Нет, не думаю, что я приревновала. Если бы Десси вела себя как женщина, которая вот-вот готова влюбиться в Форда, я была бы только счастлива. Ну, если б она, на худой конец, его хотела... Но Элли рассказала, что в Коул-Крик каждая собака знает, что она кувыркается со своим двадцатипятилетним садовником. Один раз я заметила, что она задержала взгляд на Нейте, и тогда мы с его бабушкой одновременно встали между ними. Десси рассмеялась, и это единственная искренняя реакция, которую я видела у нее за весь вечер.
Как бы там ни было, настроение, которое владело мной в субботу утром, никак нельзя назвать радужным. И потому я решила взять камеру и пойти пофотографировать цветы. Но только я собралась уходить, как явился Форд и напросился со мной.
У него много замечательных качеств, но иногда он бывает самым невыносимым человеком на планете. Пока я его снарядила, солнце поднялось высоко, а это означало, что самые интересные тени на цветах я уже упустила. Я от всей души жалела, что не позволила ему провести день с Десси. Пусть бы делала с ним что хотела.
Хуже того, когда мы наконец-то добрались до тропы, он принялся жаловаться на каждом шагу. Мы прошли не больше мили, но послушать Форда, так он совершил марш-бросок на выживание длиной в тридцать миль. Он все время что-то жевал и пил, ворчал и стенал из-за каждой палки на тропинке, и хныкал даже из-за паутинок, натянутых через тропу. Мне хотелось его избить.
Правда, в конце концов оказалось, что мне страшно повезло, что он пошел со мной. Я снова увидела сон про несчастье, только на этот раз я не спала, а бодрствовала. Ну, отчасти бодрствовала. Наверное, я отключилась на несколько минут. Когда я пришла в себя. Форд уже развел костерок, согрел воды в чашке и впихнул в меня один из этих псевдопитательных батончиков, которые он лопает десятками.
Это он догадался, что у меня очередное предвидение. Как только он произнес это вслух, я поняла, что он абсолютно прав. И вот что удивительно: полчаса назад он валялся на земле, как дохлый слизень, а тут в одно мгновение превратился в реактивный двигатель. Он сгреб оба рюкзака, нацепил один на спину, другой на живот и побежал к машине. Да, именно побежал!
А потом мне пришлось держаться изо всех сил. Он засыпал меня миллионами вопросов о сновидении, а я едва могла на них отвечать — так боялась, что машина перевернется. Что меня удивило еще больше, так это то, что он вот так вел машину одной рукой! И это вовсе не казалось ему необычным. Во всех книгах он писал про себя — своего героя, — что он совсем не такой, как его неотесанные родственнички. Но в тот момент ему недоставало разве что сигареты в зубах и ружья на заднем сиденье.
Хотя я то и дело ударялась головой о потолок машины, мне удалось набрать по сотовому номер Десен. Я позвонила именно ей потому, что была абсолютно уверена, что ничто вовсе Десси Мейсон не интересует. Элли забросала бы меня вопросами, ни на один из которых мне не хотелось отвечать.
Спасибо Десси, мы рекордно быстро нашли дом из моего видения, пробрались внутрь через заднюю дверь и затушили огонь, прежде чем пожар захватил весь дом.
Должна признаться, все это изрядно будоражило кровь: сначала кросс по горам, потом безумные гонки на машине, в итоге мы достигли цели и спасли жизнь двум малышам. Ну, короче, меня это завело. Мне хотелось раздеться, облиться шампанским и заниматься любовью до самого рассвета. С Фордом. Да, меня это шокировало, но когда мы ехали домой и смеялись от счастья, я почувствовала, что все это вполне может закончиться в постели. Может, мы прорезвимся и не всю ночь — Форд уже в возрасте, да и форма его оставляет желать лучшего, — но все-таки...
Мы остановились купить пиццы и пива. Я обдумывала, как бы поизящнее предложить... ну, это самое...
Но когда мы приехали домой — о, наш прекрасный дом! — на веранде восседала Десси. Она притащила с собой корзину с шампанским и копчеными устрицами. Она тут же принялась рассказывать, как сильно волновалась за Форда — причем с классическим южным акцентом. Кажется, ей удалось затянуть пояс еще на одну дырочку.
Взгляд Форда говорил «я-ничего-не-могу-с-этим-по-делать». Пришлось сказать, что я устала и хочу лечь спать. Он начал играть в заботливого папочку, но я отняла его руку от своего лба и поднялась наверх. Я закрыла все окна, лишь бы не слышать искусственный смех Десси и их с Фордом болтовню, которая продолжалась до глубокой ночи.
Даже если я и не ревновала, все равно в воскресенье я чувствовала себя очень одинокой. Форд поздно лег, а потому встал только к полудню, и уже тогда я видела, что его мысли витают где-то далеко. Я приготовила ему большой омлет с сыром, подала его на стол и ушла в сад перечитать одну из книг по фотографии. Я намеревалась сходить в церковь, но меня одолевала такая лень, что в церковь совсем не хотелось. В полпервого я позвонила Элли, но никто не взял трубку.
Пока я слушала в трубке гудки, за окном раздался шум мотора. Я выглянула в окно и увидела, как он отъезжает. И даже не попрощался!
Я села на стульчик у телефона и внезапно остро ощутила себя покинутой. Нет, на самом деле я впервые почувствовала себя его служащей. Да, я знаю, он платит мне зарплату, но все же...
Это чистый абсурд, я понимала, что веду себя как ребенок, но мы с Фордом впервые с момента переезда были порознь.
Может, Десси приготовит ему что-то божественное? Нарядится в черные тореадорские брюки и алую блузку? С вырезом до пупа?
Я вздохнула: надо же, я сама у себя вызывала отвращение. Конечно, я не ревновала, но вела себя почему-то так, словно ревную.
Наверное, мне просто стало скучно. Я позвонила Нейту. Вдруг они с бабушкой захотят прийти ко мне на ленч или пригласят меня к себе... Его бабушка — милая женщина. Мне нравилось говорить Форду, что она его ровесница. Форд отвечал, что все равно ни за что на ней не женится, так что я могу даже не мечтать спать с Нейтом в одной комнате. И как всегда, мы вместе смеялись.
У Нейта тоже никто не отвечал.
— Ну и куда все подевались? — спросила я вслух. — Может, проходит очередное чаепитие, а меня туда не пригласили? И Форд сейчас там? И они с Десси веселятся без меня?
Надо взять себя в руки. И надо придумать какое-нибудь занятие, которое не требует общества других людей. Конечно, фотография!
Меня охватили сомнения. Мне пришлось приложить усилия, чтобы подавить приступ паники. Что, если я пойду в лес и у меня снова будет видение? Кто мне поможет, если я отключусь? И что еще важнее — кто поможет предотвратить ту катастрофу, которую я прозрею?
Я прочла сама себе лекцию о зависимости. Двадцать шесть лет я как-то обходилась без Форда Ньюкомба, проживу уж как-нибудь один день!
Я встала и пошла наверх, в спальню. Пустой дом казался мне слишком большим, слишком старым и слишком скрипучим. В каждом углу мне слышались шорохи. Пчел мы вывели, но вдруг на чердаке остались осы? Или птицы?
Я проверила пленку и батарейки в рюкзаке и спустилась вниз. Я не знала, куда пойти, знала только, что надо убраться подальше из пустого дома.
Я прошагала около мили по узкой дороге и вышла к табличке «тропа». Такие таблички кажутся вырезанными вручную. Встречая их, чувствуешь, будто отправляешься в путешествие.
Это была широкая, утоптанная тропа, из утрамбованной земли торчали голые корни, отшлифованные тысячами ног. Почему же я не помню ее? Я рассмеялась. Мне становится жутко, когда я что-то вспоминаю, и странно, когда я чего-то не вспоминаю...
Спустя каких-нибудь несколько минут я нашла цветы, которые стоили того, чтобы их увековечить. Я поставила свой «Ф-100» на треногу, заправила пленку и сфотографировала пушистую гудайеру на крошечном пятачке света. Нажимая на кнопку открытия объектива, я затаила дыхание, чтобы никакое движение воздуха не поколебало цветок и не смазало изображение. По счастью, ветра в этот момент не было, и я надеялась, что снимок получится четким.
Я правда обожаю фотографировать цветы. Такие сочные краски... я чувствую, как радуется во мне ребенок, который всегда выбирает самые яркие карандаши из коробки. Я могу сколько влезет фотографировать и рассматривать нечто ослепительно розовое, ярко-красное, насыщенно-зеленое — и при этом знать, что я делаю нечто «естественное».
