Что вы молчите? – воскликнула она. – Это обычные бахилы. Новые. Я на днях была в больнице и купила их там. В больнице почему-то в них можно. Хотя там – ослабленные люди, открытые раны и всякое такое. А в школе…