– Она действительно сумасшедшая, – заметила Бонни, открывая дверь на верхней площадке. – В прошлый раз, когда мы здесь были, она все болтала о таких странных… – Тут она осеклась.

– В чем дело? – спросила Елена.

Впрочем, стоило ей только добраться до порога комнаты Стефана, как она сама все увидела.

Елена совсем забыла, в каком состоянии пребывала комната, когда она последний раз там была. Чемоданы, полные одежды, валялись по всей комнате, будто чья-то гигантская рука швыряла их от стены до стены. Содержимое чемоданов было разбросано по полу, составляя одну большую кучу с вещами из комода и со столов. Мебель была перевернута. Через разбитое окно в комнату проникал холодный ветер. Горела только одна лампа в углу, и на потолке плясали причудливые тени.

– Что здесь случилось? – спросил Мэтт.

Елена не отвечала, пока они не уложили Стефана на кровать.

– Точно не знаю, – наконец сказала она, и это можно было считать правдой лишь с солидной натяжкой. – Но прошлой ночью здесь уже все так было. Мэтт, ты мне не поможешь? Его необходимо переодеть.

– Я найду другую лампу, – сказала Мередит.

– Не надо, здесь и так все видно, – быстро возразила Елена. – Лучше попытайся разжечь камин.

В одном из перевернутых чемоданов виднелся темный трикотажный халат. Елена взяла его, а потом они с Мэттом принялись сдирать со Стефана влажную и липкую одежду. Взявшись за свитер, Елена увидела шею Стефана и обмерла.

– Мэтт, ты мне полотенце не передашь?

Как только парень отвернулся Елена быстро-быстро стянула свитер через голову Стефана и надела на него халат. Когда Мэтт возвратился с полотенцем, она замотала его на шее Стефана, точно шарф.

Сердце Елены билось стремительно, а разум яростно работал.

Неудивительно, что Стефан был таким слабым, таким безжизненным. О, боже! Елене следовало его осмотреть, проверить, насколько все скверно. Но как она могла это сделать, когда здесь были Мэтт, Бонни и Мередит?

– Я намерен вызвать врача, – напряженно произнес Мэтт, не сводя глаз с лица Стефана. – Пойми, Елена, ему нужна помощь.

Елена запаниковала.

– Нет, Мэтт… нет, пожалуйста. Он до смерти боится докторов. Даже не представляю, что случится, если ты вызовешь врача.

Эта правда тоже была далеко не полной. Елена понятия не имела, как она сможет помочь Стефану, но, пока здесь были остальные, она вообще ничего не могла сделать. Тогда она склонилась над Стефаном, растирая его ладони и лихорадочно пытаясь что-то придумать.

Что она могла сделать? Сохранить тайну Стефана ценой его жизни? Или предать его, пытаясь его спасти? Но спасет ли она его, если расскажет все Мэтту, Бонни и Мередит?

Елена посмотрела на своих друзей, пытаясь прикинуть их реакцию, если они узнают всю правду о Стефане Сальваторе.

Нет, ничем хорошим излишняя откровенность обернуться не может. Она не имеет права так рисковать. Ведь правда о Стефане даже ее саму чуть не довела до сумасшествия. Если она, которая так любила Стефана, готова была с дикими воплями от него бежать, то чего можно было ожидать от других? Кроме того, оставалось еще убийство мистера Таннера. Если они узнают, кто такой Стефан, будут ли они способны поверить в его невиновность? Или они, напротив, начнут втайне его подозревать?

Елена закрыла глаза. Нет, это было слишком опасно. Да, Мередит, Бонни и Мэтт оставались ее друзьями, но поделиться с ними она никак не могла. Во всем мире не было человека, которому она могла бы открыть эту тайну. Так что придется молчать.

Она посмотрела на Мэтта.

– Стефан боится докторов, но медицинская сестра очень бы ему подошла. – Тут Елена повернулась к Бонни и Мередит, которые стояли на коленях перед камином, раздувая огонь. – Послушай, Бонни, как насчет твоей сестры?

– Мэри? – Бонни взглянула на часы. – Вообще-то у нее на этой неделе вечерняя смена в клинике, но теперь она уже, наверное, дома. Только вот…

– Как раз это нам и нужно. Мэтт, ты поедешь вместе с Бонни и попросишь Мэри прибыть сюда. Пусть она осмотрит Стефана. Если Мэри решит, что ему нужен доктор, я больше спорить не буду.

Мэтт секунду поколебался, затем резко выдохнул.

– Хорошо. Я по-прежнему думаю, что ты ошибаешься, но… ладно, идем, Бонни. Мы с тобой собираемся нарушить кое-какие правила дорожного движения.

Они пошли к двери, а Мередит так и осталась сидеть у камина, пристально наблюдая за Еленой своими черными глазами.

Елена заставила себя встретить ее взгляд.

– Мередит… я думаю, вам стоит поехать вместе.

– Ты уверена?

Темные глаза подруги бестрепетно следили за Еленой, словно стараясь прочесть ее мысли. Но больше никаких вопросов Мередит не задала. Секунду спустя она кивнула и без единого слова последовала за Мэттом и Бонни.

Как только Елена услышала звук закрывающейся двери на втором этаже, она торопливо схватила с полу лампу и воткнула ее в розетку. Ну вот, теперь она наконец-то могла как следует позаботиться о Стефане.

Елена внимательно посмотрела на него, и ее снова поразила бледность его лица. Стефан казался белее простыни. Даже губы его были бесцветными, и Елена внезапно вспомнила о Томасе Фелле, основателе Феллс-Черча. Вернее, о статуе Томаса Фелла, лежащего с Онорией Фелл на каменной крышке гробницы. Лицо Стефана сейчас напоминало мраморную маску.

Порезы на его ладонях светились ярким пурпуром, но уже не кровоточили. Елена аккуратно повернула его голову, чтобы осмотреть шею.

Да, все верно. Елена машинально дотронулась до собственной шеи, словно желая подтвердить сходство. Но отметины на горле Стефана не выглядели мелкими проколами. Нет, это были глубокие, неистовые прорывы в плоти. Создавалось впечатление, будто какое-то свирепое животное попыталось перегрызть ему горло.

Гнев пронзил Елену раскаленным докрасна лезвием. И вместе с гневом пришла ненависть. Она вдруг поняла, что, несмотря на все отвращение и ярость, она до сих пор не испытывала настоящей ненависти к Дамону. Нет, не испытывала. Теперь эмоции, которые захлестнули Елену, достигли невероятной интенсивности. Ничего подобного Елена еще не переживала. И теперь… теперь она по-настоящему ненавидела Дамона. Она страстно захотела ему отомстить. Будь у нее под рукой осиновый кол, Елена без всякого сожаления пронзила бы им сердце Дамона.

Однако сейчас ей следовало подумать о Стефане. Он был так ужасающе неподвижен. Именно эту пустоту, это отсутствие всякого движения Елене тяжелее всего было вынести. Казалось, будто Стефан просто сбросил с себя бренную оболочку и оставил Елену рядом с пустым сосудом.

– Стефан! – Резкая встряска ничего не дала.

Приложив руку к его холодной груди, Елена попыталась ощутить сердцебиение. Если оно и было, то слишком слабое, чтобы его почувствовать.

«Сохраняй спокойствие, – приказала себе Елена, всеми силами заглушая панические мысли: – Что, если он уже мертв? Что, если он и правда мертв, и уже ничто его не спасет?»

Оглядывая комнату, Елена остановила взгляд на разбитом окне. Осколки стекла лежали на полу. Она подшила и взяла один осколок, заметив, как он поблескивает в свете камина.

«Прелестная вещица, – подумала Елена. – Острая как бритва».

Затем, сжав зубы, она аккуратно порезала себе палец.

Елена охнула от боли. Мгновение спустя кровь потекла аз ранки, точно воск по свечке. Елена опустилась на колени рядом со Стефаном и приложила свой палец к его губам.

Другой рукой она сжала его ладонь, ощущая твердость серебряного кольца на безымянном пальце. Неподвижная, как мраморная статуя, Елена стояла на коленях и ждала.

Она чуть было не пропустила первые проблески рефлекторного отклика. Глаза Елены были сосредоточены на лице Стефана, и его тяжкий вдох она случайно заметила боковым зрением. Но затем губы юноши задрожали и слегка раздвинулись. Стефан рефлекторно глотнул.

– Ну вот, – прошептала Елена. – Давай, Стефан.

Ресницы юноши затрепетали, и с зарождающейся радостью Елена почувствовала, как его ладонь откликается на нажим ее пальцев. Стефан снова сглотнул.