Пусть порадуется. И поделиться с кем надо интересной новостью, а я посмотрю, позлорадствую…
Я глаза открыла и ещё раз глубоко вздохнула. Родной город, что ли, так действует?
Автомобиль остановился, я в окно посмотрела и невольно улыбнулась.
– Красавица.
Пётр Викторович на водительском сидении вполоборота развернулся, чтобы посмотреть на гостиницу, на нижних этажах которой и располагался туристический центр вкупе с ресторанчиком и интернет-кафе. Голову в окно высунул, чтобы обозреть все шестнадцать этажей.
– Да уж. Она выше, что ли, стала?
Я рассмеялась.
– Да, выше, – в тон ему ответила я. – Каждый год подрастает на пару этажей. – Взялась за ручку двери. – Я ненадолго, просто хочу посмотреть… Вдруг папка здесь?
– Иди, иди. Стрекоза.
Его чуть насмешливые прозвища, которые он мне время от времени давал, всегда меня веселили и настроение поднимали. Вот и сейчас все мысли о том, о ком думать совершенно не нужно, я из головы выкинула. Из автомобиля вышла, аккуратно одёрнула платье в крупный горох, поправила широкую оборку, украшающую вырез декольте, телефон в руке сжала и, вскинув голову, как меня учила Фая, направилась к дверям гостиницы, хотя мысленно себя поправила: никаких гостиниц, отель! Если очень постараемся, то через несколько лет и до звания пятизвёздочного дотянемся.
Вслед мне оборачивались, хотя я к такой реакции давно привыкла. И дело было совсем не в моей неземной красоте, я не настолько неотразима, это скорее к мачехе моей, к Нике, вот она настоящая красавица, а я просто научилась, а точнее, меня научили себя правильно подавать. Опять же, спасибо Фае. И она же привила мне любовь к винтажным вещам. Меня просто трясти начинает, когда я вижу платье или бельё в стиле пятидесятых-шестидесятых годов. Но это совсем не значит, что моим любимым платьям больше полувека. Слава Богу, сейчас достаточно известных дизайнеров, выпустивших коллекции винтажной одежды. Я обожаю платья с пышными юбками, шёлковые блузки с воротом-бантом, изысканная, но в то же время не вызывающая вещь, «для скромниц», как однажды посмеялся папка, и смеялся как раз до того момента, пока я к окну не подошла, и лёгкая ткань не стала почти прозрачной. Мужчины, как один, от такого фокуса дар речи теряли. А уж винтажное нижнее бельё, корсеты, пояса для чулок и сами чулки со швом – это соблазн в открытом виде. Некоторые скажут, что я специально так одеваюсь, не поверят в мою природную скромность, и я с ними спорить не буду. Есть, конечно, во всём этом доля провокации, но прежде всего я люблю винтаж, и получаю истинное удовольствия от покупок, а открывая по утрам свой гардероб, чувствую настоящий азарт, продумывая свой наряд. И к чужим взглядам я привыкла, и если в Москве сразить кого-то намного сложнее, то в своём родном городе, появляясь на улице, я привлекаю к себе внимание всех вокруг. И мужские взгляды, от мала до велика, мне обеспечены. А я не возражаю, пусть смотрят, я не стеснительная. Вот чего нет, того нет.
У дверей курили два паренька, о чём-то оживлённо беседовали, а когда меня увидели, замолчали. За пару шагов до них я широко улыбнулась, и уже через две секунды один из них распахнул передо мной стеклянную дверь.
– Спасибо, – пропела я негромко и вошла в прохладный холл. Охрана как по команде шагнула мне навстречу, разулыбались.
– Добрый день, Василиса Аркадьевна.
– Добрый, – ответила я, оглядываясь, а про себя добавила, что пора снова привыкать к своему имени. Это ведь в Москве я просто Ася Плетнёва, там никто не знает, кроме Петра Викторовича, конечно, про дурацкое имя Василиса, и фамилией я там пользуюсь настоящей, которую мне родной папочка подарил, причём, это единственное, что он мне подарил за двадцать три года моей жизни. А вернувшись домой я сразу стала Василисой Филин, любимой, пусть и приёмной дочкой, того самого Филина. И только жители нашего города и области могли мгновенно понять, почему Филин – тот самый, и почему не стоит попусту трепать его имя по углам. Он этого очень не любит.
Я по очереди посмотрела на ребят в строгих чёрных костюмах, оценила их высокие, спортивные фигуры, обратила внимание на качество костюмов, снова улыбнулась и мило поинтересовалась:
– Папа здесь?
Мне глупо заулыбались, взглядами ощупали, но не нахальными, а любопытными, впитывали в себя мой облик, а после опомнились и чуть хрипло сообщили, что хозяин отбыл около часа назад, домой.
– Домой, значит… – Я быстрым взглядом окинула холл, приметила группу японцев у ресепшена, и задала ещё один вопрос. – А Завьялов?
– Геннадий Михайлович был утром и уехал.
– Все разъехались…
– Все вас встречают, наверное.
Я посмотрела на ребят, вот только улыбку вернуть не удалось.
– Очень в этом сомневаюсь. Что все.
На этот раз дверь передо мной распахнул один из охранников, я с ним не попрощалась, я к этому моменту вообще забыла обо всех особях мужского пола, с которыми встретилась в последние десять минут, а подумала о том, что пора бы двери поменять, поставить на фотоэлементах.
– Ну что, теперь в Яблоневку?
Я села в машину и захлопнула дверь, откинулась на сидении.
– Да. Домой.
Мы проехали через центр города, я отрешённо смотрела на церкви и соборы, которых у нас в избытке, рада была их видеть, как родных и близких людей, всё-таки я рядом с ними выросла, но предательское волнение уже выбралось из дальних уголков моей души и заслонило все остальные чувства. Всерьёз переживала. Я ведь не уеду отсюда завтра или через пару дней, у меня каникулы и остаться придётся минимум на месяц. Иначе отец, не дай бог, забеспокоится и решит влезть в мою личную московскую жизнь, а мечтать о том, что у него это выйдет аккуратно и для меня без потерь, бессмысленно, папка так просто не умеет. Так что, этот месяц мне нужно будет как-то выживать. Хорошо хоть через несколько дней Никита приедет. Очень надеюсь, что это сгладит острые углы. Ведь начнутся знакомства, разговоры о подготовке свадьбы, обсуждение планов на будущее. Мне просто некогда будет думать о лишних, посторонних для меня вещах.
– Ты точно справишься без меня?
Я очнулась от своих мыслей, подняла глаза к зеркалу заднего вида, в которое Пётр Викторович поглядывал, и встретилась с ним взглядом.
– Хочешь, я останусь. Я могу, честно.
Я понимающе улыбнулась.
– Я точно справлюсь. А у вас отпуск, вот и наслаждайтесь. – Он не ответил, но насупился и нервно повёл шеей. А я его по плечу похлопала. – Всё будет хорошо. Это ведь так интересно – круиз по Волге. Вам понравится, вот увидите. Настоящее путешествие. Считайте, что ещё один медовый месяц.
– Вот этого я и боюсь. Что если не выйдет медового месяца, куда я денусь с подводной лодки?
Я рассмеялась.
– Всё получится.
– Я уже не в том возрасте, стрекоза, чтобы двадцать один день наслаждаться обществом любимой жены и больше ничем.
– Вот сейчас мне стало грустно. Так я перестану верить в будущее!
Пётр Викторович хмыкнул.
До Яблоневки мы доехали за двадцать минут, после московских пробок, свободные дороги казались счастьем. Я поглядывала по сторонам, а когда автомобиль свернул под указатель «Яблоневка. Въезд по пропускам», окно приоткрыла и вдохнула полной грудью чистый воздух соснового бора. Оживлённая магистраль осталась позади, и теперь только шумевшие сосны и радующая глаз зелень. Всё-таки, папка знал, что брать, место для дома выбрал, что надо. С одной стороны сосновый бор, с другой яблоневый сад, старый, правда, почти одичавший, зато сейчас прекрасно плодоносивший, а с посёлком рядом ещё и озеро. Кругом чистота, порядок, скоро уже тропки в бору будут гравием посыпать. И грибы подсаживать, исключительно белые и подосиновики. Наш сосед, дядя Боря, очень любит за грибами ходить. Нарядится в старую форму камуфляжную, резиновые сапоги, корзину возьмёт и пойдёт бродить по сосновому бору. Грибы ищет. И охране, которая за ним по пятам ходит в своих тёмных костюмах, подсказывать местоположение подосиновиков и боровиков запрещает. У него азарт. Лично я всегда пугаюсь, когда он приглашает нас на картошку с грибами и сметаной, и к грибам пристально приглядываюсь, а Ника или Генка меня локтями в бок пихают. Но я разве виновата, что боюсь? Я вообще считаю, что самые надёжные грибы – это шампиньоны из магазина.
