Синяки на коже, кровь под ногтями — что за беда? Ройбен все равно любил королеву Силариаль. Неважно, что она отослала своего рыцаря к Зимнему двору, где Никневин давала ему издевательские поручения, а придворные провожали алчущими взглядами. Пусть его унижали здесь всеми возможными способами. Ройбен любил Силариаль и гнал прочь сомнения, неподвижно стоя позади королевского трона.

Он воскрешал в памяти пламя медных волос королевы Летнего двора, ее невероятные зеленые глаза и загадочную улыбку, с которой три месяца назад она решила его судьбу.

«Стать посланником при Зимнем дворе — высокая честь!» — напомнил себе Ройбен.

Его любовь вынесет все, даже службу в таком кошмарном месте. Никакие испытания не заставят его предать свою королеву. Да разве можно не оправдать ее доверие?

«Конечно, я же люблю ее», — подумал он.

— Ройбен! — позвала Никневин.

Королева обедала. Столешницей ей служила спина древесного хоба, а скатертью — его длинные зеленые волосы. Королева подняла взгляд на Ройбена, и на ее губах заиграла опасная улыбка.

— Да, госпожа, — ответил рыцарь безразличным тоном, стараясь не показывать, какое глубокое отвращение внушает ему Никневин.

Он вовсе не боялся ее обидеть, как раз наоборот, не хотел радовать.

— Мой стол слишком сильно дрожит. Боюсь, расплещется вино.

Полый холм был почти пуст. Придворные, которые остались повеселиться среди косматых корней, свисающих с потолка, вели себя тихо, чтобы не потревожить королеву. Поблизости маячили только ее слуги, мрачные, как призраки.

Ройбен вопрошающе взглянул на повелительницу.

— Сделай так, чтобы он не дергался, — приказала она.

Ройбен шагнул вперед, не вполне понимая, чего она хочет. Хоб взглянул на рыцаря, и его сморщенное личико побледнело от ужаса. Ройбен ободряюще улыбнулся, но это только заставило карлика задрожать сильнее.

«Может, связать, чтобы не трясся?» — подумал Ройбен и почувствовал отвращение к самому себе.

— Укороти ему ноги, пусть будут вровень с руками, — посоветовал кто-то.

Ройбен оглянулся. К трону Никневин приближался темноволосый рыцарь в черном плаще. На лбу у него тускло поблескивал железный обруч. Рыцарь ухмылялся во весь рот.

Однажды Ройбен уже встречал его. Этот рыцарь был послан к Летнему двору как символ мира. Он выполнял те же обязанности, хотя его жизнь наверняка протекала куда легче.

При виде рыцаря в сердце Ройбена пробудилась надежда на невозможное. Неужели его решили обменять? Неужели его наконец отошлют домой?!

— Нефамаэль! — воскликнула Никневин. — Силариаль так быстро от тебя устала?

Рыцарь фыркнул.

— Она отправила меня с посланием, но это лишь предлог. Похоже, я ей попросту не нравлюсь. Но тебя, я вижу, все устраивает?

— О да. Я не вынесу разлуки с моим новым рыцарем, — проворковала Никневин.

Ройбен вежливо наклонил голову.

— Ты слышал, что предложил Нефамаэль? — спросила она.

Ройбен глубоко вздохнул, пытаясь обрести спокойствие. Каждый раз, открывая рот, он боялся, что сорвется и выскажет ей то, что думает на самом деле.

— Не слишком удачная идея, — ответил он. — Лучше позволь мне занять место хоба. Я не пролью вино, госпожа.

На лице Никневин вспыхнула восхищенная улыбка. Она повернулась к Нефамаэлю.

— Как он мило просит, верно?

Тот кивнул, правда, с меньшим восторгом, чем она. Взгляд его желтых глаз в первый раз остановился на Ройбене.

— И совсем не беспокоится о собственном достоинстве. Очень ново и свежо, — съязвил рыцарь.

Королева рассмеялась. Тепла в ее смехе было не больше, чем в треске льда.

Где-то в затянутой дымкой глубине пещеры заиграла лютня. Ройбен содрогнулся, представив, что могло быть на нее натянуто в качестве струн.

— Что ж, Ройбен, побудь моим столом! Да гляди стой спокойно. За каждое твое шевеление заплатит хоб.

Ройбен с легкостью занял место маленького фейри. Он не видел ничего унизительного в том, чтобы постоять на четвереньках с тарелками и бокалами на спине. Даже когда Нефамаэль уселся на пол рядом с троном и водрузил кубок на спину Ройбену, тот не шелохнулся. Рука рыцаря задержалась на его ягодицах. Ройбен прикусил губу, едва не вздрогнув от неожиданности. Вонь от железного обруча была неописуемой. Как Никневин ее выносила?

— При Летнем дворе скучновато, — заговорил Нефамаэль. — Хотя он, конечно, весьма мил.

— Неужели для тебя там не нашлось никаких развлечений? Не могу поверить!

— Кое-что нашлось.

В голосе Нефамаэля послышалась насмешка. Его рука небрежно скользнула по заду Ройбена. Тот напрягся и услышал, как зазвенели блюда и кубки.

— Но самое интересное — это искать слабые места.

Никневин никак не отреагировала на неловкое движение Ройбена. Впрочем, он не думал, что она проявила благородство.

— Иногда я не понимаю, со мной ли ты говоришь, — сказала королева.

— Я говорю с тобой, — ответил Нефамаэль. — Но конечно, не о тебе. Твоих слабостей не найти никому.

— Очаровательный, но льстивый ответ. Давай лучше взглянем на этого рыцаря, Ройбена. Я знаю его слабое место.

— Разве? Впрочем, его слабость очевидна. Любовь к прекрасной фейри поставила его сегодня на колени.

Ройбен изо всех сил старался не шевелиться. То, что королева мерзости говорила о нем как о бессловесном животном, его не удивляло и не беспокоило. Куда больше рыцарь опасался того, что мог бы сказать Нефамаэль. В его поведении и словах ощущался некий голод, не вполне понятный Ройбену.

— Он любит Силариаль, посвятил себя ей. Она дала ему Задание, поручила служить тебе в обмен на мир.

Королева Зимнего двора промолчала. Ройбен почувствовал, как с его спины взяли кубок, а затем поставили на место.

— Потрясающая жестокость. Он томится тут, терпит муки, а она так скверно с ним поступает. Силариаль никогда его не любила. Клянусь, она уже забыла его.