– Прошу вас, пожалуйста, сходите в посольство прямо сейчас! Я знаю, что это нарушает ваши планы, но поймите, сейчас только вы можете мне помочь! Больше никто! – умоляла ее я.

– Посмотрим, это зависит и от твоего земляка, – ответила итальянка.

И тут мне в голову пришла еще одна идея, связанная с тем официантом.

– Пожалуйста, могли бы вы оказать еще одну услугу? Принесите мне, пожалуйста, телефон! Я бы хотела позвонить кое-кому в Дубае.

Врач испытующе смотрела на меня. Она не верила мне, ведь я сказала, что меня держат в изоляции в гареме, и это не вязалось с моей просьбой. Как бы я могла узнать чей-то телефон в Дубае? Недоверие читалось на ее удивленном лице.

– Я объясню вам, как познакомилась с тем, кому я хочу позвонить. Прошу вас, если только можете, принесите телефон! Я знаю, что я многого от вас прошу, но у меня просто нет выбора. Мне не к кому больше обратиться за помощью. – Я говорила абсолютно искренне.

Доктор посмотрела себе под ноги, потом на меня и вышла из комнаты, не говоря ни слова. Не прошло и десяти минут, как она вернулась, посмотрела на дверь, которую наглухо закрыла, и вытащила из кармана небольшую трубку радиотелефона.

– Не пытайся позвонить в Югославию, это трубка от телефона, по которому можно звонить только на городские номера, – предупредила она и протянула трубку.

Я знала тот номер наизусть и быстро его набрала. Я услышала гудки, а потом голос парня из ресторана, швейцарца. За десять секунд я рассказала ему, что со мной случилось, что я нахожусь в одной из городских больниц. Доктор подсказала мне ее координаты, чтобы он мог посетить меня на следующий день. Тогда я совершила глупость: не попросила его, чтобы он тоже обратился в югославское посольство. Это я поняла после произошедших вскоре событий.

Я поблагодарила доктора, вернув ей телефон. Она только кивнула в ответ и ушла. Я осталась одна один на один со своими мыслями о том, как, это – после двух лет наконец встретить кого-то доброго и сердечного, искреннего, который может помочь. Я чувствовала усталость, но вместе с тем и удовлетворение. Ко мне вернулась надежда.

Думаю, я спала не больше часа, когда меня разбудил разговор у моей кровати. Надо мной склонились три человека, двое мужчин и одна женщина. Посмотрев на часы над ее головой, я поняла, что спала не один, а целых пять часов. Те двое разговаривали о чем-то между собой.

Один из них перевел взгляд с бумаг, которые были разложены на моей кровати, сказал по-английски:

– Как вы себя чувствуете?

Я вспомнила наставления итальянки и только слабо помотала головой из стороны в сторону, что должно было означать «плохо». Глаза я намеренно оставляла полуприкрытыми, изображая большую слабость.

Один из них измерил мне пульс, а медсестра – температуру. К счастью, температура была высокая. Эти двое опять обменялись репликами, один из них поднял мои веки, присматриваясь к чему-то, а потом все трое вышли из палаты. Я была довольна своей игрой. К тому же мне повезло, что у меня была высокая температура.

Я долго не могла заснуть. Мне мешал свет, но наконец я заснула. Меня разбудила медсестра, которая вошла в палату. Она плохо говорила по-английски, но мы могли объясниться между собой. Она спросила, как я себя чувствую, болит ли у меня что-нибудь, хочу ли я завтракать. У меня проснулся аппетит, и я чуть не выкрикнула, что умираю от голода, но смогла сдержаться. Я вовремя сообразила, что только доктор в курсе, что я практически здорова, и я должна была по уговору изображать плохое самочувствие, чтобы меня как можно дольше держали в больнице, и тем больше были бы шансы на мое спасение. Я попросила только сок с мякотью.

Время проходило, а итальянки все не было. Не появлялся и тот парень – официант из ресторана. Я гадала: что могло случиться, что могло им помешать, – и тут поняла, что совершила большую глупость, когда позвала официанта к себе в больницу. У входа находится охранник, который его точно не пустит, зато он точно спросит, откуда этот парень знает, кто я такая и что я нахожусь в больнице. И конечно, он начнет все выяснять, и опять меня накажут. Единственное, что могло помочь, так это сказать, что он мой земляк, если только итальянка успеет прийти раньше и как-то повлиять на ситуацию.

К сожалению, обычно все происходит вопреки нашим лучшим ожиданиям. Я лежала и ждала. Каждый раз, слыша шаги в коридоре, я ждала появления доктора. Но она все не шла. Она появилась только после обеда.

Я сразу угадала, что все идет не по плану.

– Я не была сегодня в посольстве. Я ждала того твоего земляка, но он не появился. Не знаю, что случилось, вот опять сейчас ему звонила, десять минут назад, а он не отвечает. У него даже выключен мобильный. Не думаю, что с ним что-то случилось. Наверное, просто по какому-то срочному делу уехал куда-то, это часто бывает у нас на работе в Дубае. Но ты не волнуйся, я сама схожу в посольство. И еще, я только недавно говорила с одним из тех врачей, которые вчера вечером тебя посетили. Они занимают более высокое положение, чем я, и могут решить, что можно сделать в твоей ситуации. Он с уважением выслушал то, что я ему говорила, но странно себя вел. Боюсь, тобой интересовались из дворца, – сказала врач, держа руки в карманах и опираясь на мою кровать. В этот момент, прежде чем я успела что-то сказать, в палату вошел охранник, который стоял у входа. Он не обратил внимания на врача.

– Кто еще знает, что вы в больнице? – спросил он, смотря на меня в упор.

– Откуда мне знать? – ответила я и поинтересовалась с наивным видом, почему он задает мне такой вопрос.

– Сейчас, пару минут назад, вас кто-то спрашивал у входа в больницу. Он хотел вас посетить.

– Может, это кто-то из дворца? – спросила я простодушно, хотя ситуация была серьезней некуда. Я поняла, что речь идет об официанте, который хотел посетить меня в палате.

– Никто из дворца не будет вами интересоваться у входа, а вместо этого спросит у меня или у директора больницы. Так мне сказано.

Охранник был настроен решительно, и прежде чем я успела что-то ответить, в дверях появился человек в униформе. Он попросил охранника выйти наружу, и слышно было, когда закрыли дверь, что они что-то обсуждают. Они говорили по-арабски, ни я, ни врач не понимали о чем. Врач молчала, и, когда было слышно, что те двое, продолжая разговаривать, удаляются по коридору, она мне вполголоса сказала, что я сглупила с этим телефонным звонком. Потом она вышла из палаты.

Я окаменела от страха. Ситуация неожиданно кардинально поменялась. Еще недавно меня окрыляла надежда, связанная с сербом, о котором говорила итальянка. А теперь мое положение стало весьма шатким: охранник узнал, что кто-то искал меня в больнице. Я уже предсказывала себе жалкое возвращение во дворец, обвинения, суровое наказание, особенно жестокое, потому что это моя вторая попытка бегства. Хотя все это лишь на словах, до дела не дошло, но и этого достаточно для наказания.

Не прошло и часа, как в палату опять вошла итальянка. Сейчас она была немного приветливей.